Взяв дядюшку Долли за плечо, Марк вроде бы легко, но очень настойчиво подтолкнул его в сторону навеса. И пошёл туда сам. Более того, тут же устроился поудобнее на одном из стульев и поставил винчестер сбоку, прислонив его к столу. На колени класть не стал, потому что тогда у Рамиреса могло создаться впечатление, что Марк готов в любой момент пустить оружие в дело. Марк так и так был готов, но не собирался на этом акцентировать.

- Сядьте, - предложил он мистеру Оллфорду. - На сколько я знаю, людям не предлагают выпить в своём доме, если собираются их убить.

То, что мистер Оллфорд отказался входить в дом, для Марка было так же неожиданно, как и для Грегорио. А заявление Рамиреса, что он "женился на ней", то есть, на Дороти Смит, заставило задуматься. Может быть, первый раз с того момента, как Марк услышал о похищении племянницы мистера Оллфорда, он предположил, что та часть письма, которая говорила о браке, может оказаться правдой. Марк пока не ощущал особой опасности вокруг себя. Ничего подозрительного не было в доме, ничья тень не мелькнула пока ни за одной занавеской, не раздавалось никаких подозрительных звуков, которые можно бы было отдифференцировать как щёлканье затвора или случайный стук приклада о какой-нибудь подвернувшийся не вовремя предмет. Да и дом Рамиресов не походил на крепость, которую много раз пытались взять. Если бы на этом дворе принято было устраивать разборки, хоть где-нибудь да попались бы следы пуль. Однако, штукатурка производила впечатление старой и без "заплат", которые замазали бы, скрывая следы побоищ. Вполне мирный дом.

Внимательные глаза Марка продолжали следить за дверью и окнами, но он не собирался дёргаться зря, и надеялся, что его спокойствие хоть немного успокоит и мистера Оллфорда.

Долли очень испугалась, когда Рамирес влетел в комнату, схватил своё оружие и умчался, приказав ей сидеть и никуда не выходить. До этого утра вся неделя их совместной жизни прошла прекрасно, просто восхитительно. Долли даже не думала, что можно будет когда-то вот так бездельничать, отдыхать и гулять в своё удовольствие. К тому же, спокойная уверенность Грегорио, который ничего не боялся в своей родной Мексике, передалась и Дороти. В Техасе она привыкла быть настороже, а тут, под влиянием примера своего мужа, думать забыла об опасности.

И вдруг опасность пришла в этот мирный, надёжный дом, в котором даже окна не закрывались на ночь! Долли, разумеется, послушалась и никуда не побежала из комнаты. Но что могло произойти? Напали индейцы? Или бандиты? Долли не пришло в голову, что переполох могут вызвать её родственники, хотя стоило бы подумать о такой возможности.

Что бы ни случилось, Долли чисто по привычке бросилась к столу, над которым висели ружья, и сняла первое попавшееся. По случаю, это оказался винчестер и Долли спешно потянула знакомый рычаг затвора. От волнения у неё не с первого раза получилось взвести механизм. Руки дрожали, и пальцы сорвались с рычага, так что Долли чуть их себе не прищемила. Охнув, она вцепилась в ружьё покрепче и рванула рычаг вторично, на этот раз доведя дело до конца.

Больше всего ей хотелось выскочить следом за Грегорио. Но Долли слушалась мужа. Поэтому никуда не выбежала, а лишь заняла позицию напротив двери, сжимая винчестер обеими руками и прислушиваясь. Она не целилась в двери, она просто держала оружие обеими руками, прижимая к себе. Если бы снаружи раздались крики или выстрелы - она точно не выдержала бы и попыталась вмешаться. Но пока никто не кричал и не стрелял.

- О, нет, Доротея! Я надеюсь, этого не понадобится! - произнёс Грегорио слегка улыбаясь и мягко отбирая у неё винчестер. - Там приехали какие-то люди из Техаса. Я хочу, чтобы ты на них посмотрела, пойдём!

Он взял её за руку и вывел из комнаты, отобранный винчестер он тоже нёс с собой. На всякий случай.

Как назло, из окна, сквозь которое Грегорио смотрел на подошедших к крыльцу людей, был плохо виден навес и столики под ним. Да вдобавок тот, который назвался "дядюшкой" расположился так, что его закрывал столб навеса. Грегорио вынужден был вывести Доротею через заднюю дверь в конюшню. Как раз из крайнего окна конюшни место под навесом просматривалось очень хорошо, зато самих Грегорио и его жену почти полностью скрывала тень, особенно если не подходить к окну вплотную.

- Вон, посмотри! Ты знаешь этих людей? - спросил Грегорио, показывая рукой на техасцев.

- Да, это дядя Томас. Брат моего отца. - Родители Долли погибли не очень давно, в Гражданскую войну. Просто оказались не в том месте и не вовремя. Более близких родственников, чем дядюшка Оллфорд, у неё не было. - Второго я не знаю, - пояснила Дороти. - Зачем он приехал?

Вопрос, конечно, относился не к Грегорио. Вряд ли тот мог знать, зачем понадобилось пожилому дядюшке Томасу тащиться из Сан-Антонио в Мексику. К тому же, у самой Дороти были на этот счёт предположения, которые она сразу же и выложила:

- Может быть, с Анной что-то случилось? Нет, вряд ли. Дядя сказал бы сразу. - Она виновато посмотрела на Грегорио и даже положила руку ему на грудь. - Мне надо поговорить с ним. Я думаю, что наверное не смогла в письме объяснить, почему уезжаю. Он - хороший человек. Он поймёт.

Где-то там, в глубине конюшни пофыркивали и переступали ногами лошади, во дворе Паула принесла наконец-то незваным гостям кувшин с вином и глиняные чашки, петух орал стоя посреди двора... А в конюшне было хорошо, простирался полумрак, и их с Доротеей никто не видел.

Однако те техасцы ждали. Грегорио с некоторым неудовольствием выпустил из рук свою жену и сказал:

- Хорошо, дорогая! Он, собственно, и сказал, что ему нужно поговорить с тобой.

Грегорио пригладил себе волосы, одёрнул на Доротее платье и, прихватив винчестер (не стоять же ему тут у косяка) открыл перед Доротеей дверь конюшни, которая вела во двор, мало задумываясь, что это может выглядеть несколько странно: почему он выводит женщину из конюшни, когда до этого только что сам заходил в дом?

Последовав совету Марка (и даже слегка усовестившись укора в трусости, который, казалось, прозвучал в его словах) мистер Томас последовал под навес и уселся в кресло, оглядываясь кругом с весьма независимым видом. Вино, принесенное пожилой служанкой, выглядело довольно соблазнительно для мучимого жаждой дядюшки, но он не стал его пить. И вовсе не из-за опасения, что его отравят – такая мысль даже не пришла мистеру Оллфорду в голову – просто он не хотел угощаться в доме врагов, коими, без сомнения, считал Рамиресов.

Конечно, вопреки предположениям Томаса, Грегорио не стал юлить и отказываться привести жену, но дядюшка решил ничего преждевременно решать до тех пор, пока не увидит племянницу живой и здоровой.

И увидел ее мгновением позже. Правда, в честности мексиканца это его всё же не уверило. Дядюшку насторожило то, что Долли вышла не из дома, а из какой-то пристройки. Возомнив, что родственницу там и держат, причем явно насильственно (иначе, зачем бы мексиканцу держать в руках ружье?), мистер Томас испытал чувство одновременно жалости и гнева. Вскочив стремительным движением со своего сидения, он торопливо приблизился к Долли.

- Как хорошо, что мы тебя нашли, милая, - сказал мистер Томас ласково и, обняв ее, добавил, - собирайся, дорогая, мы забираем тебя из этого места.

Разумеется, будь на месте дядюшки Оллфорда его жена, Молли, она, наверняка бы, отметила и платье явно недешевого покроя, и то выражение лица, которое бывает только у счастливых в браке женщин, и явно усомнилась бы в идее насильственного удержания племянницы в доме Рамиресов. Но мистер Томас в таких тонкостях не разбирался.

Присутствие таких вот аккуратных, хорошо одетых леди, всегда немного смущало Марка. Но он тут же подумал, что порядочные женщины всё-таки не сбегают с бандитами. Точнее сказать, женщины с точки зрения Марка вообще были непредсказуемыми созданиями. Да и Рамирес, если верить антуражу, был человеком состоятельным (прилично награбил на техасской стороне). Вполне мог ублажить женщину и расположить её к себе. Но Дороти Смит сбежала с человеком, который так или иначе причастен к смерти её мужа. Всё это выглядело по меньшей мере странно, так что смущаться Марк перестал и шляпу одел обратно на голову.

Про то, что Долли появилась из конюшни, Марк не особо задумался. Мало ли, что она могла там делать? Лошадок смотреть. К тому же, в любом солидном доме наличествовали вторые двери, чёрные ходы и тому подобное. Да и конюшня скорее всего имела ещё один выход на другую сторону. Почему бы хозяевам не пройти вокруг, чтобы иметь возможность сперва понаблюдать за гостями, а уж потом перед ними появляться? На винчестер Рамиреса рейнджер бросил лишь беглый взгляд и предположил, что хозяин дома боится гостей гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд. Иначе с чего бы ему так вооружаться?

Мистер Оллфорд тут же изъявил желание забрать свою племянницу и увезти обратно в Техас. Честно сказать, Марк не думал, что ей это понравится. Судя по лицу этой женщины, она не ощущала себя здесь пленницей. Но семейные разборки были не по части Марка. Ему осталось лишь "сделать губки бантиком, сложить ручки на животе" (или на поясе с оружием) и ждать, чем закончатся переговоры.

- Забираете?.. Дядя! Я не собираюсь никуда уезжать, - сказала она спокойно. - Лучше присядьте и давайте поговорим.

Она потянула мистера Оллфорда за рукав обратно к столику. Выходя из конюшни, Долли готова была спросить "Зачем вы сюда приехали?", но первые же фразы дяди слегка прояснили ей ситуацию. Бедный дядя! Что он мог себе вообразить из-за её неумелого письма? Долли сделалось немного стыдно и она поспешила взять дядюшку Томаса за руку.

К слову сказать, Марк был прав, выглядела она вполне цветуще. Конечно, за неделю не располнеешь от вольготной жизни, но Долли наверное впервые за последние пятнадцать лет отдохнула по-настоящему. Поэтому глаза её сияли, щёки покрывал румянец, а отмытые и ухоженные руки выглядели в сто раз лучше, чем на ферме Смита. И этими руками она настойчиво попыталась усадить дядюшку на стул, после чего сама налила ему вина и наконец кивнула его спутнику.

- Дядя! Со мной всё хорошо. Лучше скажите, как там Анна? - Она оглянулась на Грегорио и поспешно добавила: - Дядя! Это мой муж, Грегорио. Мы уже неделю как обвенчались.

- Esto es delirio!! - гневно воскликнул Рамирес на родном языке, но потом продолжил на английском: - Я никуда её не отпущу!! Это моя жена!

Его слова прозвучали почти одновременно с последней фразой, которую произносила Доротея.
Пока что за оружие Грегорио не хватался (винчестер он держал за ствол, поставив прикладом на землю). К тому же Грегорио не собирался стрелять в родственников жены прямо у неё на глазах. Но заявление её дяди он счёл абсолютно возмутительным!

Всё же, несмотря на всю свою предубежденность против мексиканских бандитов, дядя не мог не признать, что племянница вела себя не как похищенная женщина, которую держат в неволе, а как хозяйка дома, что свидетельствовало о том, что в письме, пришедшем из Одинокого голубя, была написана правда. Послушно позволив племяннице усадить себя на стул, дядюшка пытался решить важную для себя проблему – кто же из них совсем лишился ума: он или Долли?Поскольку, несмотря на все имеющиеся доказательства, поверить, что племянница по доброй воле вышла замуж за убийцу своего мужа и похитителя дочери, мистеру Томасу было затруднительно.

Разом лишившись всего своего независимого вида, дядюшка Оллфорд озадаченно посмотрел на Долли, наливающую ему вино, на рейнджера, со спокойным видом стоящего рядом и на пышущего (получается что праведным) гневом Грегорио. Растерявшись, мистер Томас пробормотал:

- Видимо, произошло какое-то недоразумение, мистер Рамирес, я просто подумал, что вы снова украли Долли…

- Извините!.. - сказал он негромко. - Я никому не хотел зла. Я не стал спрашивать согласия родственников Доротеи. Она взрослая, самостоятельная женщина и сама может распоряжаться своей судьбой.

Конечно, Марк мог поверить в то, что мужчина способен угрохать и большее количество человек, добираясь до женщины. Но как объяснить поведение самой женщины, которая кинула своего ребёнка и вышла замуж за парня, виновного в смерти отца этого самого ребёнка? Тут логика Марка отказывалась работать и он тихо вздохнул, опустив глаза долу. Что-то непонятное разыгрывалось перед ним. И почему-то смотреть на это не хотелось. Его собственная мать предпочла умереть, заслоняя сына от бандита, застрелившего её мужа. Нет, он не мог понять Дороти Смит. Точнее, сейчас она уже не Смит. Да какая разница?!

Марк заставил себя поднять голову, потому что всё-таки Рамирес был бандитом и выпускать его из поля зрения не следовало. Мысленно ругнув себя за беспечность, Марк совершенно невозмутимым взглядом посмотрел на мексиканца. Но ничего не сказал. В подобных случаях, когда непонятно было, что происходит и как на это реагировать, Марк предпочитал молчать и слушать.

- Нет-нет, дядя Томас! Я уехала по своей воле, поэтому и написала вам письмо. Всё вышло слегка внезапно. Грегорио! Может быть, мы присядем и поговорим? Дядя! Это действительно недоразумение. Оба раза я уезжала сюда по своей воле, и больше я не хочу возвращаться в Техас.

Смущение Рамиреса окончательно сбило дядю с толку. Уж чего-чего, а такой реакции Оллфорд от бандита и головореза не ождал совсем. Конечно, существовала вероятность того, что Грегорио притворяется, но не признать, что он весьма убедителен, дядюшка не мог. Причем в свете откровений племянницы насчет того, что она два раза уезжала в Мексику по собственной воле, мистер Томас даже стал склоняться к мысли, что Рамирес как бы и не виноват. Женится на чужестранке ведь не грех. Конечно, с заявлением мексиканца насчет того, что Долли - самостоятельная женщина, дядюшка Оллфорд крепко бы поспорил. Он считал, что женщина в любом возрасте нуждается в опеке, но сейчас для подобных разговоров было не время и не место.

Потому как, если гнев мистера Томаса по отношению к Рамиресу медленно стихал, то раздражение поступком племянницы всё нарастало. Какая бесстыдная женщина! Мало того, что бросила родную дочь без материнской заботы, отказалась от веры, от своей страны, так еще и вышла замуж за убийцу своего мужа! И что она нашла в этом конокраде?

Конечно, если бы дядюшка Оллфорд читал любовные романы, он бы знал, что многие женщины питают странную слабость ко всякого рода благородным преступникам и очень их любят. Но мистер Томас, разумеется, таких книг даже не брал в руки и потому недоумевал совершенно искренне.

Однако, набрасываться на племянницу с упреками дядюшка не спешил – он, в отличие от Долли, помнил о присутствии посторонних. Поэтому, повернувшись к Грегорио, он предложил:

- Мистер Рамирес! Вы не могли бы, как хозяин и местный житель, показать этому юноше, - дядя показал на Марка, - Арболеду? Как выяснилось, я притащил его с собой зря, так пусть хоть посмотрит местные достопримечательности. А пока мы с племянницей, - дядюшка строго посмотрел на Долли, - обсудим наши дела. Все-таки я – опекун ее дочери.

Мистер Томас чтил узы брака вне зависимости от того, как он относился к людям его заключившим, поэтому счел необходимым спросить у Грегорио, как у мужа, разрешения на приватный разговор с племянницей.

Оставлять разговор Доротеи и дядюшки без присмотра Грегорио никак не мог! А вдруг этот дядюшка захочет силой утащить Доротею в Техас? Да и вообще, мало ли до чего у них этот "родственный разговор" дойдёт!

Грегорио явно нервничал и потому ни к каким "достопримечательностям" уходить не собирался. Он кивнул Марку, чтоб тот следовал за ним и отошёл на противоположную сторону двора, не выпуская, однако оружия из рук.

Там, в ожидании чем всё это кончится и поглядывая на разговаривавших, он достал сигару и закурил. Поколебавшись немного, протянул вторую сигару Марку.

Как ни позабавило Марка предложение мистера Оллфорда "посмотреть местные достопримечательности", а ещё больше - заявление "притащил с собой зря" (будто Марк долго отбрыкивался и упирался и сам не набивался в сопровождающие), внешне он остался серьёзен. Марк не мог не признать, что это очень кстати дядя решил поговорить с племянницей наедине. Теперь у самого Марка появилась возможность сказать несколько приватных слов Грегорио Рамиресу. Чем он и воспользовался, послушно перейдя за хозяином дома на противоположную сторону двора. Правда, винчестер Марк всё-таки оставил стоять около столика. Хотя, у него оставались револьверы, что в ближнем бою даже удобнее.

Личные чувства Рамиреса Марка интересовали мало. Поэтому он спросил прямо, не утруждая себя выдумыванием предисловий:

- Мистер Рамирес! Кто застрелил Смита?

Сев напротив своего дяди, Долли внимательным взглядом посмотрела ему в лицо, словно надеялась, что он сам начнёт разговор. Но вместо того, чтобы молчать, сразу же сказала:

- Дядя! Я понимаю, что мой поступок не может встретить одобрения с вашей стороны. Но всё сложилось так, что я люблю этого человека и не могла отказать ему, потому что... - Ей захотелось сказать: "Потому что он без меня пропадёт", но Долли сообразила, что подобное заявление может показаться мистеру Томасу просто смешным, поэтому закончила по другому: - Потому что я нужна ему.

- Смит погиб тогда, когда я со своими друзьями пришёл в Техас узнать подробности о смерти Хорхе, - ответил он неторопливо. - Смит, увидев несколько вооруженных людей, испугался и выхватил револьвер, - немного сощурившись, Рамирес посмотрел на пришельца. - И был застрелен до того, как смог выстрелить сам, - покосившись на столик за которым сидели его жена и её дядя, мексиканец добавил: - Тебе так важно знать фамилию человека, который нажал на курок?

Он подумал: "Интересно, если бы того бандита, который стрелял в отца, спросили - "Зачем ты это сделал?", а он ответил бы: "Потому, что этот человек на меня кинулся" - ему поверили бы?" И вот ещё всплывшее имя, которое интересовало Марка: Хорхе. Хорхе Рамирес. Но о нём Марк хотел поговорить отдельно. Чуть склонив голову набок, Марк продолжал внимательно смотреть на Грегорио.

- Я должен знать, что не ты нажал на курок, - добавил он.

- Нужна? – удивленно переспросил дядюшка, услышав странные рассуждения Дороти и захлопал глазами.

Он ожидал любого ответа – того, что племянница будет утверждать, что влюблена в мексиканца по уши так, что позабыла обо всём на свете (женщины так легкомысленны!), или того, что она скажет, что вышла замуж от безысходности и страха одиночества, а может и признания, что так ненавидела Смита, что была рада его смерти. Но Долли сказала другое.

Рамирес, тем временем, не удалился, как надеялся дядя, на прогулку с Марком, а демонстративно расположился в отдалении. Так как мистер Оллфорд не собирался бить племянницу или тащить ее в Техас силой (хотя, возможно, так и надо было бы сделать), он очень удивился такому маневру мексиканца. Подозрительность, уже почти уснувшая в душе дяди, снова подняла голову. Недовольно крякнув, мистер Томас осведомился:

- И что же такое случилось с Рамиресом, что ты оказалась ему нужнее собственной дочери?

Дядюшка не собирался отчитывать племянницу за безрассудный поступок, но всё же не собирался отказываться от своего намерения узнать его причины.