- Видишь тех джентльменов в синих мундирах? - спросил он, усевшись на край каменной поилки. - Вот они как раз у дома мэра и стоят. А там ли сам мэр - кто его знает...

Фермер молча забрал своих волов и, косясь на Уайтинга, потянул их от колодца. Почему-то он предпочёл вообще в разговор не вступать. Тем более, что на вопрос уже ответил ковбой.

Между тем, янки наконец погрузились на коней и попытались выстроиться в более-менее правильную колонну. После чего потянулись по маленькой боковой улочке, которая улочкой в общем-то не являлась, скорее проходом между невысокой оградой дома мэра и каким-то невзрачного вида сараем, притулившемся на краю площади и подходящим дальним концом прямо к стене гостиницы. Сержант коснулся пальцами шляпы, салютовав стоявшему по другую сторону ограды человеку, после чего неспешной рысью двинулся вслед за своим воинством.

- Вон у того типа спроси, - посоветовал ковбой Уайтингу, указывая кончиком повода на человека за оградой. - Это помощник мэра. Уж он-то знает, где сейчас мэр.

Помощник мэра тоже курил, привалившись локтем на верхнюю перекладину ограды. И вообще, вёл себя как человек, которому решительно некуда спешить. Даже издали было понятно, что он частично одет в форму янки, а частично - в гражданскую одежду. На нём был синий китель, военная фуражка (довольно мятая), серая рубашка и коричневые домотканые шерстяные штаны, подпоясанные ремнём. Кобура с револьвером у него висела на другом ремне, низко, "по-ковбойски", и на столько косо, что нижний конец пришлось привязать к ноге дополнительной верёвочкой, почти что под коленом, от чего штанина явно великоватых брюк торчала "пузырём". Человек не спеша рассматривал площадь и фургон мистера Уайтинга, но с места не двигался.

Нат - плантатор


А это - его конь

Внимательно оглядев помощника мэра с головы до ног, Уайтинг сделал соответствующий вывод: "Этот тоже янки, он скорее всего недавно демобилизовался из армии. Куда я попал? Да здесь янки больше чем горожан." Разговаривать с янки Уайтингу не хотелось, но чтобы получить разрешение на фотосъемку это нужно было сделать, и поэтому он смело двинулся в сторону ограды, около которой расположился помощник мэра. Уайтинг шел неторопливой походкой, слегка прихрамывая на левую ногу. Подойдя поближе к помощнику, он произнес:

- Здравствуйте, мистер мэр! - На последнем слове Уайтинг сделал особое ударение, ему хотелось немного польстить самолюбию помощника. - По профессии я фотограф и хотел бы сделать фотографии всех горожан, если, конечно они сами пожелают этого. Надеюсь, в этом достопочтенном городе нет законов, препятствующих этому?

- Я не "мистер мэр", мистер фотограф, - ласково проговорил он. - Я - только его помощник, Натанаэль Ганн. Думаю, сэр, что именно это вам сказал вон тот парень в шляпе.

Оттолкнувшись от забора, Нат выпрямился, отбросил окурок и шагнул к калитке. Выйдя на улицу, он остановился напротив фотографа, сунул руки в карманы своих широких брюк, откинув назад полы линялого и затёртого кителя и оглядел фотографа слегка печальным взглядом.

На самом деле, особых причин печалиться у Ната не было. Если не считать того, что он не спал ночь, карауля в салуне, как бы не передрались упившиеся по случаю праздника солдаты из Эст-Сабина. Пару раз даже пришлось применять силу и давать отдельным, особо пьяным личностям, в морду. Но в целом, Нат решил не доводить дело до разборок и Декрета о драках. Зачем? Никого из местных янки не поколотили, потому что местные предпочли держаться от салуна, забитого солдатами оккупационной армии, на почтительном расстоянии. Поэтому Нат наводил порядок сам. Теперь, правда, у него чесались костяшки правой руки. Ободрал слегка, наводя порядок. Но это тоже не было причиной для печали. Просто несколько месяцев назад Нат здорово пил и некоторая припухлость верхних век, так и оставшаяся в наследство от этого питейного периода, придавала его пристальному взгляду оттенок печали.

- Может быть, соизволите сказать своё имя, сэр? - поинтересовался Нат. - В мою обязанность входит учитывать всех, кто приезжает в наш "достопочтенный" городок, - пояснил он.

Нат - плантатор


А это - его конь

- Меня зовут Даниэль Уайтинг - с гордостью проговорил молодой фотограф. - А вас, сэр?

Шагнув ближе, Нат честно попытался исправить ситуацию.

- Я - Натанаэль Ганн! - прокричал он как можно громче, красноречиво тыча самому себе пальцем в грудь, чтобы если фотограф снова не расслышит, то он хотя бы понял, что Нат представился. При чём уже второй раз. - Мистер Уайтинг! - Нат чуть снизил тон. - Как вы с клиентами разговариваете, если ничего не слышите?

И он усмехнулся полуиронично-полусочувственно.

Нат - плантатор


А это - его конь

В душе он смеялся. "Пусть эта местная шишка с опухшим лицом думает что я глуховатый недотепа, - размышлял Уайтинг, глядя на ухмыляющегося янки. - Тогда и вопросов у него ко мне будет меньше, да и свободы действий в этом городке мне дадут больше. Сейчас на Юге янки творят что хотят, не понравиться этому Ганну моя физиономия, махом вздернет и предлог соответствующий найдет. А так я всего лишь простак, чудаковатый фотограф. Чаще всего к таким людям относятся снисходительно." Этот фокус с властями янки он вытворял не раз, путешествуя по различным штатам. Сбоев не было ни разу.

Сделав невозмутимое и серьезное лицо, Уайтинг закричал как можно громче:

- Спасибо что говорите громко, мистер Ганн! Дорога в ваш город была длинная и тяжелая. Похоже мои уши не выдержали постоянного скрипа колес фургона, так что в последнее время я стал хуже слышать. Думаю, если мне немного отдохнуть с дороги, все прийдет в норму. Надеюсь, это не приведет к какому-либо недоразумению между нами. Могу ли я, после того как отдохну, начать фотографировать горожан?

"И как ему раньше кто-нибудь по шее не дал за шуточки? - подивился Нат, который сам был горазд шутить, но отлично понимал, что иногда за это можно серьёзно схлопотать неприятностей. - А может, дал уже? Есть же неисправимые чудаки на свете".

- Хотел бы я знать, кого вы тут станете фотографировать, - сказал Нат спокойным тоном, не собираясь больше драть глотку. И так на них прохожие оглядывались. - У фермеров денег нет, да и горожане вряд ли такие уж богатые, чтобы тратиться на всякую чепуху. Но попробуйте. Только не шутите больше, - посоветовал он. - Я - человек спокойный, можно даже сказать, мирный. Но не все такие, как я. С чувством юмора сейчас у многих нелады.

Нат - плантатор


А это - его конь

Оправдываться перед янки и заверять его в том, что он не шутил, Уайтингу не хотелось, поэтому он сделал вид, что не расслышал последние слова Ганна.

- Был рад знакомству с вами, мистер Ганн! - сказал Уайтинг, но обычным голосом и с широкой улыбкой на лице.

Затем он развернулся и неторопливо направился к фургону, который стоял у поилки в центре площади.

- Куда вы так спешите, сэр? - поинтересовался он, ничуть не стесняясь лично направиться вслед за фотографом. - А заплатить пошлину за разрешение работать? И вообще, я ещё не записал вас в учётную книгу и не установил доподлинно, приносили ли вы клятву верности Союзу. - Нат ходил вроде бы вальяжно, но когда надо ухитрялся передвигаться очень быстро, поэтому он легко обогнал Уайтинга. - Оставьте в покое ваших кляч, пусть себе пьют на здоровье. Вода у нас пока ещё бесплатная, на ваше счастье, - добавил он. - А вот вам самому лучше не торопиться.

Он круто повернул и остановился прямо на пути фотографа, глядя на него сверху вниз. Уайтинг был выше. Но Нат всегда сохранял идеальную осанку и выправку и держал голову приподнятой, из-за чего ухитрялся смотреть как бы свысока, даже на тех, кто был порядком выше него ростом.

Нат - плантатор


А это - его конь

От осознания того, что этому янки прийдется теперь регулярно отдавать часть честно заработанных денег, Уайтингу стало не по себе. С какой радостью он застрелил бы этого Ганна прямо тут, на месте. Однако Уайтинг прекрасно понимал, что он не в том положении, чтобы спорить с местным начальством. К тому же, в подобных ситуациях фотограф умел прекрасно держать себя в руках.

Тем не менее, улыбка на лице Уайтинга моментально исчезла, его лицо приняло серьезное и деловое выражение.

- Я не хотел вас обидеть, сэр! - проговорил он, тщательно подбирая слова. - Прошу простить мое незнание местных порядков. Если того требует закон, я готов занести свое имя в учетную книгу и заплатить необходимые налоги. Что касается верности Союзу, то война кончилась, мистер Ганн. Теперь люди должны думать о будущем, а не о прошлом. У меня нет никакого желания устраивать мятежи против правительства, я всего лишь простой фотограф.

- Всё это так, сэр, - улыбнувшись во всю ширь, подтвердил бывший сержант. - И я ни в коей мере не подозреваю, что вы прибыли в Городок, чтобы устраивать мятежи против правительства. Более того, меня радует, что вы готовы соблюдать все заведённые порядки. Я, правда, не знаю, чем наши порядки отличаются от порядков в любом другом населённом пункте, чтобы вы их не знали. - Не дожидаясь ответа собеседника, Нат продолжил тем же доброжелательным тоном: - Наверняка вам должно быть известно, что наш глубокоуважаемый президент, мистер Джонсон, ещё 25 мая 1865-го года, то есть примерно через месяц после капитуляции, издал прокламацию, по которой все южане должны принести присягу Союзу. А ещё, может быть вам неизвестно, что не далее, как в декабре того же 65-го, вот совсем недавно, Конгресс отклонил предложение уважаемого президента Джонсона принять бывшие конфедеративные штаты обратно в состав Союза. Это означает, что война-то закончилась, но мы с вами сейчас находимся на оккупированной территории. Здесь командуют военные, а они не любят, когда кто-то отказывается ответить на вопрос: принёс ли он Железную Клятву. В иных местах вы письма с почты не получите, если не присягнёте.

Нату было плевать на "Железную Клятву", как иногда называли присягу Союзу. Он считал, что каждый человек сам решает, кому и в чём ему клясться. Нат просто цеплялся. Он производил впечатление грубого солдафона, который должен думать только о выпивке и о том, как бы содрать с кого-нибудь три шкуры. Но на самом деле, в Городке он был самым осведомлённым человеком после Росса Фланнагана. Он держался в курсе всех политических событий в стране, общался с бывшими сослуживцами, получал почту на имя Фланнагана (в том числе и телеграммы с директивами), не пропускал ни одной газеты. Поэтому знал наперечёт все постановления, решения президента, возражения Улисса Гранта, командующего Югом, и тому подобное. И легко пускал свои знания в дело.

- Так вы поклялись быть верным Союзу? - повторил свой вопрос Нат.

Нат - плантатор


А это - его конь

Уайтинг злился совершенно не потому, что этот янки заставлял его принести Железную клятву. С поражением Юга он уже давно смирился, хотя и был в душе патриотом. Бывший ветеран армии генерала Ли, а теперь калека, Уайтинг прекрасно понимал, что война проиграна и возврата к прошлому быть не может. Единственное, что он теперь хотел сделать, это спокойно работать фотографом, разбогатеть в будущем на этом ремесле, возможно жениться когда-нибудь. Слушая теперь слова Ганна и рассматривая его небритое лицо, Уайтинг решил, что тот над ним элементарно издевается. "Не стал бы этот пьяница требовать от первого встречного принести Железную клятву. - размышлял фотограф. - Видно я ему чем-то не понравился. Может пора, наконец, поговорить начистоту."

- Послушайте теперь вы меня, мистер Ганн, - произнес Уайниг совершенно спокойно и с легким оттенком грусти. - Я служил почти три года в рядах славной Северовирджинской армии. Там я ел то, что теперь даже свиньи не стали бы есть, следы моих босых ног оставляли свои отпечатки на полях сражений от Виргинии до Пенсильвании.

Здесь Уайтинг немного помолчал, раздумывая над прошлым.

- От той войны в воспоминание у меня осталось вот это, - фотограф выразительно похлопал рукой по своей левой ноге. - Неужели вы думаете, что я еще не навоевался? Поймите, единственное что я сейчас хочу, это просто спокойно выполнять свою работу. Если вам так важна эта клятва, я готов ее принести хоть сейчас.

Уайтинг гордился своей службой в рядах армии Конфедерации и не хотел скрывать этого даже от янки. Теперь он внимательно ожидал реакции собеседника.

- Сэр! Я рад, что вы положительно относитесь к вопросу о клятве. Но вот насчёт всего остального... - Нат шагнул ближе и перестал улыбаться. - Я в армии прослужил почти 20 лет. Воевал за эту страну ещё до того, как она поделилась на север и юг. Даже за Техас вот этот воевал в Мексиканскую войну. И шрамов от ран у меня на теле больше, чем у вас пальцев. И жрать приходилось такое, что вам в кошмаре не приснится, а то и вовсе с голоду подыхать. Так что примите бесплатный совет: рассказывайте о своих подвигах в этой бессмысленной бойне, в которую нас с вами швырнули политики, где-нибудь в другом месте. - Он чуть отступил и повернулся боком. - Если угодно закончить с этим разговором - идите за мной. Вопросами клятвы мэр Городка, мистер Фланнаган, занимается лично.

Нат выходил из себя редко. Даже сейчас его вспышка была скорее лёгким возмущением, чем настоящей злостью. В противном случае, он сразу пустил бы в ход кулаки. Но трогать хромого калеку, тем более, коли тот сам указывает на своё увечье, ему не хотелось.

Нат - плантатор


А это - его конь

Оскорблений в свой адрес Уайтинг не терпел, так как обладал остро развитым чувством собственного достоинства. Даже находясь, во время войны, в плену у янки, он вомущался не столько гнилой еде или плохим условиям содержания, сколько насмешкам охранников. Теперь, наблюдая за тем, как его хотят унизить, Уайтинг твердо решил, что когда-нибудь напомнит этому Ганну кто на Юге является настоящим хозяином, а кто наглым захватчиком.

Однако, внешне Уайтинг оставался спокоен. Только лицо у него слегка покраснело от гнева.

- Давайте пойдем к мистеру Фланнагану, я рад буду с ним поговорить. - ответил Уайтинг.

- Хорошо, сэр, - сказал он. - Идёмте. Я вас провожу. Мистер Фланнаган сейчас должен быть у себя.

Повернувшись, Нат не спеша двинулся в сторону той самой калитки, из которой недавно вышел. На этот раз он не стал торопиться, учитывая, что приезжий прихрамывает, и не собираясь его зря напрягать. Раз уж человек жалуется на ногу - зачем над ним издеваться?

Настроение у Ната уже изменилось. Пришла лёгкая грусть, и виной тому было собственное упоминание давно прошедших событий. Обычно скрытный, Нат легко высказывал вслух те факты из своего послужного списка, которые потенциально были известны многим. Поэтому ни слова неправды Уайтингу не сказал. Нат действительно ещё в "щенячьем" 19-летнем возрасте воевал под командованием генерала Тейлора с мексиканцами. Более того, волею случая (и ранения) в конце Мексиканской войны отделился на время от своего Пятого полка инфантерии и принимал участие в окончательном разгроме печально известного "батальона св. Патрика" - ирландских дезертиров и предателей, которых мексиканцы завлекли к себе на службу обещаниями хорошего жалования и земли. Потом, после Мексиканской войны, Нат воевал с индейцами, много раз рисковал жизнью, из его тела извлекали индейские стрелы и дротики. Он отдавал армии всего себя, потому что видел в этом смысл. Если бы не скверный характер, Нат получил бы офицерское звание ещё тогда, за свои военные заслуги и подвиги. Но получил только в бессмысленной Гражданской войне. И очень быстро потерял. Сейчас он ни о чём не сожалел. Всё осталось в прошлом.

Собственная откровенность, которую Нат допустил в разговоре с Уайтингом, поневоле вернула его мыслями в то время, когда враг был именно врагом, а не твоим же соотечественником, оказавшимся по другую сторону окопов. Ко времени, когда одна часть американцев не оккупировала территорию другой части американцев. Но нужно было заниматься насущными делами, и Нат отставил воспоминания в сторону.

Дойдя до калитки, он остановился и обернулся, поджидая Уайтинга.

Нат - плантатор


А это - его конь

Нат и парень в чёрном как раз поднялись на широкое крыльцо и вошли в дом, когда Фланнаган спускался им навстречу по лестнице. Огромный холл, занимающий большую часть первого этажа дома, вполне заменял собой гостиную. Можно было бы сказать об этом помещении, что оно несёт на себе отпечаток ненавязчивой роскоши: огромный ковёр на полу, камин, пара кресел, маленький диванчик в углу, столик на резных ножках, серебряная керосиновая лампа со стеклянным абажуром, рога оленей вместо вешалок для шляп. Если бы не две картины на противоположных стенах, явно писаные неумелым, но очень решительным художником, в нынешнем хозяине дома можно бы было признать вкус эстета, не загромождающего своё жилище ненужными предметами, но умеющего подбирать нужные.

Лестница на второй этаж, с полированными перилами, была застелена пёстрой ковровой дорожкой. Фланнаган остановился примерно на середине, поправляя носком сапога загнувшийся край и размышляя о том, не стоит ли выбросить эту самую дорожку вовсе. Потемневшее дерево лестницы само по себе выглядело вполне прилично. Если миссис Маршалл как-нибудь ещё заглянет в его дом, наверное, лучше, если на лестнице не будет лежать эта разноцветная длинная полоса. Хотя вряд ли женщина вообще обратит внимания на такие детали, как дорожки на лестницах. У неё своих забот достаточно.

- Что случилось, мистер Ганн? - негромко спросил мэр, едва Нат и Уайтинг вошли. В доме было тихо, поэтому голос мэра прекрасно был слышен на весь холл.