Наяривая бичом по лошадиным спинам Грегорио удалось прибавить скорости табуну. Спасительная река приближалась! У рейнджера хватит ума не гнаться за ним по мексиканской территории, только бы успеть!

Первые лошади вбежали в реку и... снизили ход и опуская морду к воде. Ничего удивительного: пробежавшись по жаре, они хотели пить. Чтобы прогнать эту лошадиную массу галопом по мелководной реке не давая остановиться из-за жажды, нужно было несколько вакерос, а Грегорио всегда ходил только один! В этом были и свои плюсы, и свои минусы. Сейчас на лицо был минус!

Беловолосый рейнджер приближался, и Грегорио понял, что если он сейчас не отцепится от вожделенного табуна, то очень легко попадётся, прямо как обезьянка, которая не может вытащить из полой тыквы кулачёк с зажатой горсткой риса. Грегорио конечно же не знал о методах ловли обезьян в Индии, но это не помешало ему осознать, что нужно бросить эту горстку риса табун, как бы ни было жаль с ним расставаться, иначе его ждёт много неприятностей.

В следующее мгновение он уже летел по Рио-Гранде на своём коне в одиночестве, а весь остальной табун смачно пил воду.

Проигрывать надо тоже уметь! И Грегорио залихватски припустил по мексиканскому берегу, который полого поднимался вверх. У него была хорошая лошадь, и погони он не боялся.

МакЭлрэй до последнего мгновения надеялся, что перед ним - честный вакерос, который купил лошадей у кого-то из ближайших фермеров. Надеялся всей душой, потому что считал показателем благополучия для Техаса не количество выловленных бандитов, а их отсутствие. Ему искренне хотелось, чтобы люди вели себя честно, даже если это лишило бы его самого работы. То, что мексиканец, едва завидев скачущего рейнджера, погнал лошадей быстрее, Августа насторожило, но не лишило надежды окончательно. Мало ли, человек испугался незнакомца или пришёл к выводу, что за ним самим гонится бандит с намерением отобрать лошадей. Хотя логичнее в таких случаях остановиться и повернуться к скачущему, приготовив на всякий случай оружие, а не припускать ещё быстрее, подставляя спину. Но так поступил бы честный человек. А когда мексиканец бросил табун в реке и помчался один к противоположному берегу, Август ужасно разочаровался: перед ним действительно конокрад! И скорее всего, именно Грегорио Рамирес! Ну не будет честный человек бросать свою собственность только потому, что вслед за ним кто-то скачет! И ни у одного мексиканского конокрада кроме Рамиреса не хватит дерзости среди бела дня прихватить чужой табун!

"Ну, погоди у меня!" - мысленно воззвал МакЭлрэй, влетая в реку. Увлекаясь, он забывал обо всём на свете, в том числе о государственной границе и об опасности. Белый мустанг, разбрызгивая воду, пропрыгал по мелкой Рио-Гранде, не снижая скорости. Рейнджер сам не заметил, как оказался на противоположном берегу. То есть, в Мексике. В какое-то мгновение трезвый голос рассудка где-то глубоко в душе МакЭлрэя заикнулся о том, что не следует этого делать и надо повернуть обратно. Его вторжение на чужую территорию вряд ли понравится мексиканским пограничникам, тем более местным властям. Но вокруг никого не было. Лошадь под конокрадом наверняка утомилась, пока он гнал табун, а белый мустанг Августа был свеж, быстр и рвался в бой.

"Успею!" - решил Август, пришпоривая коня и помчавшись за мексиканцем, уходя всё дальше от пограничной реки по пологому берегу.

Что ж, дома и стены помогают, Грегорио пришпорил лошадь и взлетел на ближайший холм. И что же он увидел?! Справа по ходу у подножия соседнего холма стоял мексиканский пограничный патруль!

Грегорио никогда особо не жаждал встречаться с пограничниками. Те не очень-то любили конокрадов потому что они постоянно провоцировали мелкие конфликты на границе между хозяевами скота и угонщиками. Но тут, стоящий и что-то обсуждающий с начальством патруль вызвал у Грегорио едва ли не родственные чувства. Он развернул лошадь на девяносто градусов и поскакал прямиком на патруль, вдоль цепи холмов.

Лошадь пока ещё не очень устала, и Грегорио надеялся доскакать до патруля раньше, чем рейнджер настигнет его. Если только рейнджер не начнёт стрелять...

Мексиканский патруль, меж тем, выслушивал нарекания своего капитана, который сегодня пребывал в отвратительном настроении. Причин на это было больше чем достаточно. Для начала командир форта, полковник Сальехо в очередной раз язвительно прошелся по поводу беспорядка, творящегося на вверенной Фелипе территории. Не сказать, чтобы это была такая уж новость – контролировать открытый участок границы с небольшим отрядом солдат и так было нелегко, а после того, как в Техасе распустили рейнджеров, и вовсе почти невозможно. Но ответственный капитан принял упрек слишком близко к сердцу, поэтому счел необходимым в этот раз лично возглавить патрульный отряд, чтобы проверить добросовестность подчиненных.

Ну и, кроме того, он был бы не против заглянуть в одно пограничное поселение, чтобы навестить своего старого друга Риоса и его очаровательную дочь Долорес, которая давно нравилась Эмилио.

Поэтому перед выездом, Фелипе, на всякий случай, нарядился, предвкушая встречу с красивой сеньоритой, но, как выяснилось, зря – Долорес уехала в гости.

Капитан расстроился и потому был сегодня отвратительнее, чем обычно. В чём подчиненные в настоящий момент и убеждались, выслушивая очередную нотацию. Впрочем, им повезло – не успел капитан разойтись, как на холме появился всадник. Приглядевшись, Фелипе узнал Грегорио – младшего брата из разбойничьей семьи Рамиресов.

Командир патруля сразу насторожился. Хотя в душе Эмилио и не имел ничего против того, чтобы мексиканцы грабили техасцев (так им и надо, проклятым мятежникам!), все же поощрять расцвет бандитизма на границе он не собирался. Вора пойманного с поличным Фелипе повесил бы без колебаний вне зависимости от того, какой тот национальности. Правда, в этом случае, Грегорио ехал один, так что формально обвинять его было не в чем и патруль, разумеется, не стал бы тратить на него время – без того хлопот хватало.

Насторожило Фелипе другое – конокрад несся прямо по направлению к пограничникам. Подобное поведение было странным и объяснялось только крайним случаем. «Неужели индейцы?» – обеспокоено предположил Эмилио худший вариант и направил свой отряд навстречу Рамиресу – чтобы не терять драгоценное время. Приблизившись к беглецу на достаточное для разговора расстояние, Фелипе громко спросил:

- Что случилось, сеньор? Куда торопитесь?

Воодушевлённый шпорами, мустанг быстро скрадывал расстояние до цели. Конокрад был совсем рядом! Только руку протяни... Ещё чуть!...

Белый мустанг так разогнался, что "ещё чуть" и оставалось, чтобы не пронестись сквозь мексиканский патруль, неожиданно вывернувший навстречу из-за холма.

- Чёрт! - выругался Август и осадил коня так, что тот проехался всеми четырьмя ногами, взбороздив пыль.

Мустанг не понял, что от него хотят и запрыгал на месте, выгибая поросшую клокастой гривой шею. МакЭлрэй понял, что сейчас снова помянёт нечистого. Если бы он хоть задумался, прежде чем мчаться, сломя голову, наверняка понял бы, что в отличие от него Рамирес не может не знать местность, по которой ездит с тех пор, как в седло сел. Не стал бы этот ушлый конокрад подниматься на холм, если бы заранее знал, что не сможет спуститься с другой стороны. Раз он свернул с намеченного пути, значит у него были на то веские причины, неизвестные рейнджеру. И это должно было насторожить МакЭлрэя. Но цель была так близка, а Август так зол, что помчался наперерез, не задумавшись над странным поведением конокрада ни на мгновение. И вот результат!

Что теперь? Повернуться и удрать? Ну, столкнись он с индейцами - так бы и сделал. Но мексиканцы - не индейцы. А он - не преступник, чтобы удирать. Даже если официально рейнджеры больше не охраняют границу и даже если он незаконно вторгся на чужую территорию, МакЭлрэй не собирался отступать. Поэтому спешно заговорил по-испански:

- Добрый день, сеньоры! Извините, что помешал, но мне необходимо переговорить с сеньором Рамиресом. - И добавил невинно: - Если вы не возражаете.

На этом он решил остановиться, полагая, что у пограничников будет больше вопросов к рейнджеру, чем к нему.

- А по-моему, неприятности, скорее, у вас, сеньор Рамирес, - холодно ответил Фелипе, хмуро наблюдая за манипуляциями Грегорио.

Впрочем, долго на старого знакомого капитан пялится не собирался. Его больше волновал неизвестный техасец (в том, что перед ним техасец Эмилио определил по акценту). Нет, о том, что гринго наглые Фелипе, разумеется, знал, но того, что они наглые настолько, чтобы нарушать границу на глазах патруля и еще требовать у этого самого патруля не мешать разговору – нет, такого капитан не мог представить себе даже в кошмаре.

Вытаращив глаза, он некоторое время приходил в себя от изумления и только потом произнес, обращаясь к незнакомцу:

- Не знаю, как у вас в Техасе, а у нас принято сначала представляться, а потом уже разговаривать, сеньор. Назовите себя и расскажите, какое важное дело заставило вас нарушить государственную границу, - потребовал Эмилио, сердито прищурив глаза.

При последних словах Фелипе солдаты забеспокоились и потянулись к оружию – им была слишком хорошо известна нелюбовь командира к техасцам, чтобы они полагали, что капитан отпустит американца восвояси. Честно сказать, пограничники даже обрадовались такой легкой поимке нарушителя – частично потому что сами недолюбливали чертовых гринго, а частично потому, что были уверены, что теперь-то Фелипе точно от них отстанет и направит свой гнев в другое русло.

Плевать, что рейнджеров распустили и Техасское правительство более в их услугах не нуждается. От этого ведь он, Август МакЭлрэй, не перестал быть тем, кто он есть. А с другой стороны, роспуск рейнджеров был Августу даже на руку. Если мексиканский капитан решит, что этот рейнджер ведёт себя непозволительно для рейнджера, всегда можно сослаться на то, что он сейчас работает в частном порядке и его личное поведение совершенно не касается подразделения рейнджеров как такового.

- Дело в том, капитан, что я гнался за конокрадом, - продолжил Август, попытавшись разглядеть через патрульных спрятавшегося за их спинами Грегорио и даже чуть привстав на стременах на секунду. Ему было любопытно, потому что младшего Рамиреса Август никогда воочию не видел. Да и забавно было, как парень устрекотал за спины солдат, спасаясь от "злого дядьки". - Сеньор Рамирес угнал табун на техасской стороне и как раз собирался перегнать его через Рио-Гранде.

Кстати, сам капитан по мнению Августа тоже заслуживал внимание. Это ведь был не кто-то там, а сам Эмилио Фелипе, лично и при всём параде. Август был далёк от того, чтобы подумать, что капитан Фелипе вырядился на всякий случай, для официальности, если вдруг придётся столкнуться с техасским рейнджером. Но впечатление капитан производил, глазами вращал свирепо и явно не был рад видеть перед собой каких бы то ни было техасцев, пусть даже и рейнджеров. Ожидать от капитана можно было чего угодно. "Вот расстреляют тебя на месте - будешь тогда радоваться, что познакомился с самим сеньором Фелипе", - скептически подумал МакЭлрэй, ослабляя повод и успокаивая мустанга. "Нет, надо было удрать!"

- Техасский рейнджер? – удивился Фелипе. – Разве вас собрали снова? Собрали и, видимо, разрешили разъезжать по территории Мексики как по своему ранчо, – ядовито резюмировал он.

Несмотря на мелькнувшую соблазнительную мысль расстрелять рейнджера на месте (чтобы другим гринго не повадно было!), Эмилио был вынужден признать, что это невозможно. Не только Август был наслышан о капитане Фелипе, капитан Фелипе был тоже наслышан об Августе, и услышанное говорило о том, что рейнджер МакЭлрэй не будет нарушать границу с хулиганскими или бандитскими намерениями. Скорее всего, техасец говорил правду – он гнался за конокрадом.

Правда, признавая правоту Августа, отпускать его так просто Фелипе не собирался – эдак техасцам понравится лояльность мексиканских властей, и они будут нарушать границу с завидной регулярностью. Нужно было преподать американцам хороший урок, чтобы впредь обращались с мексиканцами с должным уважением!

Впрочем, наказывать хоть американского, но служителя закона, отпуская при этом преступника, Эмилио не хотелось тоже – так конокрады совсем ошалеют от безнаказанности, и будут относиться к пограничному патрулю как к своим телохранителям. Да и, честно сказать, своими выходками в Техасе Рамиресы уже порядком осточертели капитану. Он повернулся к младшему отпрыску этой «славной» семьи и строго спросил:

- Ты, действительно, угнал в Техасе табун, Грегорио?

Грегорио не забывая приветливо улыбаться, развёл руками, демонстрирую пустоту их и тем самым, чистоту своих намерений.

- Вот! Я давно знаю, что неправильно выбрал себе работу! - От радости МакЭлрэй даже руками всплеснул. - Сеньор капитан! Вы свидетель! Мне нужно податься в лекари. Как только я приближаюсь ближе чем на пару сотен ярдов к какому-нибудь сеньору мексиканцу, гонящему скот к пограничной реке, у него тут же исправляется зрение! Осталось только расстояние вычислить... - Август толкнул лошадь и доверительно приблизился на пару шагов, прижимая руку к сердцу, но стараясь не упускать Грегорио из виду. - Сами посудите: пока я был ярдах в пятистах, сеньор Рамирес ну никак не мог разглядеть, что за клеймо на лошадиных задницах. Так не видел, что даже припустил от меня во все лопатки! Но как только я оказался ближе ярдов на двести - зрение сеньора Рамиреса тут же исправилось! И вот так всегда! Я уверен, что только большая радость помешала сеньору Рамиресу остановиться и поблагодарить меня за мою врачебную помощь. Наверняка сеньор Рамирес хотел побыстрее поделиться этой радостью со своими родственниками, поэтому и мчался от меня, как угорелый! Вот только мне странно: неужели нет ни одного благодарного мексиканца, который в таких случаях остановился бы и сперва сказал "спасибо"?

Август пожал плечами и вздохнул, всем своим видом изобразив крайнюю степень удручения людской неблагодарностью.

Правда, командиру патруля было не до смеха. Он почувствовал, что эта парочка, не сговариваясь, делает из него дурака. Сначала Рамирес рассказал душещипательную историю об якобы обострении у него добрососедских чувств, потом рейнджер принялся насмешничать. Балаган, да и только!

Прогнав неуместную мысль о том, что полковник Сальехо в чем-то прав и он, Эмилио Фелипе, и впрямь слишком мягок с нарушителями, капитан обвел своих подчиненных строгим взглядом и сказал, не скрывая ехидства:

- И, видимо, в поисках этой самой благодарности вы и пересекли Рио-Гранде, сеньор лекарь? Что же, мексиканцы славятся отзывчивостью и гостеприимством, так что мой отряд охотно поможет вам найти тех, кто столь легкомысленно пренебрег признанием ваших выдающихся врачебных заслуг. Правда, при этом, скорее всего, придется посетить окрестную тюрьму…

Эмилио сокрушено пожал плечами, показывая, как ему жаль отправлять своего дорогого гостя в такое место, и добавил уже более серьезным тоном:

- Вы арестованы, сеньор МакЭлрэй, за нарушение государственной границы. Медленно, не делая резких движений, отдайте оружие Хосе, - Эмилио кивнул на одного из своих солдат, - и следуйте за нами. За попытку побега вас расстреляют на месте.

Солдаты тут же взяли рейнджера на прицел. Впрочем, капитан не думал, что техасец будет сопротивляться – не самоубийца же он! Отдав распоряжение, Фелипе повернулся к Рамиресу. Разумеется, предъявить конокраду ему было нечего ввиду отсутствия улик, но и отпускать Грегорио подобру-поздорову капитан тоже не собирался.

- Ты тоже поедешь с нами, - заявил он мексиканцу категорично, - будешь свидетелем.

— Я?! С вами?! Ну, чтож... Как скажете, капитан Фелипе!.. — Грегорио развёл руками, изображая полное подчинение существующей ныне власти. Он слишком хорошо понимал, что в его положении граница между "свидетелем", коим его обозвал капитан, и "подозреваемым" очень невелика. А между "подозреваемым" и "обвиняемым" — ещё меньше, и соображал, что его побег от патруля может махом стереть все эти условные границы между "свидетелем" - "подозреваемым" - "обвиняемым". — Как скажете, сеньор капитан! — повторил Рамирес.

- Как скажете, сеньор капитан.

И даже улыбнулся. После чего расстегнул пояс и отдал оружие солдату. Его винчестер Хосе сам догадался вытащить из седельного чехла.

- Смотри, не потеряй, - посоветовал МакЭлрэй солдату. - Мне ехать прямо за вами, капитан Фелипе? - уточнил он на всякий случай, вознамерившись пристроиться в хвост капитанской лошади.

МакЭлрэй был просто не в состоянии сдерживать себя, чтобы не комментировать происходившее. Но что ещё ему оставалось? Разве что, пялиться на Грегорио и мечтать о том, что бы было, если бы его мустанг оказался чуть быстрее и успел настичь этого конокрада ещё по ту сторону границы. Однако, пустые мечты не могли надолго занять мысли Августа, поэтому он переключился на капитана Фелипе:

- А что, вы действительно повылавливали всех... страдающих зрением бедолаг и они сидят в тюрьме? Любопытно. Вы бы могли поделиться опытом, потому что по другую сторону Рио-Гранде это всё ещё остаётся серьёзной проблемой.

Капитан усмехнулся – техасец был либо очень смел, либо глуп, если осмеливался так дерзко шутить, практически заглядывая смерти в глаза. Такая выходка, определенно, стоила хорошего удара по зубам, но Фелипе был странным человеком – он не бил людей за правду. Поэтому он лишь ехидно заметил:

- Нет, разумеется, в тюрьме сидят не все – ведь нам приходится тратить свое время на вылавливание еще и врачевателей, ищущих облагодетельствованных ими … как вы сказали? бедолаг.… Следуйте за мной. Мы едем к алькальду, - добавил он, адресуя последнюю фразу уже своим людям.

Конечно, капитан понимал, что слишком мягок – техасца следовало бы отправить к месту суда пешком, со связанными руками, чтобы окружающие видели, что бывает с гринго, которые осмеливаются бегать через Рио-Гранде взад и вперед. Но на воспитательные зрелища времени, увы, не было - людей у Фелипе было катастрофически мало и их обязанности не исчерпывались сопровождением полоумных рейнджеров к месту заключения.

Поэтому Эмилио позволил арестанту ехать на своей лошади. Конечно, существовала опасность того, что рейнджер предпримет отчаянную попытку побега, но капитан надеялся на его благоразумие – все-таки уйти от двадцати вооруженных людей невозможно, даже если пленник и исхитрится выдернуть у кого-нибудь из зазевавшихся солдат оружие.

Солдаты, впрочем, и не думали зевать и позорить тем самым мексиканскую армию. Напротив, они во все глаза смотрели на гринго и ожидали от него разных пакостей. Надо сказать, что о техасских рейнджерах ходили разные слухи, но одно пограничники знали точно – они очень опасны даже в малом числе и дерутся отчаянно словно черти. Так что в пути за каждым движением МакЭлрэя настороженно следил не один десяток глаз.

До гасиенды алькальда вся компания добралась без приключений. Въехав во двор, Фелипе коротко сказал: «Ждите меня здесь» и направился к хозяйскому дому.

Эмилио решил отдать пленного техасца под справедливый суд сеньора Перреро. Тот все-таки местный алькальд, так что пусть он и решает, является ли погоня за конокрадом уважительной причиной для нарушения границы или нет. Ко всему прочему, Фелипе очень уважал сеньора Перреро (почти как отца) и считал его очень отзывчивым человеком, потому почти не сомневался в его согласии уделить немного времени этому вопросу.

Правда, для начала всё же нужно было получить это самое согласие.

Войдя в прохладные комнаты, Эмилио сначала вытер платком лоб и оправил мундир, и только после этого сказал открывшей двери служанке:

- Инма! Доложи сеньору Перреро, что приехал капитан Фелипе.

- Капитан Фелипе, друг мой! - воскликнул сеньор Перреро, широко разводя руками, словно собирался обнять не одного-единственного стройного капитана, а минимум целый полк. - Да вы при параде! У нас какое-то важное событие? Рад вас видеть! Выпьете?

У алькальда была манера задавать сразу несколько вопросов, попутно засыпая гостя восклицаниями. Тем, кто его совсем не знал, он поначалу казался очень радушным и простым человеком. На деле Флавио Перреро не был простым, а радушие его по большей части распространялось на очень узкий круг лиц, вроде капитана, с которым было так здорово развлекаться на пару, да на несколько ближайших соседей, вовсю подпевавших своему богатому покровителю. Впрочем, сеньор Перреро и полезного много делал, помогая соотечественникам победнее и ссужая деньгами, лишь бы они развивали свои фермы и плантации. Чем богаче край - тем больше можно взять проценты.

- Так чем я могу вам помочь, друг мой? - вопрошал алькальд, дружески приобнимая капитана за плечи и подводя к столу, на который горничная водрузила поднос с прохладительными напитками. - Что выпьете? Текилу, лимонад, вино? Только не говорите мне, что пристрастились к виски! Я считаю, что это поило пить непатриотично, - заключил сеньор Перреро, взмахнув сигарой, зажатой между пальцами его пухлой, украшенной золотым перстнем, руки.

Первый: солдаты могли начать стрелять в убегающего и вполне могли бы попасть. Второй: даже если удастся уйти невредимым, Грегорио уж точно попадёт из категории "свидетеля" в категорию "подозреваемого" и "разыскиваемого".

Грегорио вздохнул и принял как можно более невинный вид: потупил глазки и стоял так скромно, что если бы вдруг тут попался человек, который бы изначально не знал кто такой Грегорио, он вполне бы мог уверовать в его абсолютную и полную невинность.

Но вот беда! В округе не было ни одного человека, который бы не знал, кто такой Грегорио.

МакЭлрэй посмотрел на небо. Конечно, стоять на жаре было не очень весело, тем более, что прямо рядом падала небольшая тень от навеса над крыльцом дома алькальда. Но даже солдаты не посмели в неё передвинуться. Им можно было посочувствовать, они только и делали, что вынуждены были торчать где-нибудь на солнцепёке, не важно, на посту, или охраняя всяких пленных рейнджеров. Август вздохнул и остался там, где стоял.

- Нет, только не виски, - поднял Фелипе руку в протестующем жесте и убежденно добавил, - пусть гринго сами им травятся. Я бы предпочел выпить с Вами текилы, но, увы, служба….

Капитан с видом ужасного сожаления развел руками и широко улыбнулся алькальду. Радушный приём сеньора Перреро привычно согрел сердце не чуждого тщеславия Эмилио и порядком поднял ему настроение.

- Рад видеть Вас в добром здравии, а Ваши земли в процветании, эччеленца, - вежливо ответил он на приветствие, - а при параде я просто так - никаких важных событий у меня нет. Разве что счесть важным событием то, что сегодня мой патруль выловил на границе одного нахального техасца, - добавил он с едва заметной усмешкой.

Эмилио взял с подноса стакан с лимонадом и с удовольствием пригубив прохладного напитка, продолжил:

- Собственно, потому я здесь. Вас по заслугам выбрали алькальдом этих мест, - почтительно напомнил он, - поэтому я прошу у вас суда для этого техасца как у алькальда.