Собственно, рассказывать об этой улице больше нечего. Мне трудно сказать, чем она так притягивала посетителей и почему стала столь знаменитой - веселье на ней было весьма низкопробным, да и я особо не заметил, чтобы народ валом валил в ночные клубы, которыми она так славилась. Музыканты, игравшие в барах и ресторанах, тоже явно были не калибра Луи Армстронга. И тем не менее, каждый вечер ближе к пяти на ней начинали незаметно появляться первые зеваки, также незаметно оживали бары, начинала звучать музыка и вскоре улица Бурбон снова наполнялась возбужденной толпой, которая кричала, металась и веселилась непонятно чему.

ТАКОЙ РАЗНОЛИКИЙ ГОРОД


Вот тут самое место напомнить, что улица Бурбон хоть и главная, но все же не единственная достопримечательность Нового Орлеана. Поэтому давайте поговорим о городе вообще, то есть что в нем можно было увидеть, и о тех впечатлениях, что отложились у меня в памяти.

Нужно сказать, что производил он на меня впечатление столицы какого-нибудь островного государства, которые во множестве разбросаны по всему Карибскому морю. Развесистые пальмы, жара, большое количество туристов и никуда не спешащее местные жители создавали атмосферу курортного города. Причем ощущение, что я нахожусь где-то на островах, а не в Америке, не покидало меня на протяжении всего времени пребывания в Новом Орлеане. Видимо, этому способствовало и то, что среди местного населения нам в основном встречались чернокожие, и говорили они так, что их было трудно понять. Вообще все эти вариации английского, созданные в черных пригородах мегаполисов и мутировавшие в совершенно уникальный диалект афроамериканцев, известный как "ибони", обычному жителю Америки и Канады воспринимать достаточно тяжело. Многие, кстати, и не понимают. В Новом Орлеане ситуация осложнялась еще и тем, что афроамериканский новояз здесь выговаривался с ярко выраженным южным акцентом, когда согласные на конце безжалостно сглатываются и заменяются каким-то невнятным мычанием. В результате звучавшая вокруг речь не воспринималась как английский язык.

Типичный обитатель утренних улиц

Если уж разговор зашел о местном населении, то стоит отметить характерную именно для Нового Орлеана развязность и агрессивность его жителей, которая сразу же бросалась в глаза. Конечно, далеко не все, но очень многие из тех, с кем мне довелось общаться, или разговаривали каким-то вызывающе-пренебрежительным тоном, сильно напоминая этим продавщиц в совковых магазинах, или сходу начинали наседать по поводу и без повода. Обычно такое поведение типично для малообразованных и плохо воспитанных людей. В случае же с Новым Орлеаном добавлялся еще один фактор - чувствовалось, что из-за боязни быть обвиненными в расизме власти не сильно активничали по приструниванию чернокожих шалопаев, сбивавшихся в уличные банды, и в результате в городе стала царить атмосфера полной безнаказанности. Соответственно, чтобы не становится жертвой ежеминутных наездов со стороны тех, кому не лень, местные вырабатывали определенную манеру поведения, которая заключалась в том, чтобы наезжать на остальных первому. Хамоватая манера общения была как бы частью этой поведенческой схемы. Кстати, я уверен, что именно эта агрессивность местных жителей, которая в первую очередь выплескивалась у них друг на друга, и была причиной того, что после прошедшего урагана Катрина в городе начались массовые грабежи, убийства и изнасилования.

Как в любом южном городе, в Новом Орлеане было много бродяг, бесцельно блуждавших по улицам, регулярно проверявших мусорные урны и постоянно пристававших к туристам с просьбой сбросить им мелочь. Днем эта публика как-то растворялась в общей людской круговерти, но вот с утра, когда город еще не наполнился туристами и обслуживающей их местной братией, странные персонажи однозначно составляли видимое большинство на улицах. Вид у них был абсолютно неадекватный, поведение их наводило на размышления, и было такое впечатление, что встречаемые мной хомо сапиенсы или еще не успели отойти от вечерней дозы, или уже успели принять утреннюю.

Познакомиться с нравами этих колоритных личностей мне довелось в первые же минуты утренней прогулки по городу, сразу после того, как мы вышли из гостиницы и свернули с Бурбон-стрит на улицу Канал, главный проспект Нового Орлеана. Выбирая ракурс для съемки, я совершенно не обратил внимания на сидящую на скамейке пожилую мадам, которая явно отходила от принятого накануне лекарства и что-то бессвязно бормотала себе под нос. То ли я напугал ее своим появлением, то ли она неожиданно для себя пришла в сознание, но только за спиной я вдруг услышал ее крик, обращенный явно ко мне. Суть претензий заключалась в том, что ей не нравилась моя задница и она от нее устала - дословно это звучало как "I'm tired of your ass!". Обернувшись к ней, я вызвал новую вспышку гнева, особенно наличием у меня фотоаппарата - она резво вскочила со своей скамейки, бросилась на меня, пытаясь припечатать своей сумкой, голося при этом на весь Новый Орлеан: "Take picture of me, ah?! Take picture of me, motherfucker?!" Пришлось быстренько ретироваться, чтобы не связываться с ненормальными.

Сказать по правде, такого паноптикума странных персонажей за такой короткий промежуток времени я еще не встречал нигде и никогда, хотя мне и довелось постранствовать по городам и весям. Как я уже написал, в подавляющем большинстве это были чернокожие обитатели города, которые вели себя донельзя агрессивно. Из белых я запомнил лишь двух гидов, которых встретил на историческом кладбище St.Louis. Один был худой-прехудой высокий блондин, напоминавший своим видом больного какой-нибудь страшной болезнью наркомана, и было ощущение, что экскурсии по кладбищу ведет он неспроста. Вел он себя жутко развязно, и я с большим любопытством наблюдал, как он распинался перед теми, кого водил среди надгробий, в своем превосходстве над ними. Другим гидом оказалась непонятного возраста перевозбужденная женщина, которая после моего вопроса, где найти могилу Марии Лаво, возбудилась еще больше, и, бросив свою туристическую группу, потащила меня на другой конец кладбища, совершая неимоверное количество ненужных движений и истерически хохоча после каждой сказанной ей фразы. Закончилось все тем, что она, узнав про мои русские корни, стала орать во все горло несколько известных ей русских слов, главными среди которых были "спасибо", "привет" и "п***ц". Но это были безобидные персонажи, как и куча всяких лицедеев и попрошаек, осаждавших на каждом шагу. Досаждало другое - по улицам слонялись ребята с несильно одухотворенными лицами, пристававшие для начала с какой-нибудь ерундой или отпускавшие какие-нибудь дурацкие комментарии, затем быстро переходившие к предложению помочь им деньгами, и которые в итоге лезли чуть не в драку, когда им в качестве встречных инициатив предлагали отвалить. И такая картина наблюдалась практически по всему городу. Полиция, несмотря на явное присутствие, как-то не подавала признаков того, что старается навести порядок. Видимо, вступать в действие им было разрешено только в случае, когда появлялась явная и легко доказываемая угроза жизни туристов, в остальное же время им отводилась роль сторонних наблюдателей. Кстати, отвязанность местных жителей и их агрессивность особенно контрастировали с той картиной, которую я до этого наблюдал в Техасе, особенного в Хьюстоне. Там небелого населения тоже хватает, но ни о какой агрессии или такого рода распущенности речи не шло. Все выглядели спокойными и даже где-то прижученными. Оно и неудивительно, полиция в Хьюстоне была везде, и она особо не церемонилась с нарушителями порядка.

Итак, своими впечатлениями о местном населении я с вами поделился, возвращаемся к впечатлениям от города, точнее, к тому, какое впечатление на меня произвела великая американская река Миссисипи. Начнем с того, что я представлял ее все же шире. Пусть не в ширину Волги, но около того. На деле она оказалась больше похоже на Москву-реку или Каму. Вода в ней была болотного цвета, выглядела она неспешно-ленивой, и этим своим неторопливым течением настраивала на столь же неторопливый лад. Даже баржи, которые тянули по ней, двигались столь незаметно, что казалось стояли на месте. Единственным исключением в этом сонном царстве был лопастной пароход Natchez, в ожидании отправления стоявший у причала. Из его труб поднимался дым, у трапа толпились туристы, оформлявшие билеты и поднимавшиеся на борт, на палубе пассажиры выбирали себе места поудобней. Когда пришло время, заработало лопастное колесо, взбурлило за собой грязного вида воду и корабль, издавая звуки сирены, отчалил от пристани. Как-то само собой всплыли сценки из американских фильмов, в которых присутствовали такие вот пароходы, и без труда представилось, когда по реке ходили такие вот красавцы. Надо сказать, что недостатка в желающих покататься на Natchez не было, туристы с большим энтузиазмом брали билеты на двухчасовой тур, хотя, как я понял, смотреть по сторонам особо было нечего, и весь смысл состоял лишь в том, чтобы поплавать на оригинальном, еще тех времен, пароходе.

Недалеко от пристани, где чалился Natchez, находится знаменитый Французский рынок. Как понял, именно с этого места и начался Новый Орлеан. Так как Миссисипи была главной транспортной артерией Америки, а ее дельта с выходом в Атлантический океан служила идеальным местом для разгрузки и перегрузки кораблей, то сам Бог велел в этом месте возникнуть активной торговле. Она и возникла, после чего город стал играть важную роль в системе движения товаров. Место, где сейчас находится Французский рынок, стало пятачком для совершения сделок, но со временем, когда в городе возникли торговые дома и биржи, оно превратилось в обычный продуктовый рынок. Позднее вокруг были построены рестораны и кафе, которые функционируют до сих пор и славятся своими оригинальными блюдами. По крайней мере, все туристические путеводители настоятельно советовали их посетить. Честно говоря, я не могу сказать, что был в восторге от того, что там предлагалось, и тем более от вида этих кафешек. Вид у всего, что находилось в здании Французского рынка, был сильно непрезентабельный, и что особо удручающе, на всем лежала печать антисанитарии. Проще говоря, все было основательно засрано, над липкими столами метались эскадрильи мух и ос, и дополнял весь этот букет стойкий запах нечистот.

Когда я пишу про антисанитарию, обветшалые дома и прочий негатив, это совсем не значит, что все было так беспросветно. Несомненно, присутствовали районы, где здания выглядели очень даже ухожено, и город в этих местах производил очень приятное впечатление. Например, параллельно улице Бурбон проходит улица Ройяль, на которой располагались богатые галереи и антикварные магазины, и которая выглядела очень и очень привлекательно. То же самое можно сказать и про другие части как Французского квартала, и деловой центра города, не говоря уже про Садовый район (Garden district). Несомненно, в Новом Орлеане было много мест, которые являлись островками с архитектурными жемчужинами настолько уникальными, что ничего похожего даже близко не встретишь ни в одном другом американском городе. Но если говорить про общие впечатления, то неухоженность и запущенность все же превалировали, особенно там, куда туристические справочники направляли гостей Нового Орлеана. Кстати, возвращаясь к Французскому рынку - рядом с ним находится знаменитая скульптура Орлеанской Деве Жанне д'Арк, которая золотом сверкала на южном солнце и которая, на мой взгляд, является одним из лучших памятников, установленных кому-либо в Америке.

Рядом с Французским рынком находится площадь генерала Джексона с кафедральным собором и первым зданием городского муниципалитета. Место это было центром города, и Французский квартал начинался именно отсюда. Сейчас площадь превращена в главную площадь для разного рода лицедеев и уличных художников, которые располагаются здесь со своими мольбертами и бумагами. Из наблюдений - уличных музыкантов оказалось не так много, как мы того ожидали, видели мы их буквально пару раз. Все остальная публика, хоть чем-то напоминавшая работников индустрии уличных развлечений, просто побирались. В лучшем случае они могли исполнить какой-нибудь набор несложных движений и протараторить короткий стишок, и лишь после этого начинали клянчить деньги.

Послонявшись по Французскому кварталу и наобщавшись вволю с надоедливыми уличными пройдохами, которые очень быстро с добродушно-развязного тона переходили к агрессивным наскокам, мы отправились в Garden District. Он оказался районом старых дорогих домов, построенных в колониальном стиле. Я уже писал, что многие владельцы плантаций, зарабатывая огромные деньги на выращивании сахарного тростника, риса и табака, строили себе в пригороде Нового Орлеана дома. В результате Garden District превратился в поселок миллионеров, где каждый дом даже по нынешним временам выглядит впечатляюще. Правда, миллионеров сейчас в них живет немного, по большей части они превращены в доходные дома, где отдельные комнаты и квартиры сдаются в рент. Впрочем, снимали здесь жилплощадь люди не бедные, дома содержались в образцовом порядке, поэтому район этот в любом случае производил очень благоприятное впечатление.

И, наконец, про еще одну достопримечательность Нового Орлеана - кладбища. Главным среди них является St.Louis, расположенное по соседству с Французским кварталом. Знаменито оно по двум причинам. Во-первых, это самое первое кладбище города, и именно здесь впервые стали использовать ту оригинальную систему захоронения в несколько этажей, которой и славится Новый Орлеан. Во-вторых, на этом кладбище похоронена легендарная королева вуду (Voodoo Queen Marie Laveau) Мари Лаво, и очень многие идут сюда исключительно ради этой могилы. По поверью, если принести небольшое подношение и положить его у могилы, а затем попросить мысленно о чем-то, то дух Мари Лаво может его и выполнить. Вот я и думаю - может, про ураган и последующий потоп кто-то очень сильно попросил?

Если говорить про свои впечатления от кладбища, то оно оказалось очень маленьким, состоящим в основном из разрушенных склепов, что усиливало и без того гнетущее впечатление. Тех захоронений, о которых заботились, было совсем немного, и они заметно выделялись. В их числе оказался и склеп с останками Мари Лаво - он был подновлен, закрыт пластиковой пленкой и обмотан желтыми лентами, которым полиция обычно ограждает место аварии или преступления. Оказалось, что в этот день на кладбище должна была проводиться телевизионная съемка, и по этому случаю могильный склеп подкрасили. Рядом с могилой королевы вуду сидела какая-то чернокожая побирушка, вид которой не оставлял сомнений в ее неадекватности. Увидев, что я фотографирую склеп, она стала бормотать, что фотографировать его нечего, подумаешь могила, но мы можем сфотографировать ее, если дадим доллар. Я дал, и для приличия сделал пару снимков. Она, не обращая на меня ни малейшего внимания, стала жаловаться, что доллара мало, и если я ей дам пять, то она наконец сможет уйти с кладбища, где ей торчать ой как надоело. Я дал ей еще, но старуха, даже не сказав спасибо, стала жаловаться, что мало, и было бы хорошо, если бы ей дали десять долларов. Поняв, что никуда она уходить не собирается, я просто перестал обращать внимание на ее бормотания. Однако все время кружения вокруг склепа меня не покидало смутное чувство, что это сама Мари Лаво вылезла из могилы подышать свежим воздухом. От мыслей этих стало неприятно, да и вообще кладбище действовало как-то угнетающе, было ощущение, что оно наполнено духами и колдовством. В довершении ко всему, когда мы были уже у выхода, из-за одного склепа перед нами вдруг выскочил худой расхлябанный негр, сделал перед нами полный кульбит через голову, выбил нехитрую чечетку, быстро оттараторил какое-то четверостишье, заканчивающееся строчкой "Добро пожаловать в Новый Орлеан" и застыл в ожидании вознаграждения за свой беспримерный талант. Пришлось дать и ему. Спутница моя в это время стояла оторопев - видимо, выскочивший из-за склепа странного вида и поведения паренек был ею принят за жильца этого кладбища.

Собственно, это все о достопримечательностях Нового Орлеана. Если же говорить про Французский квартал, то где-то часа в четыре он заметно оживал, и все странные персонажи, которых мы успели встретить за день у самых разных городских достопримечательностей, перемещались ближе к Бурбон-стрит и площади с памятником генералу Джексону. На улочках начинали появляться отдельные группки уличных музыкантов. А потом наступал вечер, улочки пустели, музыканты куда-то исчезали, и вся жизнь перемещалась на Бурбон-стрит. И так было каждый день, пока город не затопила жестокая "Катрина".

НОВЫЙ ОРЛЕАН И ВУДУ

Говоря про Новый Орлеан, на ум приходят сразу три вещи - музыка, кухня и вуду. Вот о последнем и пойдет речь. Так уж получилось, что город этот стал местом, где процветала африкано-карибская магия. Причем настолько широко, что в этом вопросе Новый Орлеан оставил всех далеко позади себя. Как же это произошло?

Главная причина, конечно, состоит в том, что Новый Орлеан был главным звеном в системе работорговли. Именно сюда прибывали корабли с рабами, именно здесь действовали самые крупные в США работорговые рынки, что приводило к концентрации чернокожего населения, завозимого из Западной Африки и Гаити. Многие из них, кстати, тут же, в Луизиане, и оставались, так как огромное количество плантаций требовало большое количество рабов. Кроме того, в Новом Орлеане жило немало вольноотпущенных, в этой категории Новый Орлеан опять же держал пальму первенства среди всех остальных городов Америки. Тут стоит написать еще вот о чем. Судя по сохранившимся свидетельствам, чернокожие рабы жили по большей части вполне нормальной жизнью, и за исключением некоторых экстремальных случаев, условия их существование мало чем отличались от условий жизни обычных наемных работников. А чаще всего им жилось даже лучше. В частности, на одной из плантаций под Новым Орлеаном, на которой мне удалось побывать, помещения для рабов выглядели очень даже прилично, с отдельной кухней и прочими удобствами. Кроме того, нужно не забывать, что рабы стоили недешево, примерно по тысяче долларов за голову, что по тем временам было огромными деньгами, и относится к ним наплевательски не мог себе позволить никто, это было слишком дорогое удовольствие. Также за бесчеловечное отношение к рабу - например, за убийство или нанесенные увечья - хозяин тут же представал перед судом. Опять же, за совершенные рабом провинности отвечал его хозяин, поэтому в интересах хозяина было сохранять с рабами хорошие отношения. Я, в частности, во время посещения плантации был немало удивлен тому факту, что в плохую погоду рабы в поля не выходили, их берегли, вместо них работали наемные работники из числа ирландцев.

Поэтому говорить про то, что жизнь у чернокожих рабов была абсолютно беспросветной, нельзя. По закону, им полагался один выходной день в неделю, плюс им предоставлялось несколько свободных часов по вечерам. В это время они могли слоняться где им заблагорассудится, и чаще всего они собирались на небольшом пустыре сразу за Французским кварталом, который в те времена назывался Старым. Сам же пустырь они называли площадью Конго (Congo Square). Там чернокожие выходцы с Гаити и Восточной Африки устраивали свои африканские игрища - танцевали, били в барабаны и горланили свои песни. Видимо, там же и шаманили, поколдовывая понемногу. Как водится в таких случаях, стали потихоньку появляться авторитеты в этой области, и постепенно в городе сложилась целая когорта колдунов и колдуний, практиковавшись магию. В основном, конечно, делом этим занимались выходцы с Гаити, которых туда завезли из западной Африки, где проживала большая народность Йоруба (Yoruba). Они верили в колдовство, называемое Воду (Vodu). Позднее это название уже в Новом Свете трансформировалось в вуду (Voodoo).

Оказавшись на Гаити в качестве рабов, бывшие жители западной Африки продолжали совершать свои ритуалы, тем более что значение их религии в новых условиях возросло еще больше. Так как с ними особо никто не церемонился, и жить им приходилось в очень тяжелых условиях, то болезни косили их беспрестанно. К тому же колонизаторы, владевшие ими, тоже особо с ними не цацкались и били их смертным боем. В результате единственную помощь по излечению от болезней и защиту от хозяев рабы могли получить только у своих религиозных деятелей - монахов, называемых хунганами (houngans), и практикующих колдунов бокоров (bocors), которые за плату выполняли требуемые ритуалы. Помимо традиционных обрядовых служений, от которых по большому счету никому не было ни холодно, ни жарко, монахи занимались и более полезными делами. В частности, они лечили травами и заклинаниями заболевших, поддерживали их моральный дух, и время от времени травили ядом хозяев. И вот тут начинается интересное. Будучи чуть ли не организаторами борьбы рабов против своих хозяев, колдунам и монахам нужно было не допустить, чтобы кто-то из соплеменников их предал. Самым лучшим средством в этом случае является запугивание паствы. Причем требовалось запугать паству так, чтобы даже и мысли ни у кого не возникло проявить непослушание. Естественно, большинство соплеменников и так их боялось, особенно наводимых ими заговоров, но самым действенным средством стала угроза превратить человека в зомби.

Вообще под зомби понимается умерший человек, которого колдун вуду воскресил для того, чтобы тот служил ему. Так как при воскрешении колдун имел дело только с телом, а душа не вселялась в него, то воскрешенный ничего не помнил, ничего не соображал, а лишь послушно выполнял команды своего хозяина. Откуда взялись эти легенды? Видимо, колдуны опаивали свою жертву только им ведомым настоем трав, после чего жертва впадала в клиническую смерть, и люди думали, что он умер. После того, как человека хоронили, колдун доставал его тело и давал противоядие, после чего тот оживал. Вполне возможно, что при этих операциях у него нарушалась нормальная работа мозга, и он становился слабоумным. Возможно, что колдун постоянно подкармливал его наркотическими веществами, чтобы держать в своем повиновении. Главное, что цель достигалась, и у колдуна появлялись создания, которые беспрекословно выполняли то, что он говорил. Естественно, страх превратиться в зомби был очень силен, и колдуны вуду пользовались огромным уважением и их боялись. К слову сказать, в религии Йоруба, от которой берет начало вуду, о зомби нет ни слова, видимо это уже изобретение, сделанное на Гаити. Более того, оно и не вышло за пределы острова Эспаньола, так как после того, как вуду было перенесено в Новый Орлеан, о зомби тоже никто никогда речи не вел.

Как бы там ни было, вуду среди рабов было распространено очень широко, но на первых порах не выходило за их круг. Однако в конце 18-го - начале 19-го века ситуация поменялась, к вуду приобщилось белое население города, и занятие им стало обычной практикой. По крайней мере, в Новом Орлеане этому делу особых помех не чинили. Более того, многие горожане, в том числе из знати, сами стали прибегать к помощи колдунов для решения некоторых вопросов. Как результат, сложилась целая каста тех, кто совершал обряды и исполнял ритуалы колдовства, и среди этой публики стала складываться иерархическая система. Чтобы придать своему движению более-менее официальный статус, колдуны и колдуньи стали выбирать так называемых "докторов" (Doctors) и "королев" (Queens). Одним из наиболее известных докторов был Джон Монтень (John Montenet), известный как Доктор Джон (Dr.John). Это был вольноотпущенный раб, который рассказывал про себя, что он был принцем в Сенегале, был взят в плен испанцами, продан на Кубу, а потом освобожден своим хозяином за верную службу. Попав в Новый Орлеан в поисках работы, он занялся колдовской практикой, и вскоре основательно преуспел в этом деле. Незаметно он стал весьма влиятельным человеком, у него был свой дом, куча жен и любовниц, и по слухам у него было более 50 детей. Поговаривали, что у него были даже рабы. Он мог предсказывать будущее, читать мысли, снимать и накладывать заклятия, лечить болезни. Благодаря таким своим способностям он сделался очень значимой фигурой в мире вуду и стал весьма известным лицом в Новом Орлеане. В принципе, именно он способствовал изменению отношения к вуду и тому, что многие жители не из числа рабов стали относиться к колдовским ритуалам с уважением.

После того, как Dr. John сошел со сцены, его заменил доктор Я Я (Dr. Yah Yah), больше известный под именем Вашингтон. Он был рабом, и его история была печальной. Он стал продавать эликсир, который должен был лечить от всех болезней, но его обвинили в том, что эликсир содержал яд и приносил вред пациентам. Закончил он тем, что его взбешенный хозяин послал его работать на поля, чтобы расплатиться со штрафами, которые наложили на него как ответственного за действия своего раба. После доктора Я Я место главы колдунов вуду заняла королева Санит Деде (Queen Sanite Dede).Она была вольноотпущенной рабыней. Она мало чем прославилась и известна лишь тем, что именно ее на посту королевы вуду сменила Мари Лаво.

Мари Лаво родилась в 1796 году, и была вольной чернокожей женщиной. По некоторым сведениям, она была дочерью богатого плантатора и рабыни. Другие уверяют, что она прибыла в Новый Орлеан в 1809 году с Гаити после отмены там рабства. Как это не покажется странным, но она была ярой католичкой, воспитанной такой с детства. Известно, что она была выдана замуж за вольноотпущенного раба Жака Пари (Jacques Paris), который однако вскоре умер. Точнее, он был объявлен мертвым после того, как в один день исчез и уже никогда не появился. Вдова Пари, как называли тогда Мари Лаво, стала сожительствовать с мужчиной по имени Кристоф Глапийо (Christophe Glapion). Неизвестно, состояли ли они в браке, но зато точно известно, что у Мари Лаво от него было 15 детей. Это все, что известно о молодых годах королевы.

Постепенно Мари Лаво стала заниматься вуду, и достаточно быстро преуспела в этом деле. Но наибольший успех пришел к ней в 1830 году, когда к ней обратился богатый горожанин, сын которого обвинялся в убийстве. Он предложил Мари Лаво в подарок дом, если они сделает так, чтобы его сына признали невиновным. Легенда гласит, что Мари Лаво утром дня, когда должен состояться суд, пошла в церковь, положив в рок три стручка перца, и долго молилась, при этом накладывая на перец заклинания. После этого она пошла в здание суда, которое находилось на той же площади, что и церковь, и смогла пройти в зал, где должно было состояться слушание. Там она подложила по стручку перца под сиденье каждого из судей. Результат заседания был таков - молодой человек был признан невиновным, и совершенное им убийство признано самообороной. Богатый горожанин, отец молодого человека, сдержал свое слово и передал дом Мари Лаво. Этот случай, ставший известным в городе, резко поднял ее авторитет и заставил еще большее количество жителей Нового Орлеана отнестись серьезно в вуду. Мари Лаво была избранна новой королевой вуду, и оставалась ею до глубокой старости. У многих исследователей этот случай, хорошо задокументированный в бумагах того времени, вызывает горячие споры, однако большинство сходится на том, что, по всей видимости, Мари Лаво смогла запугать свидетеля, который подтвердил, что молодой человек убил жертву защищаясь. Возможно, так все и было на самом деле, свидетель сказал все как есть, и его даже не нужно было запугивать.

И все же Мари Лаво стала популярной среди жителей не только благодаря своим способностям, сколько тем, что она активно помогала людям. Будучи ревностной католичкой, она умудрилась сочетать и христианство, и вуду, не противореча при этом сама себе. Вообще о ее милосердии ходили легенды. Например, рассказывали, что она приходила в камеры к осужденным на смерть и приносила им еду, которая была отравлена наркотическими веществами, в результате чего они умирали безболезненной смертью и избегали мучений публичной казни. Во время эпидемии желтой лихорадки, которая опустошила Новый Орлеан, Мария Лаво лечила кого могла и активно боролась с эпидемией. Но главным занятием королевы вуду было все же оказание услуг по предсказанию будущего, наложению и снятию заклятий, а также любовной ворожбе. Особенно Мари Лаво была хороша в получении секретной информации, и именно это ей принесло самые большие деньги. Считалось, что она умела читать мысли и узнавать чужие тайны, отчего ее все боялись и старались быть с ней в хороших отношениях. Правда, исследователи отмечают одну интересную деталь в ее биографии - в свое время она была парикмахером, обслуживающим знать. Видимо, она запоминала все, о чем между собой щебетали ее клиенты, которые не обращали внимания на чернокожую обслугу. Впоследствии эта информация появлялась в нужное время. Видимо, у Мари Лаво также был широкий круг осведомителей, которые снабжали ее такого рода сведениями. Причем многих она принуждала работать на себя, причем очень простым и эффективным способом. Она готовила куклу, которая используется в ритуалах вуду, обкладывала ее травой, используемой при наложении заклятий, и подкладывала под порог дома того человека, которого хотела принудить работать на себя. Когда подложенная кукла обнаруживалась человеком, он в панике бежал к Мари Лаво за помощью, думая, что кто-то хочет свести его в могилу. Та брала человека под защиту в обмен на интересующие ее услуги. Еще одним поводом уверовать в ее сверхъестественные способности было то, что ее часто одновременно видели в разных местах. Как это происходило, никто объяснить не может, хотя многие исследователи сходятся на следующем простом объяснении. Дело в том, что одна из ее дочерей, которую также звали Мари, была очень похожа на нее. Видимо, их просто путали, и отсюда возникли легенды, в то время как жители Нового Орлеана видели в одно и то же время в одном месте ее дочь, а в другом - саму Мари Лаво.

Как я уже писал, Мари Лаво была ярой католичкой, и она со временем смешала и вуду, и католические обряды. Как это не покажется странным, но она умудрялась использовать в своих ритуалах христианские молитвы и африканские заклинания, святую воду из храма и порошок из толченых змей и пауков, и тому подобные парадоксы. Со временем Мари Лаво стала отходить от ритуалов вуду и стала гораздо больше времени проводить в церкви. В возрасте 70 лет она была лишена титула "королева вуду", так как ее последователи посчитали, что она стала стара. После этого Мари Лаво полностью отошла от колдовской практики и стала все время проводить в церкви. Она занималась благотворительностью и много времени проводила в местной тюрьме. После смерти она была похоронена на кладбище St.Louis. Ее кончина стала означать кончину и всего культа вуду в Новом Орлеане. После того, как она была смещена с поста королевы, ее заменила женщина по имени Мальвина Латур (Malvina Latour). Однако она не была столь харизматичной личностью как Мари Лаво, и ее последователи стали требовать, чтобы она уступила свой титул кому-нибудь другому. Сменившие ее на почетном посту доктора и королевы также не преуспели в этом деле, и вскоре вуду перестали воспринимать всерьез. То значение, которое оно имело при докторе Джоне и особенно при Мари Лаво, быстро пропало. Именно поэтому сейчас, когда речь заходит о традициях вуду в Новом Орлеане, все помнят только одно имя - Мари Лаво.