Но это было первое легальное стадо, которое Грегорио перегонял через Рио-Гранде и потому гнал его прямо к дому, а не сворачивал с дороги, чтобы спрятать его в потаённом месте до перепродажи.

Возможно, это выглядело несколько необычно, когда при свете заходящего солнца банда Грегорио и Эрнесто прошествовала на виду у всех, гоня скот. Более всего это удивило мать Рамиресов, которая стоя у открытого окна, никак не могла понять, что всё это означает.

Спешившись возле конюшни, Грегорио снял с седла девочку и, полагая, что вряд ли после целого дня пути по жаре у неё будут силы держаться на ногах, сам отнёс её в свою комнату и водрузил на кровать.

На выходе он столкнулся со своей мамашей, которая сама пошла требовать с него ответа о том, что происходит и что это за женщин он привёз и почему скот пригнал прямо сюда. Она слышала краем уха, что покойный Хорхе опустился до того, что запутался в каких-то грязных делах с женщинами. Но у Хорхе хотя бы хватало ума не привозить этих женщин в дом! Хотя, честно говоря, и сам Хорхе в доме почти не появлялся последние три года, с тех пор как спутался с техасскими бандитами, да и помощи от него совсем не было.
Мать вздохнула и перекрестилась и теперь требовательно воззрилась на младшего сына.

- Что это за женщины?! - строго спросила она.
- Ой, мама... Простите! Это мои женщины. Я всё вам объясню, но мне ещё нужно отпустить людей, - Грегорио, межу прочим, сам очень устал, не спал без малого двое суток и почти ничего не ел. А ему ещё нужно было отпустить тех, кто ходил с ним, устроить женщин, устроить скот и что самое неприятное - ведь они ещё привезли тела двух убитых - распорядиться о погибших. Один из них был одиночка, "перекати-поле" и Грегорио даже не знал, нужно ли кому-то сообщать о его смерти, но у другого - Хуана Родригеса - оставалась жена и маленькие дети. Грегорио решил сам отнести эту весть его вдове, хотя ему этого очень не хотелось. Проще было бы подозвать кого-нибудь из парней, вручить ему повод лошади, везущей тело и сказать: "Отвези его к семье!" Но Грегорио решил это сделать сам. Но поскольку сеньора Магдалена Гарсия, вдова Рамиреса, не вразумилась ответом своего младшего сына, Грегорио остановился и повторил: - Я вернусь и всё объясню! - после чего устремился обратно во двор.

Там он сказал шести оставшимся участникам похода, что скот они делить сейчас не будут, что он, Грегорио, лично завтра придет к каждому и лично рассчитается с ним. Такая отсрочка никому не понравилась, однако, Грегорио ни разу не был уличён во лжи и потому мексиканцы мрачно разъехались, уповая на завтрашний расчет. Грегорио нашёл Паулу (служанку) и велел ей принести женщинам еды и нагреть воды, чтобы они могли помыться. К слову, слуг в доме было двое - старик, который сколько Грегорио себя помнил, всегда был с ними, а в трудные для семьи времена - совершенно безвозмездно и Паула - женщина лет 50-ти, которая тоже служила им много лет.

Скот загнали в загон возле дома, погибшего мексиканца "перекати-поле" верный Хосе повёз на кладбище, а Грегорио взял лошадь Хуана Родригеса и в сгущающихся сумерках повёл её к его дому...

... Не было его около часа. Вернулся Грегорио один уже в полной темноте, левый рукав у него на уровне плеча был в крови.

Миссис Смит, разумеется, не стала стоять на пороге и сразу же пошла в комнату, куда Грегорио унёс её дочь. Как только мексиканец ушёл, она подошла и села рядом. на ту же самую кровать. Женщина была достаточно измучена. Её на руках никто не вёз. Но она привыкла к жизненным тяготам и поэтому, хоть и чувствовала себя разбитой и уставшей, это не помешало ей заботиться больше о своём ребёнке, чем о себе.

- Думаю, этот человек не станет нас обижать, - сказала она, больше чтобы успокоить девочку. - Милая, как ты себя чувствуешь?

Миссис Смит даже не была уверена, что Рамирес отпустил того молодого рейнджера. Они уехали раньше и не видели, что происходило на берегу. Но женщина решила, что должна верить и только молилась про себя, чтобы хозяин этого дома действительно оказался благородным человеком, способным держать своё слово.

Когда мексиканцы въехали в небольшое селение и во главе стада коров, украденного с их ранчо, проезжали по центральной улице, из всех домов на крыльцо высыпали люди. Все они, и мужчины и женщины, пристально рассматривали скот, приветствовали Рамиреса и его товарищей и не скрывая враждебности глядели на белых пленниц. Анна Мария буквально кожей чувствовала их колючие, презрительные взгляды, и хотя никто ничего не говорил, она будто слышала грубые слова и оскорбительные прозвища в свой адрес и адрес ее матери. Но девушка только еще ниже опускала голову, отводя взгляд и сдерживая слезы. Но она держалась.

Прямо на пороге дома, куда ее внес Рамирес, их встретила очень злая женщина, похожая на ведьму и что-то разгневанно сказала мексиканцу. Даже не зная испанского, Анна Мария догадалась, что перед ней скорее всего мать Рамиреса и она явно недовольна тем, что сын привел в ее дом американок. От страха девушка не смела поднять глаза и даже не могла толком разглядеть женщину, которая еще не зная ничего ни о ней ни о ее маме, уже заведомо обеих ненавидела. Но она держалась.

И только оставшись наедине с матерью в комнате куда ее принес мексиканец, дождавшись, когда за ним закроется дверь, Анна Мария, почти лишившись физических и моральных сил, прильнула к матери и заплакала:

- Мне страшно, мама!- в отчаянии рыдала девушка, уткнувшись лицом в ее колени. - Что с нами теперь будет? Я его боюсь! И эта ужасная женщина, которая на него кричала, что мы ей сделали? Ты видела как на нас смотрели люди на улице? Они все здесь нас ненавидят! Этот Рамирес... что он хочет от меня? Я не хочу выходить за него замуж! Мамочка, мне страшно!

Анна Мария впервые в жизни подверглась столь тяжелым испытаниям и в отличии от своей матери совершенно не умела им противостоять и бороться с обстоятельствами. В один миг привычный мир разлетелся на части и исчез, а будущее рисовалось исключительно в черном цвете.

- Милая! Тебе надо отдохнуть. Я не думаю, что здесь кто-то собирается нас ненавидеть.

Конечно же, очень многое из того, что привиделось несчастной девушке, было совсем не так. Начиная с жителей селения и их отношения к Рамиресам. Нельзя сказать, что бандитская семейка пользовалась здесь популярностью или большим уважением. Некоторые боялись их, особенно старшего - Хорхе. Поэтому вздохнули с облегчением, когда узнали, что он был убит в Техасе. Некоторые уважали братьев за предприимчивость и везение, а некоторые откровенно осуждали: "Воруют скот у техасцев, и из-за них техасцы лезут воровать наш скот. Что если пожалуют свои же (мексиканские) солдаты и начнут устраивать тут разборки из-за того, что братья достают техасцев и провоцируют конфликт на границе?" Так что приветственные крики раздавались лишь от безответственной молодёжи, неспособной трезво оценить обстоятельства, для которой Рамиресы были едва ли не герои и кумиры, такие смелые и крутые. Тем более не было никаких злобных и ненавидящих взглядов на его пленниц. По большей части техасцы и мексиканцы около границы ухитрялись мирно сосуществовать, торговать, ездить туда-сюда через Рио-Гранде и даже выпивать в одних и тех же салунах. Да, само по себе то, что именно Рамирес привёз двух белых американок, вызывало нескрываемое любопытство. И на женщин с интересом глазели, пытаясь угадать, что всё это значит и не занялся ли Грегорио тем же, чем и его старший братец. А кое-кто смотрел с откровенной завистью: "Ну надо же! Мало того, что он лучший скотокрад в округе, так он ещё и женщин себе раздобыл! Везёт же некоторым! А я тоже такую хочу!"

Иное дело - мать Рамиреса. А пожилая женщина скорее всего действительно была его матерью. Она-то явно пришла в большое недовольство из-за того, что сын притащил в дом каких-то американок. Это никакой матери не понравится, особенно если она не знает, зачем он это сделал. Но сейчас для миссис Смит было главным успокоить Анну-Марию. В остальном ей очень хотелось положиться на сеньора Грегорио. Его мать - он пусть с ней и разбирается.

- Успокойся, милая, - продолжила миссис Смит. - Всем этим людям нет до нас дела и никто не смотрел на нас с ненавистью. Ты просто устала и тебе кажется, что всё вокруг плохо. Но мы и на ферме жили не слишком хорошо. А мексиканцы - такие же люди, как техасцы. Утешься, я не дам тебя в обиду. Я думаю, что мы должны верить этому человеку, который привёз нас сюда. Если уж он нас привёз - он и должен быть нашим покровителем.

На самом деле она не была уверена в своей оценке Рамиреса. Но не говорить же дочери: "О, да! Всё плохо! И я тоже боюсь вместе с тобой!"

- Señoras! Ayúdese a sí mismo, por favor! - и, не задерживаясь, смылась, ведь перед ней стояла ещё более сложная задача: обеспечить мытьё этих самых señoras. С горячей водой, ванной и полотенцами проблем естественно не было, поскольку это было в ведении самой Паулы, но señoras нужно было во что-то одеть после мытья, ведь вся одежда их была грязная и пропыленная. Допустим, верхнюю одежду можно было просто почистить и привести в порядок, но нижнее бельё нужно было непременно свежее. Паула подумала-погадала и пошла с этим вопросом к хозяйке.

Сеньора Магдалена была возмущена этим до глубины души! Хотя и не проронила ни звука в ответ. Мало того, что её сын до сих пор не удосужился объяснить, что это за женщины и зачем он их привёз, так теперь она ещё должна достать им нижнее платье!

По-христиански и по-человечески сеньора Магдалена понимала, что женщины нуждаются в помощи, но оказать эту самую помощь, было делом слишком щекотливым. Если она им даст своё нижнее платье - значит получится, что она косвенно потакает их присутствию в своём доме, а она никак не может этого допустить, тем более, что Грегорио ещё не сказал, кто они такие! В доме ещё оставались некоторые вещи покойной супруги Эрнесто. Но давать им вещи жены Эрнесто, значит, уравнивать их в положении с его женой, а это было в понимании сеньоры Магдалены никак не допустимо. Но не предлагать же Пауле самой поделиться с ними своим нижним бельём! В представлении сеньоры Магдалены это было бы верхом скаредности в своих же собственных глазах.

Столкнувшись с невозможностью разрешить эту задачу с соблюдением всех условностей, сеньора Магдалена Гарсия произнесла:
- Не знаю! Найди что-нибудь! Это женщины Грегорио и меня это не касается!

Если бы в комнате вдруг не появилась какая-то старая мексиканка с подносом, то Анна Мария наверно еще немного, понежилась в мягких руках мамы, и пользуясь случаем поговорила бы с ней о том, что им теперь делать. Но появление чужого лица, заставило девушку прекратить рыдания и принять более сдержанный вид. Ей не хотелось чтобы люди Рамиреса видели ее слезы и страх.

- Что она сказала? - спросила Анна Мария у матери после того как старуха вышла, оставив поднос с едой. Девушка чувствовала, что оказывается, умирает от голода, но из упрямства, даже не смотрела в сторону еды.

- Она сказала, чтобы мы угощались, - уверенно произнесла миссис Смит на вопрос дочери, потом взяла девушку за руки. - Я думаю, что именно так мы и сделаем. Сейчас нам нужно быть сильными и хорошая еда совершенно не помешает. Идём, моя дорогая. - Она встала и повлекла за собой Анну-Марию. - Давай поедим, а потом подумаем, что нам делать дальше.

Про себя миссис Смит подумала: "Кто знает, когда ещё удастся перекусить в спокойной обстановке". Но вслух этого говорить не стала. Она твёрдо решила верить сеньору Грегорио и положиться на него. Обманет - это будет на его совести. Но зря переживать и дёргаться, изводить себя неизвестностью или плакать о том, что уже не вернёшь, с точки зрения миссис Смит было бессмысленно. Именно это она и хотела показать дочери, когда решительно налила ей кофе и отломила у цыпленка ножку, положив её на тарелку Анне-Марии.

Пока они ели, двери снова открылись, но миссис Смит просто положила руку на запястье дочери, чтобы та не дёргалась понапрасну. Вряд ли мексиканцы решили так поиздеваться: сперва принести еду, а потом ворваться в комнату и прервать трапезу, чтобы американки не успели утолить голод. И действительно, никто не собирался их прерывать. В комнату затащили (или закатили) большую деревянную бадью. А потом служанка стала носить в эту бадью воду. Принесла она так же пару простыней и какое-то нижнее бельё.

- Ну вот видишь, - сказала миссис Смит своей дочери. - Пока что никто не собирается делать с нами что-то плохое или ненавидеть нас. Gracias! - добавила она для служанки, вовремя вспомнив нужное слово.

Темнеет на юге очень быстро, а разница продолжительности светового дня зимой и летом составляет всего два часа. Сейчас было начало лета и дни были самые длинные в году, однако к восьми часам вечера стало уже полностью темно.

Появившаяся из кухни Паула сказала Грегорио, что ужин женщинам она отнесла, и теперь они моются, а потом зажгла на столе лампу и принесла ужин для самого Грегорио. Грегорио поблагодарил, перекрестился и только собрался приступить к трапезе, как открылась дверь и вошла его мать. Они категорично выслала Паулу, подошла к столу и, схватив блюдо с едой, отодвинула его подальше от Грегорио.

- Ответь мне сначала, зачем ты привёз сюда женщин?! - произнесла она решительно.

- Мама!.. За двое последних суток, - Грегорио для убедительности поднял два пальца вверх, - я съел только маленький кусочек сушеного мяса. У меня сил нет, дай мне поесть, пожалуйста!.. - Грегорио взял блюдо за край и притянул обратно к себе.

Сеньора Гарсия не стала вторично отбирать у сына еду, только вздохнула и продолжила:
- Ну, говорить ты, по крайней мере, можешь! Вот и ответь мне! - она не стала садиться, а возвышалась над столом грозная и решительная, и было понятно, что без ответа она на этот раз не уйдёт.

Могло показаться странным, что она требует ответа с младшего сына, хотя вместе с ним в Техас ездил и его старший брат - Эрнесто. Но, несмотря на старшинство, среди них двоих руководил всегда младший - Грегорио. Так и теперь, походом руководил именно младший Римирес.

По прибытии домой Эрнесто, не желая отвечать за инициативу Грегорио, сказал матери что-то односложное и уклончивое и, перекусив на ходу, тут же растворился, мотивировав тем, что ему нужно проведывать сына. Его ребёнок, которому было всего несколько месяцев от роду, временно жил в доме у нанятой кормилицы. Но сеньора Магдалена не поверила так бурно проснувшемуся отцовскому чувству Эрнесто и подумала, что с привезёнными женщинами точно дело не чисто. И вот теперь она возвышалась над Грегорио, всем своим видом показывая, что от ответа ему не отвертеться.

- Ты решил пойти по стопам своего брата?? Ты решил торговать женщинами?!!! - сеньора Магдалена перешла в наступление.

- Ну что вы, мама... - только и успел произнести в ответ Грегорио.

- Если ты это надумал, то знай: тебя ожидает тот же конец, что и Хорхе! - подытожила она. - Кстати, что ты узнал о Хорхе? Что там произошло?

- Ой, мама, там какая-то грязная история!.. - Грегорио махнул вилкой, словно отмахиваясь от грязной истории. Потом подцепил на неё кусок мяса, который тут же отправил в рот.

Сеньора Магдалена вздохнула. Она уже привыкла, что после каждого упоминания имени её старшего сына непременно последует словосочетание "грязная история".

- Что там произошло? - повторила она свой вопрос.

- Он схватил каких-то женщин... - начал Грегорио и тут же осознал, что рассказываемая им история о Хорхе и привезённые им самим сюда американки в понятии матери могут очень легко сложиться в параллель. - Да, женщин! - повторил он и, подняв взгляд от тарелки, посмотрел на мать. - За ним была погоня, потом драка. Хорхе сдуру взялся насиловать одну из женщин. Это оказалась жена рейнджера, Аугусто МакЭлрея, ты о нём слышала. Ну и короче, его убили. Прямо, когда он был... на женщине.
Грегорио отвернулся. Аппетит куда-то сразу попал и есть больше не хотелось.

- Его убил тот рейнджер? - спросила мать.

- Нет, его друг, - отозвался Рамирес.

- И ты знаешь, кто он?

- Знаю.

- Ты его видел?

- Видел.

- И ты его не убил? - возмущение ворвалось в тон сеньоры Гарсия.

- Я не мог в него выстрелить, - ответил её сын.

- Почему?

- Он был у меня заложником, я должен был его отпустить.

- Что??? - женщина даже хлопнула ладонью по столу. - Он был у тебя под дулом пистолета, и ты его отпустил???

- Мама!... - произнёс Грегорио усталым тоном, - я же объясняю: он был у меня заложником. Я должен был, должен был его отпустить, раз рейнджеры выпустили меня и нас всех! Кто мне в следующий раз поверит, если бы я его убил?!! Я знаю, кто это и в любой момент найду его, если захочу... - Грегорио посмотрел на блюдо с недоеденным мясом и неохотно взялся за вилку. - И вообще, это не однозначная история. Любой мужчина взялся бы защищать свою жену и любой на месте этого рейнджера потупил бы точно также.

- Да, конечно, - подумав, ответила сеньора Магдалена. - Но гринго у тебя убили двух старших братьев, а ты каждый раз доказываешь мне, что это было честно и что мстить тут не за что. Это становится закономерностью Смиту дали спокойно уйти, и теперь ты отпускаешь этого рейнджера!

- Я убил Смита, - тихо проговорил Грегорио между очередной порцией мяса.

- Убил Смита? Когда? - изумилась мать.

- Вчера утром, - ответил Грегорио.

- Ты же собирался ему не мстить? - непоследовательность сына озадачила сеньору Гарсию.

- Собирался, - подтвердил Грегорио, - Но он сам выхватил револьвер, пришлось защищаться.

- Так, - подытожила его слова сеньора Магдалена, давая понять, что ей нужно некоторое время для размышления. - Значит, ты поехал к Смиту разбираться...

- Нет, я случайно на него наткнулся. Мы увидели ферму, подъехали, оказалось там - сам Смит.

- Хорошо, а дальше?

- Дальше выскочил его работник с ружьём, его тоже пришлось убить. А потом мы забрали его скот... и его женщин.

- Каких женщин?!

- Жену Смита... то есть - вдову. И его дочь.

- Так! Значит там, в твоей комнате вдова Смита и его дочь?

- Да, - просто ответил Грегорио.

Мамашу это едва ли не взбесило.

- Ты что, собрался заниматься тем же самым, что и твой братец??? Ты собрался торговать женщинами??? - вскричала она.

- Мама! Как вы могли такое подумать?!! - Грегорио даже поднялся со стула. - Я не собираюсь никем торговать, я женюсь на ней!

Некоторое время сеньора Магдалена стояла молча, потом выдвинула стул из-за стола и сочла, что самое лучшее в такой обстановке - сесть. Мало ли что ещё скажет её младшенький!

- Ты что собираешься жениться на вдове Смита?

- Нет, на его дочери, - ответил Грегорио.

- Тогда зачем ты привёз его вдову?

- Мама, ну я не мог бросить там женщину одну на недостроенной ферме! Как бы она там осталась жить в одиночестве?

Логика рассуждений сына с трудом укладывалась в понятии сеньоры Магдалены. Она попробовала посмотреть на ситуацию с другой стороны.

- Хорошо. Допустим, ты убил Смита и отомстил за смерть Энрике. Но зачем ты женишься на его дочери? Ты что собираешься продолжать его род?

- Напротив, я съем его род! - Грегорио уже опустился на стул и доедал вечернюю трапезу, при последних словах он смачно раскусил луковицу, вероятно демонстрируя, как он "съест" род Смита. - Представите - внуки Смита будут носить фамилию Рамирес! И они будут испанцами!

- Налей мне чего-нибудь выпить... - произнесла сеньора Магдалена.

Если бы покойный Диего Рамирес знал, что будут творить его дети! А будут делать они всё что захотят - угонять скот, торговать женщинами, убивать гринго и сами умирать под их пулями!... Разве это занятие для благородных людей?! Разве это достойная жизнь для потомков благородного испанского рода Рамирес?!!! Сеньоре Гарсии было очень больно сознавать, что несмотря на все попытки строгого воспитания своих детей она не смогла удержать их род от падения. Люди показывают на них пальцем и называют бандитской семейкой. Её сыновья внушают другим страх, но не достоинство, уважение или признание.

И она знала, что это её вина. Она знала, с чего началось падение. Тогда, двадцать пять лет назад, когда тринадцатилетний Хорхе и двенадцатилетний Энрике вернулись утром и принесли ей деньги, полученные от продажи украденного скота, она не должна была их брать. Но тогда, двадцать пять лет назад это казалось ей единственным выходом, чтобы не умереть с голоду.

А теперь... - Мать вздохнула, принимая от сына стакан с красным вином - теперь уже ничего не исправишь!

Принесли чан для купаний и наполнили его горячей водой. Смыть с сябя пыль и пот, покрывший все ее тело за эти дни, девушка мечтала уже давно, но в пути сделать это было негде, зато сейчас она с удовольствием плескалась в воде, намыливала себя несколько раз, и отмыла тело так, что кожа и волосы начали скрипеть. Вот только, вытеревшись чистой простынью, девушка снова надела свою собственную одежду, пусть та и была грязной и мятой, но воспользоваться чужим бельем она наотрез отказалась.

- Я не побирушка, мама. - Категорично заявила Анна Мария. - И надевать неизвестно чье белье не стану. Рамирес не позаботился взять наши вещи, так пусть озаботится этим сейчас. Если ему не понравиться мой вид, тем лучше, я горевать не буду.

С этими словами девушка отошла к окну и вытирая тряпкой длинные волосы стала смотреть во двор дома, погруженного в ночную темноту.

- Дорогая моя девочка. Подумай вот о чём: те, кто живёт в этом доме, не были готовы к тому, что мы окажемся здесь. Но они выполнили свой долг гостеприимства, предоставив нам всё необходимое, хотя я уверена, им было это не просто и они совершено не были к этому головы. Мы не должны вести себя неблагодарно. Безусловно, сеньор Рамирес должен позаботиться о нас, раз уж привёз сюда. Но эти женщины, которые дали нам ужин, принесли воду и бельё, не заслуживают того, чтобы оскорблять их, когда они пытаются сделать наше здесь пребывание более удобным. Постарайся это понять. Видя нашу неблагодарность, они будут думать, что все американки - капризные и не умеют ценить хорошее к себе отношение. Сеньор Рамирес правильно сказал: мы - представители своего народа. Мы должны с достоинством принимать милость, в которой мы нуждаемся и которую нам оказывают люди, которые совершенно не обязаны эту милость нам оказывать. Поэтому тебе не следует обижать здешних женщин и тем более, быть неблагодарной им.

Сама миссис Смит воспользовалась и ванной, и бельём, ничуть не смущаясь тем, что оно чужое. Главное, что чистое. Она была несколько удивлена, что её дочь, воспитанная в скромности, так категорично брезгует чужой помощью.

Ей было странно видеть, как мать, всего несколько часов назад, лишившаяся мужа и оставшись не только нищей вдовой, но и оказавшись в буквальном смысле пленницей убийц мужа, так просто забыла о нем, о сожженном доме и о бабушке, которая теперь осталась там совсем одна, и безропотно готова принять свое зависимое положение, да еще и быть благодарной за унизительную милость тех, кто стал причиной их несчастья. Она не понимала, почему они должны вести себя, как незванные гости, если они никого не просили их воровать и привозить в чужой дом, где их не ждали и не рады. Анна Мария чувствовала, что вопреки воспитанию и уважению, начинает испытывать внутренний протест и ей все больше хочется поступать наоборот, послушная девочка под давлением обстоятельств, постепенно начинала превращаться во взрослую женщину со своими представлениями как ей следует поступать.

Однако привычка слушаться родителей все еще была очень сильна и после слов матери, Анна Мария посмотрела на нее как-то очень странно, а затем решительно сняла с себя свою одежду, молча напялила чужое белье и не поворачиваясь к матери, спросила:

- Что еще я должна сделать, мама?

Остановившись перед дверью, он прикинул, не попросить ли Паулу предупредить их о своём визите. В комнату своей матери он никогда не позволял себе врываться без предупреждения. Но Паула не знала английского языка, а женщины не знали испанского. От визита Паулы может быть ещё больше недоразумений и недоумений.

Грегорио подошёл к двери и постучал. Получив ответ, он открыл дверь и вошёл внутрь. Лампу он поставил на полку возле двери - в комнате на столе уже стояла одна, принесенная Паулой. Сам он подошёл к столу и сел на стул (если сеньоры встали при его появлении, он предложил им сесть).

- Я хочу поговорить с вами, сеньоры! Сеньора Смит, вы знаете, что я намерен жениться на вашей дочери. Лучше не откладывать это, я предлагаю совершить венчание завтра. Но, для того, чтобы венчаться, необходимо, чтобы ваша дочь приняла католичество. Ведь она протестантка?

Рамирес говорил всё это спокойно, обращаясь в основном к матери девочки и лишь изредка взглядывая на саму Анну.

Когда же Грегорио пришёл, женщина снова разволновалась. Она хотела верить, что этот мексиканский сеньор и дальше будет вести себя как джентльмен. Когда он заговорил о срочной свадьбе, у миссис Смит немного отлегло от сердца. И она наконец поняла, чего подсознательно боялась. Она не верила, что этот человек не обманывает их, говоря о том, что хочет жениться на Анне. Он мог сказать так, чтобы отвадить рейнджеров и заставить своих пленниц не сопротивляться. И вот он пришёл, и заговорил о свадьбе. По поводу принятия католичества миссис Смит пока даже не задумалась. Понятно, что если девушка выходит замуж, она обязана принять веру своего мужа. Иного положения миссис Смит себе не представляла, поэтому последнее заявление Грегорио не встретило возражений с её стороны. Но мать Анны не могла не подумать о том, что её дочь до сих пор ничего на тему предложения сеньора Рамиреса не высказывала и более того, её даже никто и не спрашивал.

- Сеньор Рамирес, - ответила миссис Смит, немного подумав. - Я понимаю, что это неприлично - молодой девушке жить в доме мужчины не будучи его женой. И я согласна, что некоторая поспешность тут необходима. Но у Анны нет даже приличного платья для свадебной церемонии. И... - Миссис Смит взглянула на дочь, делая ещё одно открытие за этот вечер: она не могла предугадать, какой будет реакция самой Анны.

До позавчерашнего дня миссис Смит жила, руководствуясь принципом "Так надо!" Она работала целыми днями, потому что недостроенный дом и ферма требовали очень много сил. Конечно, она уделяла внимание дочери, но наверное, недостаточно, чтобы научиться понимать, что у девочки делается в голове. Особенно сейчас, когда Анна взбудоражена тем, что случилось. Вдруг у её девочки появился характер, о котором миссис Смит просто не подозревала. Но нужно было закончить как-то фразу - и она поспешила договорить:

- Может быть, вы хотите поговорить с самой Анной-Марией? Поймите! - Она протянула руку и так же, как уже однажды сделала, аккуратно взяла мужчину за руку, в том месте, где был рукав. - Мы пережили очень серьёзное потрясение и это вовсе не каприз. Я верю, что вы не причините нам зла, но девочка растеряна и ей тяжело. Если бы вы могли заверить Анну, что ей незачем вас бояться, я уверена, она постаралась бы привыкнуть к своему новому положению.

- Что вы хотите, чтобы я сказал вашей дочери? Что я её люблю? - Рамирес широко улыбнулся женщине. - Она уже это слышала. И то, что я хочу на ней жениться - она тоже слышала, едва ли не с самого начала нашего знакомства. И ещё она слышала, что я её не отдам, даже если целый отряд рейнджеров буде держать меня под прицелом!

Грегорио посмотрел на Анну, а потом снова на миссис Смит.

- Сейчас Анна очень испугана - я это знаю и вижу сам. И сейчас, в таком состоянии она не может принимать ответственные решения. Поэтому я обращаюсь к вам, миссис Смит. По поводу платья и всего необходимого - не беспокойтесь. Завтра с утра я займусь этим, и к обеду у вас будет всё необходимое.

Анна Марии не хватало жизненного опыта матери, прозорливости в некоторых важных вопросах, она еще не умела отступать, там где нельзя решить проблему сходу, не научилась хитрить и лукавить, чтобы сбить с толку, не обладала необходимыми качествами, чтобы отличить неважность сиюминутной выгоды от гарантированной прогнозируемой прибыли. Но родители не могли предвидеть того, что ждет их дочь в ближайшем будущем и не подготовили к тому, что она может лишиться их заботливой опеки и перед ней встанет необходимость решать свою судьбу самостоятельно.

Дополнительным жестоким ударом стало для Анны Марии поведение матери. Ее уступчивость, почти униженность, перед Рамиресом она расценивала как предательство. Еще не остыл труп ее мужа, а она уже безропотно готова стать женой одного из его убийц, трогает мексиканца за руку, словно они не обагрены кровью отца своей дочери, а ее саму отдает ему в полную собственность. Что-то страшное зарождалось в душе вчерашней несмышленой девочки и готово было выплеснуться наружу и разнести вдребезги все что она до этого считала правильным и незыблемым, как та земля, на которой когда-то был ее дом. Однажды Анна Мария слышала разговор мужчин, работников на ранчо, и один из них грубо сказал: "Бабы, как кошки, им верить нельзя. Кто погладит к тому и бегут." Девушка от злости стиснула зубы. " Убил папу, увез их в свою противную Мексику, нарядил в чьи-то чужие обноски, теперь хочет отнять веру и даже собственное имя скоро не будет мне принадлежать! А мама ведет разговор о каком-то свадебном платье. Да, пусть он возьмет выходное у своей служанки и нарядит меня в него, все равно, служанкой я и буду в этом доме для него и его отвратительной мамаши!" - так думала про себя Анна Мария, слушая их разговор и кусая до крови губы. Но послушание пока еще надежно держало девушку от высказываний и каких-то самостоятельных действий.

Однозначно, что девочку напугала старуха - мать Рамиреса. Анна не раз была свидетельницей разногласий между своей бабушкой, матерью отца, и невесткой, то есть, самой миссис Смит. Возможно, теперь видя в пожилой испанке будущую свекровь, она всячески тому сопротивлялась.

Ещё более Анна озадачила свою мать своим отношением к тому, что ей принесли чужое бельё, которое сперва отказалась брать, хотя до этого она совершенно не отказалась принять ванну, которую ей предложили, и ужин, который ей принесли. Может быть, сеньор Грегорио наобещал девочке по дороге, что сразу по приезде купит ей лучшее шёлковое бельё и она была разочарована его обманом? Однако, когда они приехали сюда, в Мексику, Анна сразу высказала, что не хочет замуж за Рамиреса. И потому миссис Смит сказала:

- Видите ли, сеньор Рамирес, я допускаю, что Анна испугана и не может сейчас правильно оценить ситуацию, но наедине моя дочь призналась мне, что не хочет выходить за вас замуж. Насильно вы не можете на ней жениться.

Мать её упомянула, что Анна высказалась против брака... Но было бы странно, если бы девушка на её месте тут же высказалась бы "за".

- Хорошо, сеньора, - Рамирес кивнул. - Мы отложим свадьбу.

Он поднялся.

- К сожалению, в доме больше никто не говорит по-английски. Да и в округе немногие владеют этим языком. Первое время, вам придётся обращаться ко мне или к Эрнесто. Он живёт здесь, в соседней комнате - Грегорио показал рукой на соседнюю стену. Я тоже пока буду жить там же. Спокойной ночи, сеньора и сеньорита!

Грегорио кивнул дамам и, забрав лампу, собрался уйти.

Весь разговор она лишь молча слушала, ни разу не раскрыв рот, но когда Рамирес собрался уходить, обронив напоследок, что свадьба будет отложена, Анна Мария медленно поднялась со стула. Она стояла, выпрямившись во весь свой миниатюрный рост, но все так же скромно не поднимая на мужчину глаз. Ее негромкий, чуть дрожащий голос тем не менее отчетливо разнесся в тишине комнаты:

- Постойте, сэр!