Наш сайт посвящён изучению истории и культуры Северной Америки XIX века: Техасской революции и Республике Техас (1836-1845 гг.), Американо-Мексиканской войне (1846-1848 гг.), войне Севера и Юга США (1861-1865 гг.), периоду Реконструкции Юга (1865-1877 гг.), освоению Дикого Запада (период между 1865-1890 гг., в который происходило заселение западных территорий штатов: Северная и Южная Дакота, Монтана, Канзас, Вайоминг, Небраска и Техас), и другим событиям на Североамериканском континенте. Будем рады если вы поможете нам в сборе материала по этой интересной и увлекательной теме.
Нельзя сказать, что Джон Риддон любил Техас. Будучи человеком достаточно консервативным в этом отношении, он еще не привык именовать ни этот штат, ни «Мокрую падь» домом. Но не признать, что ему было приятно сюда вернуться – Джон не мог. Риддону, правда, хотелось бы сказать, что он вернулся с легким сердцем и вроде как с удавшимся делом, но на душе у него было откровенно неспокойно. Во-первых, ему не давала покоя двойственность ситуации. Всё-таки хотя Джон и не считал себя таким уж законопослушным гражданином и кристально чистым юристом, но правосудие он уважал. По иному, сын полковника, возведший справедливость в абсолют, рассуждать просто не мог. Поэтому его слегка нервировала необходимость днем вроде как защищать закон, а ночью строить планы по его нарушению. Но это моральная сторона вопроса и с ней Риддон справлялся без особого труда. Гораздо сильнее по возвращению домой его волновали более практические вещи, как, например – не вышли ли янки на след преступников, устроивших побег Нэду Пепперу? Они с сообщниками договорились об условных словах в телеграммах, чтобы поддерживать связь на критический случай, но всё же не будучи до конца уверен в успехе, Джон не спешил успокаиваться.
Поэтому на следующий день после своего возвращения домой, Риддон отправился в Городок, на почту. Выглядел Джон заметно хуже, чем когда уезжал – всё-таки ожесточенная защита в заведомо проигрышном деле вдобавок с подготовкой побега отняли у него немало нервов и сил. Ко всему прочему, как выяснилось, дела на «Мокрой пади» остались далеко не в том виде, в котором Риддон их оставил при отъезде, что лишний раз доказало Джону, что хозяину никуда уезжать с фермы нельзя. Всё начинает идти кувырком. Мало того, что он уже «засветился» перед янки, как неблагонадежный юрист, так еще и сестра подобрала какого-то убийцу и спровадила его мэру. Учитывая, что, рассказывая об этом, что Кэмерон, что Эйбби были так лаконичны, что дальше некуда, ясного мнения насчет этого дела Джон составить для себя так и не смог. Так что, перебирая на почте письма, решил всё-таки навестить Фланнагана и немного прояснить для себя ситуацию. В частности, Риддон не мог понять с чего мэр, вроде как осторожный человек, влез в конфликт с властью, почти открыто признал себя демократом и написал какую-то жалобу на Майлза. Предлог для визита у него был – всё-таки, как ни крути, нужно было сказать «спасибо» за помощь Аббигейль и Марку, а дальше… Дальше – как пойдет.
Так что, подойдя к мэрии, Джон вежливо осведомился, на месте ли мэр и попросил он себе доложить. Вид у Риддона был серьёзный и немного мрачный – не то, чтобы от неприязни к Фланнагану – просто во взгляде сына полковника после поездки в Остин стала отчетливее проглядывать жесткость и решительность. Таким он был в последние годы войны и, к сожалению, это было свидетельством не самого спокойного состояния души Джона. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Росс Фланнаган в это утро был не менее озабочен, и даже похожими проблемами. Он всё теснее сближался с местными демократами, да к тому же, в его подвале всё ещё лежал раненый беглый убийца, которого ни в коем случае нельзя было дать обнаружить. Тем не менее, Росс был искренне рад, услышав о приезде Джона Риддона, и тут же велел проводить его наверх, в свой кабинет.
Фланнаган встал и вышел ему навстречу, когда Джон ещё только поднимался по лестнице. Мэр был без пиджака и галстука, в рубашке с засученными рукавами, но своего слишком "домашнего" вида не постеснялся. Погода стояла жаркая, кроме того, Росс к этому времени не ожидал гостей.
- Рад видеть вас в добром здравии, сэр! - приветствовал мэр Джона, протягивая ему свою большую, сильную руку бывшего боксёра. - Проходите, садитесь! Я надеялся заехать на днях на "Мокрую Падь", осведомиться, как дела у миссис Фронтайн, но завяз в своих собственных. - Он не слишком весело усмехнулся, но тут же согнал с лица это выражение недовольства, и приветливо предложил: - Хотите кофе, или перекусить? Миссис Берри всё ещё на кухне, я могу попросить её что-нибудь приготовить.
- Нет, я уже завтракал, спасибо, - отказался он и, пожав руку мэра, бросил на него внимательный взгляд.
Риддон знал, что Фланнаган в последнее время часто заглядывает на «Мокрую падь» и подозревал, что это неспроста. Джон еще толком не определил для себя как относиться к данному обстоятельству, но склонялся к мысли, что неодобрительно. Какой-то там слишком запутанный клубок…
- Дела у миссис Фронтайн в порядке, - заметил он сдержанно, присаживаясь на стул, - собственно, в связи с этим я и заглянул.
Джон оглянулся на дверь и продолжил:
- Хотел поблагодарить вас за помощь сестре. Я, конечно, просил вас приглядывать за «Мокрой падью» в свое отсутствие, но даже и предположить не мог, что там будут такие проблемы…
Риддон слегка сокрушенно развел руками, не решаясь говорить дальше прямо или обиняками. Он не был уверен, считает ли мистер Фланнаган свой кабинет надежным в плане подслушивания или нет. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Росс выглянул в коридор, убедился, что там никого нет, и закрыл двери.
- Всё в порядке, - сообщил он. - Этот парень в безопасности, и я надеюсь, как только поправится - сможет уехать куда-нибудь, где его не будут искать. Это очень хорошо, что миссис Фронтайн и мистер Кэмерон обратились ко мне.
Он прошёл на своё привычное место и, раз уж Джон отказался от кофе и завтрака, пододвинул к нему коробку с сигарами. Росс курил немного и ему надолго хватало запаса сигар, которые в Техас завозили из соседней Мексики. Хотя всё равно, стоили сигары дороже, чем до войны. Но скупиться, когда речь идёт об угощении друзей, Росс не собирался, а Джона Риддона считал своим другом.
- На самом деле, я рад, что вы заехали ещё и потому, что у меня есть парочка дел, которые я хотел бы с вами обсудить, - сказал мэр, поправляя перевязь и откидываясь на спинку стула. - Хотя, наверное, сперва мне следует спросить вас, как обстоят ваши дела? Я имею в виду суд и ваше в нём участие.
Джон не курил, так что брать сигару не стал, только покачал головой.
- Всё прошло лучше, чем я думал, - признал он, - нам, действительно, удалось привлечь внимание к делишкам этих дружков генерала и даже добиться служебного расследования, но мистера Пеппера все равно приговорили к смерти.
Собственно, Риддону не из-за чего было расстраиваться – в конце концов, «закон суров, но это закон», и бывшему рейнджеру головой надо было думать, прежде чем решаться на убийство, но всё же неприятный осадок от этого процесса у Джона остался. Ко всему прочему, брат Эйбби не мог рассказать Фланнагану о том, что Пепперу удалось бежать – согласно плану, он уехал чуть раньше, чем это произошло и, естественно, раньше, чем об этом стало известно. Не то, чтобы Риддон не доверял мэру – просто считал, что лишний раз о своих преступлениях лучше не рассказывать.
- Кстати, если нужна будет помощь с мистером Клеем – скажите, - добавил Джон совершенно серьёзно, - чем могу – помогу.
Честно сказать, Риддон еще не решил, как ему относится к неожиданной благотворительности мэра. На попытку втереться в доверие было непохоже – слишком опасно так играть с военными янки! – но всё же от некоторой подозрительности по отношению к мэру Джон избавиться не мог. Впрочем, припомнив их с Фланнаганом разговор перед поездкой Риддона в Остин, он вспомнил, что тот говорил о своих счетах с Майлзом. Чем не мотив?
- И еще, кажется, вы хотели написать своему другу из военной полиции в Хьюстон? – напомнил Джон. – Он ответил?
Вообще, у Риддона были еще новости от столичных демократов, но он решил не выкладывать всё сразу. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Фланнаган тоже предпочитал не выкладывать всё сразу. Поэтому сперва последовательно взялся за вопросы мистера Риддона.
- Да, я получил ответ из Хьюстона, - сообщил он. - Мой знакомый рад бы был пообщаться, но в письме ничего писать не стал, да и я не сильно спрашивал. Он хочет обсудить современное положение и пообещал приехать погостить до выборов. Честно сказать, я не знаю, что из этого получится, но наверняка в личном разговоре мне будет проще прощупать нужную нам тему. Что до мистера Клея - то пока проблем нет. Он здесь, мы устроили его в подвальном помещении. Мистер Берри за ним ухаживает. Никто в доме и в городе, даже жена мистера Берри, ничего не знают о нём. Во всяко случае, я на это надеюсь, - признался Фланнаган.
Он встал и снова прошёлся до двери, но караульный уже ушёл на крыльцо, а Люси не показывалась. Росс закрыл двери и посмотрел на Джона.
- Мы тут провели собрание, - сообщил он. - Мистер Кингсли взял на себя труд председательствовать, всё-таки он бывший судья, и ему это сподручнее. Было решено, что мы будем выпускать газету. Благо, в подвале почты, у мистера Томсона, есть печатный станок. На всякий случай я дам официальное разрешение на организацию издательства, чтобы это не было чем-то подпольным и незаконным. Грядут выборы, и если мы опубликуем у себя краткие отчёты о некоторых происшествиях, продумаем агитацию и тому подобное, то можно будет рассылать эти газеты по всему пути движения дилижансов, вглубь Техаса. В этой же газете можно будет разместить материалы, которые будут касаться неблаговидного поведения некоторых военных и гражданских из числа республиканцев. Но нужно, чтобы стиль был сугубо деловым, не допускал никаких оскорблений. Только факты. Поэтому газете потребуется грамотный корректор, который возьмётся доводить до ума всё, что будет написано.
На этом Фланнаган решил остановиться, чтобы тоже не вываливать на Риддона все новости за один раз.
Риддон внимательно дослушал мэра до конца и задумчиво покачал головой. В принципе, суть американских выборов очень хорошо показывала карикатура: демократы верхом на осле и республиканцы на слоне, обливающие друг друга грязью.
- Вы предлагаете должность корректора мне? – спросил он прямо и, не дожидаясь ответа, продолжил. – В Остине мне удалось познакомиться с тамошними демократами и узнать каковы перспективы на будущее. Двадцать пятого июня выборы в законодательное собрание штата, - напомнил он, - кандидат в сенаторы от нашего электората* живет в графстве Анжелина, а в представители - в Сабине. Если вы планируете агитацию, то нужно сначала с ними познакомиться, продумать поддержку в нашем районе. Ну и, разумеется, о соперниках тоже было бы неплохо узнать.
Разумеется, Риддон высказывал не всё, что имел на уме – всё-таки, когда он уезжал, Фланнаган еще не был таким ярым демократом, так что сведения и идеи, которые Джон привез были, скорее, для судьи Кингсли, чем для мэра. Но раз Фланнаган так активно занялся политикой.… Риддон чуть прикусил губу, сомневаясь, но потом всё же сказал, что думал:
- Когда я разговаривал с вами в последний раз, сэр, мне показалось, что вы настроены держаться в тени и даже высказывались против своего участия в открытом процессе. Я вас неправильно понял месяц назад или что-то изменилось? – спросил он прямо.
Интересовался Джон не из простого любопытства – ему было важно определить свое отношение к мэру – как к нейтральной стороне, или как к союзнику.
* Джон имеет в виду 3-й избирательный район, в который входят графства Ньютон, Сабин, Анжелина, Андерсон, Чироки, Хардин, Хендерсон, Джаспер, Накогдочес, Полк, Сан-Августин, Сан-Хасинто, Шелби, Тайлер.
Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Фланнаган пару секунд постоял, словно не решил, куда ему направиться, к своему стулу или ещё куда-то, а потом прошёлся по комнате и остановился у карты Техаса. Почему-то простой вопрос вызвал у него некоторые затруднения. Может быть, потому, что до этого разговора Росс не задумывался над тем, как далеко готов зайти. Повернувшись к маленькому столику, на котором стояла пара бутылок и стаканы, Фланнаган взял одну бутылку за горлышко, как он обычно это делал, зажав её тремя пальцами, а большим и указательным ловко вытащив пробку.
- Хотите выпить? - предложил он Джону, хотя уже, не дожидаясь его ответа, налил виски в две стопки, легко взял их за верхний край одной рукой и вернулся к столу. Поставив стопки на край стола, он посмотрел в лицо мистеру Риддону. - Кое-что изменилось, - признался он.
Серые в синеву глаза Фланнагана смотрели сейчас как-то по-особенному проникновенно, а на тонких губах ощущалась лёгкая улыбка, спокойная и уверенная, как у человека, который решил для себя какие-то важные вопросы, и теперь уже точно знает, чего он хочет. Окончательно и бесповоротно.
- Мистер Риддон! - Росс взял одну стопку, и сделал небольшой глоток, после чего снова посмотрел на собеседника. - Когда человек хочет чего-то добиться, он не должен останавливаться на полумерах, прикидывая для себя отступные пути. Если всё время оглядываться назад, не остаётся времени на то, чтобы видеть дорогу впереди себя. Я уже обнародовал здесь, пусть даже и перед ограниченным кругом людей, свои убеждения, и если сейчас начну колебаться - потеряю и то, чего уже достиг. Тем более, не добьюсь того, чего хочу. Эти выборы - реальный шанс что-то изменить. Месяц назад я ещё не был уверен, стоит ли мне вмешиваться в самую гущу событий. Я полагал, что нужно как-то переждать, укрепиться на своём месте мэра, потому что пока я - мэр, я больше могу сделать для Городка, и может быть, для всего округа. Но это было неверным решением с моей стороны. - Фланнаган покачал головой. - Нет! Это не моя позиция. Я просто поддаюсь страху. Я боюсь нового ареста, боюсь снова попасть в тюрьму, пройти через те унижения, через которые я уже прошёл. Вот истинные причины того, почему я осторожничаю. Но совсем недавно, какой-нибудь год назад, я не позволял страху руководить мной. Так было всегда, независимо от того, что я делал: выходил на ринг, заводил свою собственную строительную контору, любил женщину. Нет, мистер Риддон, полумера - это не моя позиция. Так что я намерен принять участие во всей этой предвыборной агитации, и сделать всё, чтобы демократы победили. Разумеется, ваши советы для меня имеют большое значение, и не один я здесь надеюсь на вашу помощь.
Высказав всё это, Фланнаган допил виски и решительным жестом поставил стопку на стол.
Джон некоторое время молчал, осмысливая сказанное мэром. Несмотря на свою извечную привычку всё услышанное пропускать через призму скептицизма, надо сказать, что сын полковника был впечатлен. Трудно сказать, чем больше – убежденностью ли прозвучавшей в словах Фланнагана или же его откровенностью, но Риддон почему-то этим словам поверил. Поэтому, пододвинул к себе стакан, не стал больше колебаться.
- Можете на меня рассчитывать, - просто сказал Джон, - конечно, у меня долги и много работы, но чем могу – помогу.
Риддон выпил виски и, поставив стакан обратно на стол, продолжил:
- Я тоже понимаю важность грядущих выборов, хотя и не имею права голоса, как нотариус Конфедерации. – Бывший юрист слегка иронично улыбнулся, но улыбка почти сразу исчезла с его губ, а взгляд снова стал серьёзным. – И даже не потому, что это шанс что-то изменить. Это шанс хотя бы оставить всё как есть.
Джон вздохнул и посмотрел в сторону. Каждый раз, когда он ездил в крупный город и своими глазами любовался на оккупантов на улицах, в душе его непроизвольно закипала злоба. Даже флаг Соединенных штатов, красовавшийся на правительственных учреждениях (собственно, не новый и подобный тому, под которым наверняка сражался его отец) и то вызывал отвращение. И всё же это был далеко не предел унижения, Риддон это понимал умом и чувствовал сердцем.
- Пока еще в Сенате штата и Верховном Суде заседают люди, избранные во время войны, - сказал Джон, по обычаю бывшего саванского жителя растягивая слова, - янки не могут их сместить, так как это вопиющее нарушение гражданских свобод. Пусть они по рукам и ногам связаны военными властями, но это – южане. Не подлипалы, не негры и не янки, а южане. Но что будет, если мы проиграем эти выборы?
Риддон покачал головой.
- Тогда нам крышка. Окончательно и бесповоротно. Никто не дает, конечно, гарантии, что на выборах не будет жульничества, - не стал обманывать себя и собеседника Джон, - но в любом случае сделать нужно всё. Так что, думаю, что в первую очередь стоит связаться с демократами нашего избирательного района, - постановил Риддон, - у меня есть письма. Если вы согласны заняться агитацией, то тогда всё будет проще. Нужно только съездить в соседний округ и узнать детали. Предвыборную программу, кандидатуру кандидата и его цели, - пояснил сын полковника и вопросительно взглянул на Фланнагана, - у вас найдется, кого отправить?
В общем, Риддон мог и сам съездить, но он понимал, что у него есть и прямые обязанности перед семьей, которыми, по правде, он за последний месяц изрядно пренебрег. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Сообщение отредактировал Аббигейль_Фронтайн - Среда, 30.11.2011, 20:22
- Конкретно нет, - признался он. - Я бы поехал, но боюсь, этому есть два препятствия: во-первых, мне не следует сейчас оставлять своё место мэра, а во-вторых, мне наверняка будет меньше доверия. - Росс говорил прямо, не собираясь смягчать краски. - Мне и здесь-то не слишком доверяют, но по крайней мере, я тут у всех на виду уже более полугода.
Фланнаган обошёл стол и сел наконец. Риддон в несколько слов обрисовал, на что им нужно надеяться и сколько у них шансов проиграть, что где-то глубоко в душе Фланнагана шевельнулось очередное сомнение, правильно ли он поступает. Но он отбросил ненужные сейчас колебания. Будучи человеком гордым и независимым, Росс если принимал решение, предпочитал идти до последнего. Мистеру Ганну, правда, удавалось его иногда образумить и остановить, но Ната рядом не было, да и случай был не тот. Выборы - это не расстрел негров на улицах. Тут чаяния многих людей, на сторону которых так незаметно для себя встал северянин Росс Фланнаган, авантюрист и решительный человек.
- Может быть, имеет смысл провести внеочередное собрание? - предложил Росс. - Здесь, в Городке, есть люди, которые сами захотят встретиться с кандидатами. Предлог для отвода глаз можно придумать для любого, кто согласится поехать. Правда... - Фланнаган покачал головой. Собственная мысль ему не слишком нравилась. - Могут предложить вашу кандидатуру, тем более, что о вас, как о защитнике на суде, могут узнать и в других округах и это может помочь вам войти в доверие. Сейчас, к сожалению, всем приходится осторожничать. Но мне бы хотелось, чтобы вы остались в Городке. Здесь тоже будет достаточно дел. - Росс пожал плечами и в очередной раз поправил перевязь, досадуя, что в жару шея под кожаным ремешком быстро начинает потеть. - На крайний случай, можно придумать вам причину самоотвода. Сейчас важно правильно распределить наши силы. Если каждый будет на своём месте, мы сможем много чего добиться. А что насчёт соперников? Есть какие-нибудь сведения, или слухи?
Поскольку Риддон только что вернулся из Остина, Фланнаган надеялся, что он привёз ещё какие-нибудь новости.
Джон подумал. У него в Остине и без того голова шла кругом, чтобы собирать сплетни о кандидатах от республиканцев, но всё же какие-то выводы он мог сделать.
- Имен я не знаю, - сказал он сразу, - в губернаторы точно будет баллотироваться мистер Гамильтон, тот, что у нас сейчас, а кого выдвигают республиканцы по округам, нужно узнавать на месте. Но вряд ли это янки, - тут же выразил предположение Риддон, - согласно Конституции Техаса, кандидат, что в верхнюю, что в нижнюю палату Сената, должен прожить в графстве, от которого выступает, не менее пяти лет. Так что либо это какой-то подлипала из местных, либо слабохарактерная марионетка военных властей.
Изложив свои нехитрые логические выкладки, Джон сцепил пальцы, раздумывая. Слова мэра о том, что горожане могут выбрать его для переговоров с окружными демократами, честно сказать, удивили Риддона. Всё-таки он, хоть и был южанином, не являлся техасцем, да еще и подозрительно близко общался с янки. Не самая достойная доверия личность, по крайней мере, сам себе Джон никакие важные переговоры бы не поручил. Впрочем, если местные демократы просто ищут козла отпущения, тогда да, лучше какого-то постороннего парня кандидатуры не найти.
Иронично улыбнувшись, брат Эйбби взглянул на мэра.
- Идея насчет собрания хороша, - одобрил он, - но я в любом случае никуда не поеду. Я не могу всё время ездить по общественным делам, - пояснил Джон, - то в Новый Орлеан, то в Остин, то в Сабин, у меня так-то есть дом и сестра, о которых я должен заботиться. К тому же, на мой взгляд, ехать должен коренной техасец, уважаемый человек. Я бы предложил съездить мистеру Кэмерону, - сказал Риддон, с секунду подумав, - он всё-таки бывший рейнджер, им, насколько я знаю, здесь доверяют, но он прохладно относится к политике, может не согласиться. Так что вопрос о том, кто поедет, придется решать всё же сообща. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
- Да, лучше решить это на собрании, - сказал он, кивнув. - Я полагаю, мы договоримся с мистером Кингсли, а он уже оповестит всех о времени. Последний раз мы собирались здесь, в холле моего дома. Тут надёжнее, чем в салуне, потому что и поздно вечером в Городке бывают неожиданные гости, а демонстративно закрывать салун, когда в нём полно народу - это выглядит подозрительно.
Фланнаган пригладил зачем-то волосы, и несколько секунд помолчал. Он собирался ещё кое-что сообщить Джону, и совершенно не представлял себе, какова будет его реакция. Но вопрос надо было решать. Умалчивать о личных делах Росс не собирался хотя бы потому, что Джон мог начать задавать вопросы сестре. Особенно если проговорится Марк, или негры наболтают лишнего.
- По поводу того, что у вас есть и личные дела, которыми так же нельзя пренебрегать, я совершенно с вами согласен, - начал Фланнаган, глядя на собеседника своим внимательным взглядом. - Мне бы тоже хотелось поговорить с вами об одном личном деле, раз уж вопросы общественной работы мы будем решать на собрании. Мистер Риддон! - Фланнаган всё-таки встал, обошёл стол и остановился перед Джоном. - Это не имеет никакого отношения к политической ситуации, и наверное, сейчас не слишком подходящий случай, но поскольку вы являетесь опекуном миссис Фронтайн... - Фланнаган на секунду замедлил, но решился и договорил всё тем же спокойным тоном: - Я бы хотел просить у вас позволения жениться на вашей сестре. Разумеется, миссис Аббигейль не дала мне ещё конкретного ответа, но дала понять, что мне есть на что надеяться. Именно поэтому я счёл своим долгом поговорить с вами, чтобы не было никаких неясностей.
Высказав всё это, Фланнаган остался стоять перед Джоном Риддоном, ожидая его реакции.
Джон посмотрел на Фланнагана задумчивым взглядом. Не то, чтобы он слишком удивился (всё-таки Риддон был не глуп и понимал, что мэр не просто так почти каждый день наведывался на «Мокрую падь» в его отсутствие), но всё же сразу найти слова для ответа не смог.
- Ну, против вас конкретно мне нечего возразить, мистер Фланнаган, - сказал брат Эйбби, наконец, спокойным тоном, хотя и не выражающим особой радости, - вы производите впечатление порядочного и серьёзного человека, которому вполне можно доверить женщину, но всё же…
Джон не стал договаривать и потер переносицу. Ситуация была слишком для него неожиданна. В то, что Фланнаган мог влюбиться в сестру, он верил (ведь любить Эйбби – это так естественно), но вот в то, что Аббигейль его поощряет, верилось с трудом. Не могла же сестра, в самом деле, хотеть выйти замуж за янки? Как Джон не силился – такой исход событий казался ему совершенно невероятным. Но, тем не менее, Риддон сомневался. «А что, если да, - спросил он сам себя, - что если Эйбби надоели постоянные отлучки брата и она готова выйти за кого угодно?». Вывод мог показаться странным, но Риддон считал сестру созданием нежным и беззащитным, которому нужна чья-то поддержка и достаточно скрытным, чтобы не признаться в этом прямо. Кто знает, что у нее на уме.… Так что, твердо положив себе поговорить с Эйбби и образумить ее, если понадобится, Джон посмотрел на Фланнагана
- Поймите меня правильно, сэр, - сказал он ему негромко, тщательно подбирая слова, - я люблю сестру и хочу, чтобы она была счастлива. Скажите, вы уверены в ответных чувствах? Может быть, миссис Фронтайн вас обнадеживает по иным причинам? Например, из чувства благодарности?
Собственно, эти вопросы следовало бы задавать Аббигейль, но Джон хотел узнать мнение мэра. Хотя и понимал, что подобные сомнения звучат, по меньшей мере, оскорбительно. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Росс не стал оскорбляться, хотя бы потому, что Джон Риддон, как опекун сестры, мог требовать от него любых объяснений. Или почти любых.
- Я понимаю ваши сомнения, сэр, - сказал он, потирая недвижимую кисть левой руки. - Но я надеюсь, что с миссис Аббигейль у меня сложились достаточно откровенные отношения. Ваша сестра обладает массой добродетелей, среди которых честность, наверное, стоит на первом месте. Не стану скрывать, я боялся спрашивать, есть ли у меня шанс на взаимность. Надеюсь, вы понимаете, почему, ибо причин сомневаться у меня более чем достаточно. Тем не менее, миссис Аббигейль отнеслась к моему вопросу благосклонно, сказав лишь, что ей бы хотелось узнать меня получше, прежде чем давать более конкретный ответ.
Говорить вслух о том, что он - янки, однорукий и немолодой, чтобы надеяться возбудить любовь ещё очень юной женщины, Фланнаган не стал. Но ему хотелось, чтобы Эйбби действительно смогла его полюбить. Конечно, поступками мэра руководило не только это его желание нравиться, он и без того рано или поздно укрепился бы в своих убеждениях, и присоединился к местным демократам. Помимо Эйбби у него было достаточно причин для такого поступка. Но Фланнаган был рад, что именно Эйбби стимулировала его быстрее решиться и выбрать достойный путь.
- Мне бы не хотелось торопить ни вас, сэр, ни вашу сестру, - добавил Фланнаган. - Я понимаю, что такие важные вопросы не решаются в один момент. Но мне хотелось, чтобы вы знали о моих намерениях относительно миссис Фронтайн, и в свою очередь откровенно сказали, как вы к этому относитесь, и могу ли я надеяться на согласие её брата и опекуна.
Как человеку категоричному, Джону претило какое-либо промедление в таких делах. Он мог бы ответить Фланнагану сразу. И – это Риддон знал абсолютно точно – его сестра вполне могла поступить так же. Не такой у нее характер, чтобы раздумывать. Ответа же на вопрос, зачем Аббигейль взяла время подумать, что в ее трактовке было почти равносильно отказу, Джон не знал. Впрочем, это было легко выяснить, приехав домой, поэтому брат Эйбби не стал забивать голову ненужными мыслями. Пусть Аббигейль говорит за себя, а он, Джон, скажет за себя.
- Не могу сказать, что я вам полностью доверяю, мистер Фланнаган, - признал Риддон прямо, - и, сказать по правде, я бы предпочел для себя зятя-южанина, а не янки, которому в любой момент может захотеться обратно на Север, однако тиранить сестру не буду. Пусть Аббигейль сама решает – нужны вы ей или нет, а я поддержу любой ее выбор.
Произнося эти слова, Джон чувствовал себя почти шулером – он ведь был уверен, что Эйбби мэру откажет. На чём базировалась эта уверенность Риддон, кстати, не знал – очень может быть и на собственном подспудном желании. Не хотелось Джону мешать кровь своей семьи с янки, очень не хотелось. Наверное, поэтому Риддон сказал чуть откровеннее, чем собирался:
- Мне, правда, будет странно, если она предпочтет вас. Для Эйбби Конфедерация значит гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
Наверное, стоило бы, наконец, прикусить язык, но Джон не хотел впустую обнадеживать неплохого, в общем-то, человека. И он не совсем понимал, зачем Фланнаган гоняется за призраками. Хотя, надо сказать, что Риддон судил слишком самоуверенно – он ведь с Аббигейль на эту тему еще не разговаривал. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Фланнаган, в общем-то, особым терпением не отличался, и наверное, с другим человеком разговаривал бы более резко. Но брат Эйбби пользовался некоторыми "льготами", так что Росс, прежде чем отвечать, вернулся за свой стол, сел и подумал.
- Мистер Риддон, - сказал он наконец. - Я благодарен вам за ваше обещание положиться на выбор миссис Фронтайн. Но позвольте мне тоже говорить с вами откровенно. Конфедерации больше нет. Зато есть Юг, и есть интересы демократической партии, которая превратилась в партию сопротивления оккупационному режиму. Я выбрал эти интересы, и даже если весь корабль пойдёт ко дну - я не стану покупать себе спасение ценой предательства. Я люблю вашу сестру. - Он подался вперёд, глядя на Джона прямо и решительно. - Я люблю её, и готов сделать всё, чтобы быть достойным ответного чувства. Но даже если миссис Аббигейль откажет мне, я не вернусь на Север. Я останусь и доведу дело до конца, каким бы он ни был.
Фланнаган категорично опустил кулак на стол. Не ударил по столу, а именно опустил, словно впечатал своё решение в невидимый контракт, от которого отступать не собирался.
- И всё-таки я надеюсь, что ваша сестра оценит моё чувство, и поверит в мою искренность, - добавил он уже спокойнее. - Надеюсь, что вы тоже поверите, и поймёте, что для того, чтобы быть честным человеком, достойным любви такой женщины, как миссис Фронтайн, необязательно быть южанином.
Спорить с этим было, в общем-то, глупо, да Джон и не собирался. Просто, как человек осторожный, он не мог поручиться даже за свою верность Югу, понимая, что жизнь может поставить жестокий выбор, когда не ждешь. И тем паче – он не мог поручиться за слова человека, у которого искушение пойти по легкому пути будет заведомо сильнее, чем у любого бывшего конфедерата. Хотя, разумеется, Риддон не скидывал со счетов то обстоятельство, что Фланнаган зачастую рассуждал как южанин, и то, что он не боялся идти против оккупационной власти, пусть и являясь ее представителем. Именно потому и относился к мэру более лояльно, чем к просто янки.
- Хорошо, я вам верю, мистер Фланнаган, - сказал Джон миролюбиво, заметив, что собеседник слегка разошелся, - однако мне хотелось бы спросить вас еще кое о чём.
Несмотря на сомнения Риддона в шансах мэра на благосклонность сестры, отступать от своего братского долга, Джон не собирался. Мало ли.… Поэтому не постеснялся поинтересоваться:
- Не сочтите за наглость, сэр, но я всё же уточню – есть ли в вашем прошлом факты, которые мне, как опекуну Эйбби, следует знать? Во избежание недопонимания, - пояснил Риддон и внимательно посмотрел на мэра.
Разумеется, при других обстоятельствах Джон бы даже не подумал задавать постороннему человеку подобные вопросы. Но спросить у потенциального зятя – нет ли у него в биографии темных пятен, было, по мнению Риддона, совершенно нелишним. Тем более что в семье Джона не было принято родниться с людьми, чье прошлое было бы для всех тайной. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Сообщение отредактировал Аббигейль_Фронтайн - Суббота, 03.12.2011, 21:56
Росс не стал бы делать тайны из своего прошлого, если бы не опасался давать другим людям способы собою манипулировать. Можно было привычно солгать на вопрос Риддона, или ответить что-нибудь уклончивое, вроде того, что у каждого человека есть свои тайны. Но вряд ли такой ответ мог устроить брата Эйбби. Собственно, у Фланнагана были только две тайны, которые он хотел бы сохранить. И обе они касались лишь его самого, и его благополучия. В сущности, Джон ничего не выиграет, если однажды проговорится. Только проиграет, потому что если бы Эйбби всё-таки дала согласие, и стала женой Фланнагана, от сохранения тайны зависело бы и её благополучие тоже.
Мэр откинулся на спинку стула, глядя на Джона Риддона задумчивым взглядом.
- Ваше любопытство мне понятно, сэр, - сказал он. - И признаюсь вам, в моей биографии есть пара моментов, которые могли бы стать хорошим компроматом, если бы кому-то пришло в голову покончить со мной. Но вы - лицо незаинтересованное, и вряд ли пойдёте доносить федеральным властям о том, что некий Росс Фланнаган рассказал вам вещи, за которые его стоило бы вздёрнуть. Но прежде, чем я что-то вам расскажу, мне бы тоже хотелось вас спросить: вы действительно хотите это знать? Я не боюсь потерять ваше уважение, но всякая тайна - это лишний груз. Тем более, тайна чужая. Мне ведь придётся взять с вас слово, что вы не расскажете об этом никому, даже вашей сестре.
Перед тем, как дать подобное обещание, Джон вполне серьёзно подумал. Так ли ему, в самом деле, важно знать, что за грехи таятся в прошлом мэра? Он ведь Риддону еще не зять и будет ли, еще большой вопрос.… Стоит ли отягощать душу чужими тайнами? Однако, подумав, брат Эйбби пришел к выводу, что стоит. Неизвестно ведь, в чём хочет признаться Фланнаган…
- Я даю слово молчать, - сказал Джон спокойно, - никто ничего не узнает.
Болтать Риддон, действительно, не собирался и вообще считал, что мэру нечего бояться. В конце концов, что стоят признания с глазу на глаз для суда? Да ничего. На любое обвинение Фланнагану достаточно просто сказать: «Оговор» и всё. Не говоря уже о том, что сейчас Росса и Джона связывала не только общая любовь к Эйбби, но и общие тайны. И одна тайна лежала в настоящий момент в подвале мэрии. Нет, гибель друг друга им была прямо невыгодна. Руководствуясь этими соображениями, Риддон не боялся слушать откровения мэра, равно как не боялся и откровенничать с ним сам.
- Мне проще вынести груз на совести, чем незнание, - пояснил Джон с некоторым вздохом, - так что говорите смело. Когда все остальные права попраны, право на восстание становится бесспорным. Томас Пейн
Фланнаган кивнул, поднялся и снова прошёлся по комнате. На этот раз он остановился у окна. Он вообще был человеком энергичным, и в минуты душевного волнения, или обдумывания сложных проблем, ему было трудно усидеть на месте. Несмотря на некоторую ущербность из-за покалеченной руки, внутри Росса Фланнагана гнездилось немеряное количество неизрасходованных сил, которые он готов был приложить к чему угодно, если понадобится.
- Хорошо, - кивнул он, глядя на улицу, по которой неторопливо ползла повозка с дровами. Отвернувшись от окна, мэр подошёл, прихватив лишний стул, поставил его напротив Джона и сел. - В конце войны я попал в военную тюрьму. Я продавал федеральные боеприпасы конфедератам. - Он говорил негромко, но чётко проговаривая слова, и старался выражаться как можно конкретнее. - У меня был напарник, который имел связи на конфедеративной стороне. Когда нас арестовали, против меня не было прямых улик. Тот парень, с которым я работал, наоборот, попался с поличным, и ему было уже не отвертеться от виселицы. Он повёл себя благородно, и отказался давать показания против меня. Нас судил трибунал, но на моё счастье, судьи были больше озабочены своим материальным положением, чем совершённым нами преступлением. Напарник посоветовал мне откупиться, если есть такая возможность, хотя у него самого такой возможности не было. Мне хотелось жить, и я согласился. Меня признали несправедливо оклеветанным и отпустили, а его повесили. - Росс выпрямился, категорично сжав тонкие губы. Но тут же совладал с собой, и продолжил: - Вы можете расценить мои действия, как вам будет угодно. С точки зрения федералов, я совершал предательство, помогая противнику. Но я действовал по убеждению, и жалею лишь о том, что не занялся этим раньше.
Фланнаган замолчал. Вспоминать о втором эпизоде - перекупленных бумагах концлагеря Ист-Пойнт, он сейчас не собирался. Это, с его точки зрения, была мелочь, не стоящая внимания. Всё равно никуда он злополучный архив передать не успел. Да и вряд ли обнародование бумаг могло заставить северян уйти с Юга.
Надо сказать, что собственный коммерческий интерес главенствовал в голове Фланнагана и тогда, когда он перепродавал боеприпасы конфедератам. Но всё-таки, если бы Фланнаган считал дело Севера правым - он не позволил бы себе пускаться в подобные авантюры. Так что Джону он не врал. Он в самом деле действовал тогда по убеждению. Ну, разве что, это убеждение лишь со временем сформировалось окончательно, и взяло верх над вопросами материальной выгоды.
