- Я не уеду, - сказала она тихо, спрятав лицо у него на груди. - Я отправила письмо и поеду с тобой в Мексику. Обещаю, что никогда тебя не брошу.

Последнее вырвалось само собой и более всего отражало те чувства, которые Дороти Смит испытывала к Рамиресу вопреки всей логике и разуму. Чувства, которых она сама ещё не могла понять. Но она уже им подчинялась.

Грегорио вздохнул и с некоторым сожалением посадил миссис Смит обратно на её лошадь. Надо было поторапливаться - впереди ждала Мексика.

Исауро наконец-то понял, что дело не в индейцах, что это просто личное сумасбродство сеньора Рамиреса и убрал ружьё обратно в седло. Единственное, что было глубоко непонятно Исауро, так это то, что если сеньор Рамирес увозит в Мексику эту блондинку - почему её скот он оставил на ферме в Техасе? И задача эта решению Исауро никак не поддавалась.

- Мы задержимся здесь? Что это за город?

Почему-то теперь, когда он переоделся, Долли слегка робела. Грегорио Рамирес выглядел шикарным и утончённым джентльменом, которого тут явно побаивались. Иначе женщина не могла объяснить поведения гостиничных слуг. Ей подумалось, что один по мнению другого был недостаточно вежлив, поэтому его и выставили. Отношения между людьми в Мексике сильно отличались от таковых в Техасе. Там вряд ли кто-то стал бы так раскланиваться перед конокрадом. Но кто сказал, что в Мексике к занятию Грегорио Рамиреса относятся с предубеждением? Может быть, с точки зрения мексиканцев, воровать скот у техасцев - это подвиг. Но тогда её уверенность в том, что она сможет "перевоспитать" Грегорио, просто смешна. Зачем человеку бросать занятие, за которое его уважают?

Миссис Смит прогнала странные мысли. Нет, конечно же, Грегорио уважали не за то, что он ворует скот. Но за что бы его ни уважали, ей это нравилось. Она должна была бы побеспокоиться о том, зачем такому уважаемому и блестящему сеньору понадобилась невзрачная американка. Тем более, что ей приходилось слышать россказни о том, как мужчины увозят женщин из родного дома, пообещав жениться, а потом начинают вести себя как обычные сутенёры, превращая обманутую женщину в шлюху. Но миссис Смит не верила, что Грегорио относится к подобного рода мужчинам. К тому же, он так повёл себя, когда она уехала отправлять письмо, как наверное не будет вести себя ни один обманщик. Она же видела, что нужна ему. И она верила Грегорио Рамиресу, словно эта вера в него была неким щитом, который был способен защитить от дурного и её, и его.

Слово "мы" тут было употреблено весьма условно: роль Дороти в покупке была довольно-таки пассивной, даже выбор платья осуществил сам Рамирес.

Грегорио слегка приобнял женщину одной рукой за плечи и весьма целомудренно поцеловал её в щёку. Это было первое проявление какой бы то ни было нежности с момента их приезда в Арройо.

- Я скоро приду!.. - сказал он негромко, отпустил её и вышел, на ходу убирая её кольцо в карман жилета.

Это только кажется, что человек привыкает к отсутствию комфорта и ему потом вроде как комфорта уже и не надо. Дороти не собиралась врать себе, она осталась довольна тем, что всю грязную работу за неё сделали другие, а ей осталось лишь как следует вымыться после нескольких дней пути и наконец надеть на себя чистое платье.

Приведя в порядок волосы, женщина поблагодарила всех, кого могла, используя всё то же известное ей слово "gracias", и поскольку Грегорио не уточнил, где его ждать, вышла на улицу. Заметив Рамиреса, миссис Смит подошла и протянула ему руку. Она не решалась, как Грегорио, при всех поцеловать его хотя бы в щёчку, поэтому просто улыбнулась и сказала:

- Спасибо, милый! Это чудесно, что ты обо всём позаботился.

Болтать без умолку миссис Смит было совершенно несвойственно, поэтому она пока на этом и остановилась.

Городок Арройо был очень маленький, несмотря на то, что являлся центром провинции. Пролётка быстро миновала несколько его улиц и теперь легко катилась по дороге следи полей.

- Мы возвращаемся в Арболеду, - неожиданно произнёс Грегорио и повернулся к миссис Смит, которая сидела рядом. - Ты считаешь, что это глупо: кататься туда-сюда, вместо того, чтобы сразу ехать домой? Нет, я хотел, чтобы мы приехали в Арболедо уже мужем и женой, но ничего не получилось.

Лошадка бежала ровной рысью. Мальчишка держался чуть сбоку и сзади. Близился полдень.

- Я считаю, что ты хочешь сделать, как лучше, - ответила она. И в свою очередь спросила прямо: - Ты думаешь, что твоя мать будет против этого брака? Или есть какая-то другая причина, из-за которой надо спешить?

Она всё-таки не произнесла вслух второе своё предположение: "Ты хочешь быстрее на мне жениться, потому что опасаешься, что я снова сбегу?" Но если Грегорио придёт к выводу, что нужно затронуть эту щекотливую тему - он об этом скажет. Сама Долли не собиралась напоминать о их с Анной ночном бегстве из дома Рамиреса. Вообще упоминать Анну без нужды миссис Смит не собиралась. Вопрос с дочерью для неё сейчас был достаточно сложным и болезненным и она оставляла его напоследок, понимая, что совесть ещё помучает её. И не только совесть. Вряд ли родственники, или сама Анна, сочтут, что она поступает правильно, бросив своего ребёнка в Техасе и удрав в Мексику.

- Мне бы хотелось как-то засвидетельствовать своё почтение твоей матери, - сказала Дороти. Тут ей пришло на ум, что Рамирес сейчас склонен разговаривать и отвечать на вопросы, поэтому грех не воспользоваться моментом. - Может быть, твоя мать будет рада, если узнает о твоём обещании оставить своё рискованное занятие и найти другой способ зарабатывать деньги, не связанный с такими опасностями?

- Знаешь, я суеверный человек. Не люблю говорить о деле заранее, пока оно ещё не сделано. Тем более - о серьёзном деле.

Долли понимала, что её рассуждения наивны. Но допускала себе эту наивность. Хотя ей и не понравилось, что Грегорио говорит о возможности найти для себя честное занятие как о деле, которое вроде бы ещё и не решено и не сделано. Хотя с точки зрения миссис Смит достаточно было одного твёрдо принятого решения. Пожалуй, в этом она была ещё наивнее, но сама того не чувствовала. Хотя должна бы была вспомнить, что покойный мистер Смит так и не смог отказаться от фермы и найти себе занятие почище и поприбыльнее. Может, таковы все мужчины и им вообще свойственно упираться в однажды выбранное занятие, делая его незыблемым принципом жизни.

- Мы могли бы обвенчаться на той стороне, - сказала Дороти, кивнув туда, где остался Техас. - В приграничном городке есть католическая церковь.

Когда-то вся эта местность принадлежала Мексике и в некоторых местах ещё остались маленькие приходы, посещаемые в основном мексиканцами, живущими в Техасе. Правда, в упомянутой Дороти церкви могло на данный момент не оказаться священника, и тогда в равной степени можно было предложить Рамиресу съездить, например, в Ларедо, или уж сразу в Матаморос.

Арболеда действительно уже показалась в видимости. Грегорио подогнал лошадь сильнее и в скором времени они въехали в селение. Дом Рамиресов был один из наиболее крупных и старых домов Арболеды, но Грегорио к нему не повернул, а направил лошадь к местной церкви (ведь в Арболеде тоже была своя церковь). Спрыгнув с пролётки, он постучался в дом священника и зашёл внутрь. Через некоторое время ворота, ведущие во двор, открылись, их открыл сам Грегорио, он взял лошадь под уздцы и завёл внутрь. Мальчишка-коновод сказал ему что-то, показывая на дом Рамиресов и на лошадей, привязанных к пролётке, но Грегорио отрицательно покачал головой и махнул рукой, показывая, что нужно заехать внутрь. Когда все лошади оказались внутри, Грегорио скрупулёзно закрыл ворота.

Далее оставалось только провести миссис Смит (теперь уже язык не поворачивался назвать её так) в церковь, которую отпер церковный служка.

Со священником Арболеды Грегорио ещё неделю назад договорился о венчании. Так что здесь никаких сложностей не предвиделось. Местный padre был попроще, чем в Арройо и лишними знаниями себя не обременял. А потому, решил воспользоваться услугами почтового работника в качестве переводчика для невесты. Грегорио предложил свои услуги, но священник только погрозил ему пальцем.

Основная сложность состояла в том, что при исповеди нельзя было воспользоваться услугами почтового работника, т.е. переводчика и нужно было справляться своими силами. И padre, активировав весь свой багаж знаний английского языка (который состоял из двух-трёх сотен слов) отважно кинулся в бой.

Грегорио и почтовый работник ожидали окончания процедуры, сидя на дальней скамье. Мальчишка-коновод предпочёл остаться снаружи и теперь дремал в пролётке под навесом.

Дело усложнялось тем, что в протестантской общине, которой до недавнего времени принадлежало семейство Смитов, исповедь как таковая была не принята. И поэтому для миссис Смит было трудно понять, что от неё требуется. А сотня-другая слов из запаса padre, несмотря на то, что он мог скомпоновать их в правильные предложения, не спасали в таком сложном деле. Выход нашёл наконец сам padre, сдавшись через некоторое время и призвав на помощь "переводчика". В конце концов, всё, что требовалось от этого парня - это перевести, что миссис Смит обязана рассказать о всех своих грехах, покаяться в них и не бояться, потому что padre никому ничего не скажет под страхом вечных мук в аду.

Почтовый работник справился со своей задачей довольно быстро, после чего убрался обратно на дальнюю скамью. Дороти Смит уяснила наконец, что ей нужно говорить, и честно взялась за дело. Сейчас было уже не важно, сколько из её речей поймёт padre. Тем более, что понимать всё-таки было проще, чем говорить самому.

Она опасалась, что не сможет ничего толком высказать, но всё оказалось гораздо проще, стоило только начать. Минут за пятнадцать она закончила и можно было приступить к следующей задаче.

Центральный момент венчания составляет супружеское соглашение (которому предшествует испытание перед заключением супружеского соглашения, представляющее собой серию вопросов, задаваемых служителем Церкви жениху и невесте, на которые те отвечают, а служитель Церкви, в свою очередь, осуществляет принятие супружеского соглашения). Супружеское соглашение, произносимое каждым из супругов, и является тайносовершительной формулой: “Я, N. (имя), беру тебя, N. (имя), в жены (в мужья) и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей”*.

Для совершения брака необходимы два свидетеля. Одним из них автоматически стал "переводчик" из почтовой конторы (раз уж он всё равно здесь) на роль другого Грегорио позвал местного церковного сторожа. На предложение почтаря сходить за братом Грегорио - Эрнесто, Грегорио отмахнулся, чем окончательно убедил "переводчика", что венчание, если не тайное, то наполовину тайное - это точно!

Когда надо было сделать запись в церковно приходской книге, миссис Смит ожидал ещё один сюрприз. Когда она сказала, что её зовут Доротея Смит, Грегорио остановил её и поправил:

- Нет, это фамилия твоего мужа. Назови свою фамилию.

- Но я уже шестнадцать лет ношу эту фамилию, - попробовала возразить она.

Почему-то ей показалось, что если сейчас она откажется от фамилии своего покойного мужа, это будет выглядеть так, будто она мечтает порвать со всем, что было у неё в прошлом. Привычная логика отступила и Дороти подумала, что вступая в новый брак со своей девичьей фамилией, она косвенно отказывается и от дочери тоже. Она и так бросила Анну, так неужели надо обязательно вычеркнуть её из собственной жизни?

- Я не понимаю, почему нужна именно моя фамилия, - честно призналась женщина, не в силах разобраться в чужих обычаях и чужой религии.

- Я же на тебе женюсь, а не на твоём муже! - ответил Рамирес, подозрительно глядя на Доротею и ожидая, что ещё она скажет в ответ. Поскольку беседа между молодыми супругами проходила, естественно, на английском языке, священник со своим запасом из двухсот английских слов, не вмешивался.

- Просто у нас так не принято... - начала она, но осеклась, посмотрела на Рамиреса и сказала тихо: - Прости. Конечно же, я не права. Моя фамилия - Оллфорд. Дороти Оллфорд.

Она посчитала, что правильнее будет делать так, как говорит Грегорио. Раз уж согласилась выйти за него замуж и пообещала хранить ему верность.

- Извини... - прошептал Грегорио и, едва касаясь, погладил её по волосам.

Вообще ему была свойственна некоторая простота в обращении: тут тебе священник старательно заполняет графу в церковно-приходской книге, а он с женщиной обнимается!..

Наконец, расписавшись в книге, новоиспечённая чета вышла из церкви, поблёскивая новыми обручальными кольцами. Никто не бросал в них зерном и даже не звонил в колокола, только мальчишка-коновод из Арройо подогнал пролётку, да и то потому, что церковный сторож минуту назад разбудил его довольно грубым тычком.

От церкви до дома Рамиресов было всего несколько сот метров, так что наша чета через пару минут въехала во двор (ворота открыл на этот раз мальчишка-коновод).

Из дома показался Эрнесто. Слух о том, что Грегорио вернулся и теперь в церкви, естественно, просочился из церковных стен, какие бы меры предосторожности не предпринял сам Грегорио. Но Эрнесто решил, что раз брат его не пригласил, то значит и нечего туда лезть.

- О, очень кстати! - вместо приветствия произнёс Грегорио. В присутствии Доротеи он старался говорить только на английском. - У тебя есть с собой деньги? Мне нужно рассчитаться за экипаж!

Эрнесто неспеша подошёл к пролётке и протянул Грегорио кошелёк. Судя по одежде Эрнесто - он сам недавно откуда-то приехал. Грегорио отсчитал мальчишке деньги, слез с пролётки, обошёл её и, подойдя с другой стороны, помог спуститься Доротее.

- Ну, моего брата ты знаешь, - как обычно улыбаясь, обратился он к своей супруге, а потом повернулся к Эрнесто, - а тебе я могу представить свою жену - Доротею Оллфорд!

Эрнесто несколько помедлил. За последние дни эта женщина сменила несколько статусов в его глазах. Сначала он знал её только как жену Смита, убившего его брата. Потом она стала вдовой, потом превратилась в пленницу, но очень быстро - в мать невесты Грегорио, можно сказать, в его тёщу, а если вспомнить, что в речах Грегорио у реки она побывала ещё и вроде как невестой самого Эрнесто... И вот теперь она - жена его брата Грегорио. Любимого брата, между прочим! Теперь она считается родственницей.
Эрнесто шагнул к женщине.

- Buenos dias! - сказал он почему-то по-испански, пожал ей руку, а потом обнял её и поцеловал в щеку (обычная форма приветствия у мексиканцев, хотя американке она могла показаться очень неожиданной).

Гораздо больше удивило Дороти то, что Грегорио, представляя её, назвал девичьей фамилией. Но она решила, что задаст вопрос, когда они с Грегорио останутся наедине. Нет, она совершенно не стеснялась своей неосведомлённости. Она не имела привычки делать вид, что понимает то, чего на самом деле не понимает. Но вопрос не был на столько важным и первостепенным, чтобы тут же требовать ответа. К тому же, самому Грегорио могло не понравиться, что его жена спешит показать, на сколько она ничего не понимает в своей новой жизни. С её точки зрения он и так вёл себя очень терпеливо и ласково, и ей меньше всего хотелось доставлять ему неудобства.

- Добрый день, сеньор Эрнесто, - сказала Долли, тихонько ответив на рукопожатие и улыбнувшись брату Грегорио.

Может быть, следовало добавить, что она рада снова видеть его. Но их первое знакомство состоялось при довольно-таки драматических обстоятельствах и Долли не знала, как истолкует её слова этот мексиканец. Грегорио она хоть чуточку знала, но его брат пока что оставался для женщины загадкой. Поэтому она предпочла промолчать, придвинувшись поближе к мужу.

- Вы уже обедали? - спросил он у брата, лучезарно улыбаясь.

- Ну да, мы же не знали, когда ты придёшь, - пояснил Эрнесто, и в его тоне скользнуло лёгкое оправдание.

- Ладно, позови Паулу - она ведь, наверное, ещё не спит - пусть принесёт нам что-нибудь покушать!

Нет, это не значит, что Грегорио распоряжался всеми своими родственниками, как слугами. Вовсе нет! И он вовсе даже не командовал своим братом (между прочим, старшим), во всяком случае - так явственно не командовал. Но ведь сегодня был исключительный день! Может быть - такой день только раз в жизни. И потому старший брат вполне мог и позаботиться о младшем. Кроме того, нужно было расседлать лошадей (чем занялся старый слуга, который в отличие от Паулы, хотя и успел уснуть, отдавая дань послеобеденной сиесте, но проснулся от звуков въезжавшего экипажа), а также попросить, чтобы приготовили ванну. Нет, не в комнате! На этот раз - в чулане!

Через несколько минут наши молодожёны поглощали "свадебный обед", который на скорую руку смастерили им Паула. Обед состоял из телятины с фасолью, приправленной острым соусом, салата из филе цыплёнка с сельдереем и сладким перцем, лепешек-тортилья, начиненных тушеными с чесноком и зеленью помидорами, а также другой какой-то мелочи. Из напитков присутствовали кофе и красное вино.

Не надо думать, что Паула сварила телятину за несколько минут. Телятина была сварена заранее, как впрочем, и многое другое - ведь в хорошем доме всегда найдётся запас продуктов, а также готовых блюд.

Эрнесто к обеду не присоединился - он был не настолько обжора, чтобы поглощать подряд второй обед - он просто сидел здесь же за столом и потягивал вино, принесённое Паулой.

- Где мама? - ненавязчиво поинтересовался Грегорио у брата.

- Отдыхает после обеда, - ответил тот.

- Угу, - отозвался Грегорио, поглощая говядину с соусом. Мама отдыхает - понимай: спит. Значит, разговор с ней откладывается на некоторое время, и это было хорошо!

Эрнесто очень о многом спросил бы у брата, но... он не болтал так свободно на английском, как его Грегорио. К тому же, у него были слишком прямые вопросы, и Эрнесто стеснялся задавать их в присутствии Доротеи. Потому, он сидел, в основном, молча, поглядывая периодически, то на свою невестку, то на Грегорио и перебрасываясь незначительными фразами о жаре, лошадях, о том, что если понадобится, можно освободить комнату сестры...

- Это - потом! - отмахнулся Грегорио. С обедом было покончено и наконец-то можно было отправляться на отдых и уединиться с Доротеей.

Уже выходя, Грегорио вдруг остановился у двери и обернулся к Эрнесто.

- Quiero que me hizo un regalo de bodas!* - он заговорил по-испански.

- Qué?** - поинтересовался Эрнесто, подозревая, что это будет какая-то необычная услуга.

- Tu parte del rebaño...*** - Грегорио не договорил "rebaño de Smith" - "стада Смита", рассчитывая, что брат поймёт его и без произношения вслух фамилии покойного мужа Доротеи, которое, естественно, звучало одинаково на всех языках, а Грегорио хотел, чтобы эта тема прошла мимо её ушей.

- Sí, claro!**** - ответил Эрнесто в некотором недоумении.

Грегорио кивнул, улыбнулся и, шутя, отсалютовал брату.
Он привёл свою жену в уже прекрасно знакомую ей комнату.

- Я тебя оставлю примерно на полчаса! - произнёс Грегорио со всегда сопутствующей ему улыбкой. - Располагайся, отдыхай. Ах, да, чуть не забыл! - Он пошарил пальцами по жилетному карману и вытащил старое обручальное кольцо Доротеи. - Это - твоё!

Он протянул кольцо женщине.

________________________

* - Я хочу, чтобы ты мне сделал свадебный подарок!
** - Какой?
*** - Твою часть из стада...
**** - Да, конечно!