- Доброе утро, сеньор Перреро, - учтиво поздоровался Фелипе с вошедшим, - прошу простить мой неурочный визит. Надеюсь, я не оторвал вас от важных дел?

Модесто вёл себя безукоризненно вежливо и указал Фелипе на кресло рядом со столом. Ему не так уж часто приходилось сталкиваться с военными, так что он не без интереса смотрел на капитана. Продолжая гадать, за чем именно приехал этот человек, сеньор Модесто повёл себя очень аккуратно и сдержанно. Поэтому позволил себе добавить только один вежливый вопрос:

- Чем я могу помочь?

- Благодарю, сеньор, - не менее вежливо ответил капитан, присаживаясь на предложенный стул.

Он тоже не без интереса рассматривал своего собеседника – того, кому судьба предназначила быть либо союзником, либо противником Фелипе – в зависимости от того, как дальше пойдет их беседа. Алькальд был сдержан, так что Эмилио не стал размениваться на лишние по его мнению сантименты, а сразу перешел к делу.

- Я приехал предложить вам помощь, сеньор Перреро, - сказал капитан, внимательно наблюдая за алькальдом, - как комендант форта Баррера. Если, конечно, вам будет угодно ее принять, - добавил Фелипе, слегка наклонив голову в знак уважения.

- Мне приятно слышать, что военные готовы прийти на помощь, если это потребуется. - Модесто вежливо кивнул в знак благодарности, но сразу выпрямился и добавил: - Но какую конкретно помощь вы хотите предложить мне сейчас, капитан?

- Такую помощь, какую вы посчитаете необходимой для себя, - ответил Фелипе без тени издевки.

Капитан говорил совершенно серьезно – от был далек от мысли использовать свое служебное положение, чтобы повлиять на алькальда. Сам по себе факт принятия Рамиреса на службу был не таким уж значительным поступком в глазах Эмилио и уж точно не стоил конфликта с гражданскими властями. Скорее, Фелипе было просто интересно, что за человека совет общины выбрал алькальдом этих мест и можно ли с ним иметь дело. Сейчас нужды в этом не было, но она вполне могла наступить.

- Я слышал, вы усиливаете охрану, - пояснил капитан свое предложение, - приняли Грегорио Рамиреса, человека с прямо скажем довольно сомнительной репутацией к себе на службу. Вы можете сказать, что это не мое дело, - Фелипе учтиво наклонил голову, показывая, что уже заранее согласен в этом вопросе с собеседником, - однако как друга вашего дяди и как коменданта форта, меня не может не волновать покой дома Перреро. Поэтому я и приехал предложить вам свою помощь, на случай, если вам угрожает какая-либо опасность, - заключил капитан и посмотрел на Модесто, ожидая реакции на свои слова.

- Вы хотите сказать, что готовы защитить меня в том случае, если Грегорио Рамирес силой заставил взять себя на службу? - осторожно, но прямо спросил Модесто.

Если бы такой вопрос задал не Модесто, а другой алькальд, Фелипе бы рассмеялся. Чтобы уважаемый богатый человек, облеченный властью, испугался какого-то оборванца-конокрада? Но сейчас Эмилио было не до смеха – а что если так оно и есть? Вдруг молва не лжет и алькальд на самом деле боится Рамиреса? Боится до такой степени, что взял на службу? Мало, конечно, правдоподобно, но всё же.… Впрочем, как бы то ни было, говорить алькальду в лицо, что капитан посчитал его за труса, было недипломатично, оскорбительно и бессмысленно. Впрочем, лгать Фелипе тоже не хотелось.

- Я не знаю, почему вы взяли на службу Рамиреса, - сказал капитан с полной откровенностью, - на это может быть много причин и это не мое дело. Просто когда алькальд внезапно берет себе в услужение преступника, то неизбежно вызывает тем самым разные вопросы и предположения. Я предположил, что вам угрожает опасность, поэтому и осмелился напомнить вам о своем существовании. Простите за дерзость, - вежливо закончил свою речь Фелипе.

Тем не менее, капитан затрагивал тему, которую Модесто Перреро с радостью закрыл бы раз и навсегда. И если выстраивать своих сограждан где-нибудь на главной площади Арройо и произносить перед ними речь в защиту Грегорио с точки зрения Модесто было бы глупо и не остроумно, то прочитать небольшую лекцию коменданту форта Баррера он вполне мог себе позволить.

Поднявшись с кресла, Модесто прошёлся по комнате, обдумывая то, что хотел произнести вслух. Наконец он повернулся к капитану и заговорил:

- Капитан Фелипе! Вы только что сказали, что я взял себе в услужение преступника. Однако, ваша формулировка не совсем верна. Во-первых, на территории Мексики Грегорио Рамирес никогда не совершал преступлений, и это должно быть известно вам не хуже, чем мне. Что касается техасской стороны, то я придерживаюсь мнения, что техасцев и сейчас можно рассматривать, как мятежников, которым покровительствуют Штаты и, как следствие, их личные разборки с Рамиресом меня, мексиканца, не касаются. Во-вторых... - Модесто прошёлся обратно к столу и сел. - Вина Грегорио Рамиреса в состоявшемся покушении на моего дядю, сеньора Флавио Перреро, была не доказана. На сколько я понимаю, он физически не мог совершить это преступление, и мой дядя сам обеспечил его надёжным алиби. С юридической точки зрения он чист перед мексиканским законом. В-третьих, род Рамиресов не менее известен, чем род Перреро и вполне может служить алькальду. Ну, и в-четвёртых, если у меня как у алькальда появилась возможность вернуть члена нашей общины на путь более правильный с точки зрения нравственности и закона - я просто обязан воспользоваться таким шансом. Я понятно объясняю, капитан? - Модесто сидел выпрямившись и смотрел даже как-то слегка победоносно. - Если у вас есть какие-то сомнения - спрашивайте, я отвечу на все ваши вопросы.

- Безусловно, официально Рамиресу можно поставить в вину лишь провокацию конфликта на границе, оскорбление судьи и собственное признание, что он – вор, - не без тени ехидства заметил капитан, придерживаясь, впрочем, вполне дружелюбного тона, - но ведь это понимают не все. Это понимаю я, вы и еще горстка образованных людей округа. А остальные люди - арендаторы, солдаты, горожане, - капитан сделал жест вокруг себя, иллюстрируя свои слова, – они все рассуждают просто. Для них бандит и убийца – это всего лишь бандит и убийца, независимо от чистоты его крови и от того, занимается ли он грабежом здесь или по другую сторону от границы. Тем более что Рамиреса вся округа подозревает в убийстве моего друга и вашего дяди. Да, - Фелипе мрачно усмехнулся, - конечно, вы можете возразить, что его вина не доказана. Но ведь расследования тоже не было. А в ночь убийства Грегорио пригнал каких-то лошадей с техасской стороны или откуда-то там еще. Раз был в состоянии сесть в седло – значит, теоретически мог и зарезать спящего старика, - по-моему, это очевидно, - капитан пожал плечами, - так что, пока настоящие убийцы вашего дяди не найдены, люди будут думать, что алькальд взял на службу оставшегося безнаказанным преступника.

Капитан закончил говорить и посмотрел на Модесто - спокойно, но с тенью сочувствия во взгляде.

Сомневался алькальд и в том, что даже горстка образованных понимает суть конфликта между Перреро и Рамиресом. Капитан же не понимал. И раненый дон Фуэнтес не понимал. Так что об остальных говорить? Но как раз к этому сеньор Модесто был морально готов. Сейчас следовало решить более важную проблему: не допустить нового расследования, потому что Модесто Перреро верил, что Рамирес действительно убил его дядю, отомстив за нанесённое себе оскорбление. Это могло как-то раскрыться. Наконец, тот же Роблес или какой-то другой "доброжелатель" мог запросто сфабриковать какие-нибудь доказательства против Рамиреса, уверенный, что делает благое дело, раз уж того считают убийцей.

- Значит, вы хотите, чтобы было возобновлено расследование, - подытожил Модесто, непроницаемым взглядом изучая капитана. - Что вы надеетесь выявить, сеньор капитан? - Он перебил сам себя и спросил прямо: - Кто сообщил вам о том, что Рамирес работает у меня? Это просто моё личное любопытство, но я надеюсь, что не спрашиваю ни о чём особо секретном. Так кто же?

Судя по настойчивости, с какой алькальд интересовался вестником, разносящим по округе слух о приеме Рамиреса на службу, он понимал всю двусмысленность своего положения. «Не дурак, - мысленно определил Модесто Фелипе, - и, похоже, не совсем трус». Эмилио не стал лгать, выгораживая Роблеса, хотя, определенно, намек на то, что капитан может плести с кем-то интриги, столь явно угадываемый в словах алькальда, задел его самолюбие. Капитан не любил строить кому-то козни, а если бы даже и стал, то считал себя способным провести дело более тонким образом, чем прямой разговор.

По большому счету, Фелипе, конечно, было без разницы, какого мнения о нем будет новый алькальд, но он не без оснований опасался, что теперь его дальнейшие слова будут восприняты Модесто через призму подозрительности и не достигнут цели. Но не озвучить те доводы в пользу расследования Флавио, которые он считал наиболее вескими, капитан не мог. Поэтому, устроившись поудобнее в кресле, Фелипе принялся говорить, пытаясь, чтобы его слова звучали просто и убедительно.

- Что же насчет вашего вопроса, что я хочу выявить в итоге расследования, сеньор Перреро, то ответ прост – я хочу, чтобы убийцы были наказаны, - капитан пожал плечами, словно удивляясь, как алькалду вообще могло взбрести на ум предположить что-то другое. – И дело тут вовсе не в том, что у меня есть зуб на Рамиреса или что я хочу отомстить за смерть друга. Дело немного в другом.

Фелипе сделал паузу, подыскивая нужные слова.

- Дело в том, что смерть покойного Флавио Перреро – это не просто убийство человека, землевладельца, гражданина, это, в первую очередь, убийство судьи, - продолжил капитан свою мысль, выделив голосом слово «судьи», - то есть, представителя закона. Причем, по непроверенным данным, убили его за то, что вынес приговор и привел его в исполнение. Мне, правда, сомнительно, что Рамирес повинен в убийстве алькальда - не в таком он был тогда состоянии, - Эмилио слегка прищурил глаза, вспоминая тот день, - но так думают не все. Более того, некоторые,- капитан усмехнулся, - считают, что Флавио получил по заслугам, нечего было драть благородного кабальеро. Возможно, это и так, но, - Фелипе поднял вверх палец, - какой пример это подает преступникам? Что судей можно, как поросят, безнаказанно резать, если приговор покажется кому-то несправедливым? За всю свою жизнь, - капитан экспрессивно прижал руку к сердцу, - скольких бандитов я не ловил, не видел ни одного, который бы считал, что его наказали за дело. Так что, по-моему, если уж что-то и нужно было давно сделать – так это изловить убийц и покарать их так, чтобы это запомнилось окружающим надолго. Приговору алькальда должны верить, - убежденно заметил капитан, - а за его смерть строго взыскивать.

Почувствовав, что слегка разошелся, Фелипе торопливо взял себя в руки и уже спокойно поинтересовался у собеседника:

- Или вы считаете по-другому?

Теперь, когда капитан заговорил достаточно категорично и откровенно (на сколько мог судить алькальд), разговор перерос в несколько иное качество. А ещё Модесто повторил про себя с каким-то странным торжеством: "Агапито Роблес! Ну конечно! Агапито Роблес!" Теперь всё встало на свои места и приобрело кристальную ясность. Может быть, сам капитан Фелипе и додумался бы предъявить претензии алькальду из-за Грегорио Рамиреса, но наверняка не действовал бы так скоро и категорично, если бы его не науськал Роблес.

Сеньор Модесто заговорил, намеренно понижая тон, чтобы собеседнику пришлось внимательно его слушать:

- Но я, как представитель рода Перреро, должен думать не только о правосудии. Точнее, не о "правосудии любой ценой". Я должен думать и о чести своего рода. И не могу допустить, чтобы при расследовании или на суде всплыла вся эта постыдная история о том, как мой родной дядя, - Модесто заговорил чуть громче, нажимая на слова, - на тот момент старший в роду, опустился до того, чтобы публично наносить оскорбления человеку благородного происхождения. И всё только потому, что Флавио Перреро облекли властью и он может сделать это безнаказанно. Не важно, кто убил Флавио Перреро! - Он взмахнул рукой, как отрезал. - Для чести моего рода это сейчас не важно! Важно то, что Флавио Перреро совершил перед тем, как его убили!

Сеньор Модесто замолчал было, но спохватился, что сказал недостаточно для того, чтобы капитан его понял. Во всяком случае, сейчас Модесто Перреро считал, что капитан Эмилио Фелипе может его понять. Иначе не заговорил бы на подобную тему вовсе.

- Я понимаю, что в этой стране всё меньше и меньше думают о роде, о происхождении, о чести, - снова заговорил он тихо. - Сейчас любой бандит, у которого есть средства, может стать членом совета общины или подняться ещё выше, точно так же, как это происходит у паршивых гринго. Но я - Модесто Перреро. Мои предки были благородными испанцами и для меня честь важнее жизни. Я не стану выносить позор своего рода на общее обозрение снова и снова, чтобы делать его общественным достоянием. Даже если ни один человек на этой земле не догадается, почему я так поступаю.

- Спасибо за разъяснения, - мягко, почти по-дружески поблагодарил Фелипе собеседника, - причины, по которым вы пытаетесь предотвратить неприятные для себя слухи, мне понятны. Хотя, как человек, присутствовавший на суде, - добавил капитан не без доли занудства, - всё же не могу отрицать вины Рамиреса. Хотите вы или нет, но он – провокатор, вор и грубиян, и никакое благородное происхождение не оправдывает его прошлых проступков. Хотя, безусловно, приговор мог бы быть более мягким – например, какой-нибудь полезный труд. Проку было бы больше.

Капитан и, правда не считал Рамиреса и МакЭлрея виновными настолько, чтобы их наказывать кнутом – хватило бы штрафа или исправительных работ. Но это было уже прошлым делом и не требовало обсуждения.

Не сказать, что Фелипе обрадовало твердое намерение алькальда не искать убийц. Но всё же зла Модесто он не желал. Поэтому решил предупредить его – на тот случай, если алькальд еще не понял, в каком свете он себя выставляет.

- Вы сказали, что честь для вас дороже жизни, - задумчиво напомнил капитан собеседнику, - а вы не опасаетесь, что недоброжелатели, которых довольно у каждого человека вашего положения и состояния, истолкуют отказ от кровной мести не самым лучшим для вас образом? Не стоит ли в данном случае проявить гибкость?

Наверное, Модесто Перреро наконец вышел из себя, потому что позабыл про осторожность и заговорил откровенно, совершенно не стесняясь того обстоятельства, что капитан Фелипе не знает о разведке, которую произвёл Грегорио и о том, что именно Роблес предлагал Рамиресу, чтобы привлечь на свою сторону.

- Давайте начистоту, капитан. Роблес хочет занять моё место. Это для меня не секрет и, я полагаю, скоро перестанет быть секретом и для других членов совета общины. Хорошо. Место алькальда для меня не может быть важнее чести моего рода. Если такова цена - я готов отказаться от занимаемой мною должности. Не ради Роблеса. И уж тем более не ради Рамиреса. - Он подался вперёд и проговорил с нажимом: - Исключительно только ради чести моего рода. И если кто-то поднимет всю эту постыдную историю и посмеет вынести на общее обозрение поступок Флавио Перреро - как старший в роду, я буду драться. С любым. За честь своего рода. Вы понимаете, капитан?

Сеньор Модесто преподнёс капитану готовые выводы, и в весьма категоричной форме. Но наверное, в каждом мексиканце время от времени может взыграть кровь горячих испанских предков. И тогда даже тихий и спокойный человек может повести себя непредсказуемо, как стихия.

Капитан улыбнулся – категоричность наследника Перреро его позабавила, но при этом и вызвала определенную долю уважения. Конечно, в данный момент Фелипе не собирался драться с алькальдом за право вести расследование смерти Флавио – если бы Эмилио хотел добиться следствия, он бы стал добиваться его еще четыре года назад, - но ведь Модесто этого не знал. Не знал – но все же пригрозил (иначе и не скажешь) дуэлью боевому офицеру, который в принципе не боялся поединков, несмотря на то, что они, естественно, были в мексиканской армии под запретом.

- Вот это слова мужчины, - похвалил Модесто капитан, одобрительно кивнув, - теперь я вам верю. С удовольствием прислал бы вызов столь достойному противнику, но отстаивать вмешательство в чужие семейные дела с оружием в руках, по моему мнению, недостойно офицера.

Алькальд привел, наверное, единственный аргумент против которого у капитана не нашлось, что возразить. То есть, конечно, Фелипе всё равно был уверен, что в поступке Флавио не было ничего, чего бы стоило остерегаться или скрывать, но не признать права Модесто в данном случае решать свои дела он не мог. Тем более что тот заявил о своем отказе от должности, если это будет необходимо… Благородно, хоть и ужасно недипломатично. Но это при условии, что алькальд не врет, бросаясь красивыми словами. Хотя Модесто должен был понимать (капитан на это надеялся, поэтому не стал говорить прямо), что в таком случае дуэль между ним и Фелипе будет не только возможна, но и неизбежна. Игры со словом "честь" капитан бы никому не спустил. Но почему-то комендант форта был уверен, что до этого не дойдет. Выбросив из головы подозрительные мысли, Эмилио заострил внимание на другой услышанной от Модесто фразе.

- Разрешите полюбопытствовать, кто вам сказал, что сеньор Роблес претендует на место алькальда? – учтиво осведомился капитан. - Я в первый раз об этом слышу.

Фелипе догадывался, что во всей этой шумихе, которую поднял Агапито вокруг выстрела в Арройо присутствовал его личный интерес, но не думал, что всё объясняется настолько просто.

Глядя на капитана Фелипе, сеньор Модесто постарался успокоиться и вернуть себе обычную рассудительность. Суть в том, что он совершенно не знал человека, который сидел сейчас перед ним. Может, Фелипе работает на Роблеса и прекрасно обо всём осведомлён. Может, он только делает вид, что ничего не понимает. На сколько он склонен к интригам? Но ведь капитан честно признался, что именно от Роблеса первого услышал о том, что Рамирес теперь на службе у алькальда. Хотя, капитан вообще может вести свою собственную игру.

Модесто понял, что погрязает в желании за каждым человеком видеть какие-то заговоры, поэтому всё-таки сделал ставку на откровенность.

- Я расскажу, - сказал он. - Некоторое время назад сеньор Роблес предложил купить у меня участок земли. Совершенно пустой участок, на котором даже источников воды нет. Тогда я ещё не разобрался с наследством и предпочёл ничего не продавать. Но сеньор Роблес оказался упорен в своём стремлении завладеть этим участком и обращался ко мне ещё несколько раз. Наконец, я сам заинтересовался, что же это за территория и чем она может так сильно привлекать. Но моё собственное расследование не дало никаких вразумительных результатов. Когда Грегорио Рамирес пришёл устраиваться ко мне на службу, я предложил ему съездить и посмотреть на этот участок. Вдруг он свежим взглядом что-то разглядит, чего не видят другие люди. Рамирес столкнулся на моём участке с Агапито Роблесом. Тот, видимо зная о натянутых отношениях между Перреро и Рамиресами, предложил ему службу. И сказал, что хочет стать самым крупным в округе землевладельцем и занять место алькальда. - Перреро чуть помолчал, а потом продолжил: - У меня тоже есть к вам один вопрос, капитан: как случилось, что сеньор Роблес оказался первым, от кого вы узнали о том, что у меня служит Рамирес? Вы вчера были в городе?

Фелипе внимательно выслушал рассказ Модесто, уже не скрывая ни своей заинтересованности, ни озабоченности под маской предупредительной вежливости. Значит, дело сложнее, чем он думал – налицо распря землевладельцев из-за земли и политического влияния с привлечением лазутчиков и вербовкой союзников. Значит, в чем-то Эмилио был прав – алькальд и впрямь нанял Рамиреса для неблаговидных дел. Впрочем, для чего еще можно было нанять бывшего бандита?

Капитан едва заметно вздохнул. Как прямой и благородный офицер Фелипе испытывал отвращение во всякого рода заговорам, но как комендант форта понимал, что не может просто так устраниться от этого противостояния Перреро и Роблеса, раз его в него втянули. Несмотря на то, что племянник Флавио произвел на капитана благоприятное впечатление, Фелипе почему-то не сомневался, что победит Роблес. Хотя бы потому, что главный закон соперничества во все времена остается неизменным – победа достается тому, кто ее сильнее жаждет. А Роблес желал власти заметно сильнее, чем племянник Флавио Перреро. И, безусловно, новый алькальд отомстит коменданту форта Баррера, если тот открыто выступит сейчас в защиту Модесто. Стоит ли так рисковать из-за человека, который, судя по расспросам о Роблесе, даже не совсем доверяет капитану?

- Вы меня подозреваете в заговоре за вашей спиной, сеньор? – спокойно, хоть и с предельной откровенностью осведомился Фелипе у алькальда.

Модесто встал из-за стола и прошёлся по комнате. Положение казалось ему довольно скверным. На самом деле Модесто не считал, что поступит правильно, если сдастся без боя и уступит своё место этому Роблесу. Но суть была в том, что сеньор Модесто всегда следовал правилу не действовать поспешно, старался держаться с осторожностью и постепенно выбирать правильные пути, по возможности никого не задевая. А сейчас он вынужден был вступать в борьбу, которая совершенно чужда его характеру, да и совести тоже. Он понимал, что Роблес тоже не сдастся без боя. И скорее всего, дело может дойти до того, что самому сеньору Модесто, чтобы спасти своё положение, не подставить Грегорио Рамиреса и не навредить невиновным людям, придётся напомнить противнику одну очень простую истину: чтобы интриговать столь по-крупному, нужно по крайней мере самому иметь безупречное прошлое.

- Капитан! - Сеньор Модесто повернулся от окна и смотрел на сидящего у себя в кабинете бравого военного. - Я уверен, что вы мне не доверяете. Поэтому не знаю, на сколько я сам могу доверять вам. Но как комендант форта вы обязаны поддерживать алькальда и поэтому я рассчитываю на вашу помощь. Скажите мне, что вам кажется сомнительным или неправильным в моих действиях? Как, по вашему, я должен поступить в данной ситуации? Я не хочу, чтобы противостояние Перреро и Роблесов перебудоражило всю округу.

Он задавал абстрактные вопросы, но хотел услышать хоть что-то, чтобы понять, стоит ли продолжать этот разговор.

И все же капитан решил сказать, что думает.

- Я не отрекаюсь от своего предложения помощи, - напомнил он Модесто цель своего визита, - так что можете на меня рассчитывать. А что насчет ваших действий, - Фелипе развел руками, - мне трудно судить. Тяжело вести войну, не зная примерного расположения неприятельских войск, и тяжело делать выводы, не зная аргументов, которые пустит в ход противник в политической борьбе. Возможно, сеньор Агапито попытается сделать упор на то, что вы имеете какие-то преступные планы, потому приближаете к себе бывших бандитов, тогда будет благоразумнее поручить Рамиресу какое-нибудь дело, отличное от вашей личной охраны и лишить сплетню самой ее основы. Но я не знаю, что на уме у Роблеса, - честно признал капитан, - как я понял, он желает расследования смерти Флавио Перреро, но что за этим стоит…

Фелипе вздохнул, досадуя, что не может закурить. Он на самом деле не был заинтересован в этой борьбе, но не хотел становиться на сторону интригана Агапито – тот пытался использовать капитана вслепую, и капитану это не нравилось. Собственно, задерживаться на гасиенде Перреро смысла больше не было – алькальд, разумеется, не скажет ему ничего важного, а у коменданта форта еще тьма дел.

- Вы ведь не ладили с моим патроном, сеньор Перреро? – задал Фелипе напоследок так давно занимавший его вопрос.

На самом деле его интересовали причины разлада между дядей и племянником, но капитану не хватило невоспитанности спрашивать об этом напрямую.