Официально Элмар поехал в Луизиану по делам семьи и должен был вернуться ещё недели полторы назад. Но почему-то не вернулся. Семья не беспокоилась, Эл оповестил телеграммой, что задерживается. Но вот что любопытно: если Эл прямиком ездил в Новый Орлеан, то зачем ему задерживаться так надолго? Зато если бы он сперва помог Нэду Пепперу добраться до мексиканской границы, а потом прямиком помчался назад, в Луизиану, у него как раз ушло бы на две недели больше времени. Само собой, такое смелое предположение могло прийти в голову лишь ярым противникам семьи Сайберов. Но таковые имелись.

Сайберы с их "богатым поместьем", влиянием на соседей и непрошибаемостью для властей янки, давно уже напрашивались на неприятности. Слишком независимые, слишком наглые, слишком бунтарские, уверенные в своей силе, они вызывали недовольство. Но держались в строгих рамках и не давали повода себя зацепить. А вот через Элмара потрясти шотландскую семейку было вполне реально. Он занял должность при губернаторе, хотя был отпетым южанином. Он постоянно крутился на виду и уловить его в нелояльности к Союзу было не так уж сложно. Да он к тому же сам дал повод!

На "Шакалий ручей" приезжали с ордером на его арест. Но Элмар домой не возвращался. Ждать его нужно было со дня на день. А ещё точнее, поскольку домой он так и не явился, а на следующий день ему с утра необходимо было быть в канцелярии губернатора, ждать его следовало либо непосредственно у губернаторского дома, либо у городской гостиницы (на тот случай, если Эл приедет поздно вечером накануне и решит переночевать в Остине).

Собственно, так и получилось. Элмар примчался в Остин около двенадцати ночи 14-го января, по полной темноте. Ехать домой, чтобы потом утром опять возвращаться, ему не захотелось. Надо же было хоть немного отдохнуть. И тогда Эл направился к гостинице. Если бы только он приехал на пару дней раньше и заехал домой! Отец успел предупредить бы его о том, что его разыскивают янки. Но Эл ничего не знал, поэтому смело остановил свою усталую лошадь у небольшой двухэтажной гостиницы на окраине, где (по точно проверенным данным) останавливался всегда, когда нужно было заночевать в Остине.

Естественно, его там уже поджидали.

Сайберы пользовались в округе почетом и уважением, так что на задание задержать Элмара Сайбера майор Майлз, начальник военной полиции города Остин, выбрал самых матерых янки. К тому же недооценивать противника – себе дороже, это майору было знакомо еще со времен службы в действующей армии. А уповать на то, что подозреваемый (бывший рейнджер и бывший конфедерат) сдаться без боя, а не предпочтет попытаться прорваться, было бы слишком оптимистично.

Поэтому отправив в каждое место, где мог появится Элмар, по отряду, майор стал ждать результатов. Сам он, естественно, на задержание не поехал – лично гонять всяких мятежников ему было явно не по чину.

«Повезло» встретить Элмара отряду лейтенанта Френсиса Стенли. Лейтенант был отличен тем, что глубоко и искренне презирал Юг и все, что с ним связано, а Техас ненавидел и того пуще, так как он был в его глазах самим олицетворением непокорности Конфедерации. Не то, чтобы у лейтенанта были какие-то счеты к южанам, вовсе нет. Просто техасцы ужасно раздражали Стенли. Они были суровы, закалены в лишениях, мало кого боялись и держались друг друга. Наверное, больше всего, лейтенанта, как в ретивого до фанатизма офицера полиции злила круговая порука чертовых южан – всегда находился чуть не десяток свидетелей того, что бывший конфедерат был там, где его не было. Свидетели, верные сторонники Федерации, иногда исчезали бесследно, а беглецам, совершившим преступление против власти, зачастую удавалось скрыться на территории Мексики или соседних штатов. Поэтому из всех живущих в окрестностях Остина семей, Френсис более всего ненавидел именно тех из них, кто славился своими крепкими связями, а Сайберов в особенности, подозревая, что они неизменно прикладывают руку к творящимся в округе безобразиям. Так что, получив ордер на арест младшего сына мерзкой семейки, Стенли просиял как медный таз и осведомился у майора Майлза нельзя ли вообще взять по этому поводу арестовать всех Сайберов разом, чтобы вернее добиться нужных показаний. Однако в ответ на свое рациональное предложение получил от неблагодарного майора лишь холодный взгляд и четкий категоричный приказ выполнять только то, что ему поручено, не проявляя излишней инициативы.

Слегка разочаровавшись в решительности начальника (чего церемонится с южанами, когда есть такой повод для ареста?), спорить лейтенант все же не посмел – за ослушание от майора вполне можно было получить отмененных в американской армии плетей (если чего не похуже), и отправился на задержание. До позднего вечера Стенли со своим отрядом благополучно просидел в засаде вместе со своим отрядом, ожидая появления чертова южанина.

Разумеется, солдаты-янки сначала дождались, пока подъехавший Элмар Сайбер спешится (не то ускачет куда-нибудь, ищи потом), и лишь тогда обнаружили свое присутствие. Солдаты вышли из укрытия и окружили рейнджера, взяв его на прицел.

- Бросай оружие, ты арестован, - заявил лейтенант Стенли и, доставая из кармана ордер, злорадно добавил, - допрыгалась, конфедератская морда?

Если бы дело было днем – янки придержал бы язык от откровенного хамства. Но в полночь улицы Остина обычно пустовали, да и усталость от многочасового сидения в засаде не добавляла лейтенанту сдержанности и благодушия.

Эл ненавидел янки всей душой. Но он был воспитан в понимании того, что мужчина обязан руководствоваться в своих поступках не личными желаниями и порывами, а долгом. Когда Эл был рейнджером - долг обязывал его защищать сограждан. Сейчас, оставаясь рейнджером, пусть и неофициально, Эл точно так же считал себя обязанным служить своему народу и своей семье. Он не мог попросту развернуться и удрать при первом же намёке на опасность, укрыться в Мексике и переждать, когда пройдёт Реконструкция и, может быть, штат Техас снова станет свободным. Элмар считал, что ему необходимо использовать любую возможность остаться и делать то, что он делает: помогать тем, кто в этом нуждается. Стало быть, сопротивление отпадало в принципе. Элмар не знал, что из его деяний стало известно оккупантам, а стало быть, не знал и того, сможет или не сможет защититься, остаться в живых и на свободе и исполнять свой долг дальше.

Медленно расстёгивая широкий пояс с оружием (сшитый на заказ, одним умелым и благодарным кожевенником), Эл спросил вежливо, но холодно:

- Лейтенант, не могли бы вы выражаться по существу? - И он кивнул в сторону ордера. - Не думаю, что одно лишь наличие "конфедератской морды" является основанием для задержания.

Лейтенант передал ордер стоящему рядом солдату и подошел к подозреваемому ближе. Будучи таким же высоким как Элмар, он без труда посмотрел тому в лицо оценивающим взглядом, словно раздумывая, может оно являться основанием для ареста или нет. Придя к какому-то выводу, он заявил уверенным голосом, слегка картавый говор, которого выдавал во Френсисе уроженца северных гор:

- Ты не указывай мне, что делать, мятежник, я не работник на твоем ранчо. Арестовали – значит, есть основание. Стала бы тебя иначе военная полиция полночи дожидаться, много чести. Так что вместо того, чтобы догонять основания, лучше бы прикусил язык и попытался придумать себе оправдание, пока мы едем в тюрьму. Впрочем, - лейтенант усмехнулся с презрением, - может быть, твоя ублюдочная семейка уже сбилась со счета, совершая преступления против Союза?

Действия Стенли были прямой и неприкрытой провокацией. Он не мог позволить себе ударить арестанта – не по причине собственных принципов (Френсис такими вещами не заморачивался – он мог спокойно бить и безоружных, и связанных и т.п. без малейшего угрызения совести) – просто центр города был для этого неподходящим местом, так что приходилось довольствоваться словесными оскорблениями. А если Сайбер вдобавок еще и ответит неподобающе – тогда всё сложиться замечательно. Будет чем оправдаться перед майором за легкое превышение полномочий. Не то, чтобы Стенли был ярко выраженный садист – просто он был сторонник жестких мер в работе с южанами. Собственно, потому он и служил у майора Майлза.

- Вы разговариваете с губернаторским служащим, лейтенант. Извольте вести себя так, как положено офицеру. Не позорьте мундир.

И он всё так же холодно посмотрел в лицо янки.

Наверное, будь на месте Френсиса какой-нибудь порядочный офицер, он бы залился краской от такой суровой отповеди и усовестился. Но наглый (как совершенно верно отметил Элмар) янки, напротив, в свою очередь, поразился нахальству южанина. Какой-то грязный фермер смеет делать ему, лейтенанту полиции, замечания относительно того, как должен вести себя офицер? Наверное, Стенли стоило бы произнести сакраментальное «О времена, о нравы», но лейтенант ввиду малообразованности, испытал лишь примитивное желание засветить южанину в глаз. Но по причине невозможности осуществления этого порыва прямо сейчас, оставалось лишь хамить дальше.

- Тебя бы не спросил, как себя вести, - огрызнулся он в ответ и добавил, - думаешь, что служба на побегушках у губернатора дает тебе право пособничать мятежникам?

Вообще, с другими арестантами на людях Стенли вел себя сдержаннее – просто тут он слегка ошалел от безнаказанности и от перспективы засадить одного из Сайберов. По убеждению Френсиса, увы, не подкрепленного фактами, они хорошо устроились, внешне проявляя лояльность новой власти, а по тихому помогая преступникам.

Элмар в Остине был известен многим, и затей он драку, наверняка кто-нибудь вмешается, поддержав своего. Того хуже: могут схватиться за оружие. И тогда ситуация превратится в совсем скверную. Бунт посреди города позволит военному начальству янки ввести комендантский час, похватать кучу неблагонадёжных и, чего доброго, перевешать всех, кто подвернётся под руку.

...Все эти соображения моментально промелькнули в голове Элмара, и в следующую секунду он уже демонстративно не смотрел на людей у гостиницы, давая понять, что разберётся со своими проблемами сам. Разберётся ли? Это был другой вопрос. Но искушение вырваться и удрать Элмар поборол уже несколько минут назад. Теперь желательно было убрать вслед за искушением и шустрого лейтенанта. Достаточно того, что хозяин гостиницы найдёт способ передать Сайберам, что он арестован. Провоцировать беспорядки Эл не собирался.

- Делай, что тебе приказали, лейтенант, - проговорил Элмар равнодушно, глядя куда-то мимо Френсиса, как будто тот был пустым местом.

Лейтенант Стенли, кроме того, своей ненависти к южанам, обладал еще немалым военным опытом и наблюдательностью. Он сам родился на территории далеко не благополучного штата, так что умел, когда надо, чувствовать опасность. В данном случае, это была явная опасность, поддавшись чувствам, упустить жертву. Ведь если офицер-янки начнет громко оскорблять задержанного на глазах у всех (или, к примеру, избивать), то окружающие техасцы могут вступиться за своего. Конечно, они за это поплатятся и дорого, но возникнут дополнительные хлопоты и вполне реальный шанс упустить Сайбера. А этого Френсис ни в какую не хотел.

Поэтому в ответ, прошипев только «Уж будь спокоен - сделаю», лейтенант громко скомандовал своим людям, чтобы они посадили задержанного на лошадь и везли в тюрьму.

Минут через двадцать они добрались до места. Вообще, учитывая, что майор Майлз строго приказал сразу оповестить его об аресте мистера Сайбера, в какой бы поздний час это не произошло, Стенли обязан был послать за начальником. Но в свете открывшегося хамства задержанного, он решил, что можно слегка повременить. Не убьет же его майор за небольшое промедление! Поэтому, отведя заключенного в камеру, солдаты отнюдь не удалились к себе в казарму спать (хотя надо бы), а слегка задержались.

Без предупреждения и каких-либо комментариев, лейтенант с силой ударил арестованного кулаком в живот. Учитывая, что на Элмаре были наручники, на ответные действия офицер не рассчитывал.

Чего он ожидал? Того, что янки не посмеют так с ним обращаться? Элмар уже вышел из наивного возраста, он был ветераном, прошедшим войну, он прекрасно осознавал, что если однажды попадётся - ему придётся очень туго. Захватчики не церемонились с людьми, которых считали бунтовщиками. Помнится, некая пресловутая "общественность Севера" требовала, чтобы всех, кто воевал против армии федералов, повесили как бандитов и разбойников. На фоне подобных требований побои от этого хамоватого янки ровным счётом ничего не значили. Элмар попался и понимал, что с ним могут сделать гораздо более неприятные вещи. И всё-таки внутри его всё восставало против такого с собой обращения. Янки уничтожали его страну, по их вине в семье Сайберов погибло несколько человек, совсем недавно подобные этому лейтенанту мерзавцы зверски избили его друга, а теперь его самого будут бить и оскорблять. И всё, что он может - это презирать их? "Ты знал, что так будет, - напомнил себе мистер Сайбер. - Что ещё ожидать от хамов? Разговаривать всерьёз всё равно придётся не с этим типом".

Подняв голову, Эл с равнодушным презрением посмотрел в лицо ударившего его янки, но так ничего и не сказал. Не счёл нужным.

Поэтому, заперев Элмара в камере, лейтенант поспешил сообщить Томасу Майлзу о том, что арест произведен, причем вполне успешно. Привычно - прыгая через ступеньку - поднимаясь по лестнице, ведущей в подвальное помещение тюрьмы, Френсис думал, кого бы ему отправить с вестью об аресте, но, как выяснилось, в этом не было нужды. В коридоре он столкнулся с самим майором Майлзом собственной персоной.

Торопливо отдав начальнику честь (и про себя удивившись наличию начальства на службе в такой поздний час), Стенли начал отчитываться по всей форме.

- Господин майор! Разрешите доложить, что подозреваемый Элмар Сайбер задержан и доставлен в расположение военной тюрьмы. Какие будут дальнейшие распоряжения?

Томас Майлз ответил на приветствие и удовлетворенно кивнул.

- Вольно, лейтенант. Прикажите отвести задержанного в мой кабинет для допроса и можете быть свободны.

Конечно, существовала вероятность, что Стенли еще пригодится своему майору – если арестанту вздумается слишком упорствовать в даче показаний или хамить следователю, но это было не к спеху. Нехорошо заставлять подчиненных работать сверх меры, если в этом нет острой необходимости. Тем более что майор приказывал избивать далеко не каждого, кто попадался ему под руку.

Не считая нужным что-то еще добавлять, начальник военной полиции пошел вперед по коридору. Сейчас, ночью, полутемное здание военной тюрьмы было пустынным и тихим, так что звуки его шагов звучали гулко и отчетливо. Конечно, в обычные дни Майлз не оставался на работе допоздна, но сегодня он сделал исключение. Все равно по его подсчетам, где-то в середине ночи должны были притащить задержанного, так что поспать бы не удалось. Да и получив неутешительные вести, сегодня просто был не в настроении спокойно спать.

Вообще карьера майора складывалась довольно неплохо, и другой военный не видел бы причин роптать. Ему удалось добиться перевода из Атланты в Остин (испытывая к неграм стойкую неприязнь, Майлзу было тяжело работать в Джорджии), в Техасе он был на хорошем счету у губернатора и пользовался довольно широкой свободой действий. Но, несмотря на это, майору не нравилась его работа. Нет, он не был плохим следователем и не мучился угрызениями совести за свои, порой жесткие действия, просто служба в условиях военного произвола его тяготила. Обладая простым и прямым характером, Майлз предпочел бы сражаться с реальным врагом (коих, разумеется, у США было хоть отбавляй), чем разбирать запутанные и иногда надуманные дела о государственной измене и мятежах. Нынешнее мрачное настроение майора как раз объяснялось тем, что сегодня он получил очередной отказ в прошении о переводе в действующую армию. Он, конечно, понимал, что начальство поступает разумно (в армии и так полным-полно боевых офицеров), но все же огорчился. Поэтому и не ушел сегодня домой, решив заночевать в своем кабинете. Все равно среди ночи должны были притащить подозреваемого, а откладывать допрос на утро майор не хотел. Не по причине садизма, а чтобы обвиняемый, сидя в камере, не успел придумать себе алиби.

Когда подозреваемого, согласно приказу, привели в кабинет, Майлз бросил на него цепкий взгляд и уточнил своим четким командным голосом:

- Я имею честь видеть перед собой мистера Элмара Сайбера?

В семье Сайберов детей воспитывали в том духе, что разговаривая с незнакомым человеком и ещё не зная, каков он, надо всегда ставить знак "плюс", авансом предполагая, что собеседник - человек хороший и честный. Это было правильно, это позволяло сохранять своё собственное лицо. Но в данном случае, Элмар не был настроен лояльничать с представителем военной полиции. Если бы во время ареста лейтенант не начал с оскорблений и побоев, Эл сейчас был бы более расположен действовать вежливо и предполагать, что майор - человек чести. Но, по мнению мистера Сайбера, никакой лейтенант не посмел бы обращаться с арестованным по-хамски, если бы начальник не смотрел сквозь пальцы на подобные деяния. Поэтому, несмотря на всю свою обычную вежливость и доброжелательность к людям, Эл повёл себя холодно и резко.

- Майор! Может быть, вы объясните наконец, за что я арестован? - спросил он, держась абсолютно прямо и глядя на Майлза не менее цепким взглядом.

Страха Эл пока не испытывал. Он вообще мало чего боялся. А сейчас, перед лицом врага, он испытывал даже какой-то лёгкий душевный подъём, словно снова очутился на войне, в ожидании атаки противника. Он готовился защищаться.

Майор в данном случае тоже испытывал душевный подъем – подобный тому, что испытывает пума, которая то выпускает, то прячет острые когти, проверяя их подвижность. Конечно, Элмар был прав – без ведома начальства Стенли не стал бы распускать руки и язык, но всё же определенное подобие чести у Майлза имелось. Другое дело, что доказывать каждому мятежнику ее наличие он не собирался.

- Вас арестовали по подозрению в пособничестве бунтовщикам, - спокойно ответил он на вопрос, не обратив ровным счетом никакого внимания ни на холодность, ни резкость задержанного.

Удостоверившись, что перед ним именно Сайбер, а не какой-нибудь другой арестант, притащенный солдатами спросонья, майор велел конвою развязать его и выйти в коридор.

- Присаживайтесь, сэр, - пригласил он Элмара вежливо, указывая на стул, - и ответьте на вопрос, когда вы последний раз и при каких обстоятельствах видели Нэда Пеппера?

Сам майор пока и не думал присаживаться, внимательно разглядывая рейнджера в тусклом свете единственной лампы, стоявшей на столе. «Упрямый южанин, - про себя подумал Майлз, - просто так не сознается». Начальник полиции не обладал ненавистью к техасцам, подобно той, которую питал к ним Стенли, так что ему, по большему счету, было без разницы кто перед ним - преданный конфедерат, подлипала или вовсе чистокровный янки.… Наверное, даже своего следователя за пособничество убийцам майор и то бы не пожалел. Впрочем, выводы Майлз делать не спешил – он еще не понял, что за человек перед ним.

- Что значит "пособничество бунтовщикам"? - переспросил Элмар, так и не воспользовавшись стулом и не обратив внимание на тот вопрос, который касался Нэда Пеппера. - Майор! В чём дело? Я работаю на правительство этого штата, а ваши люди позволяют себе хватать меня среди ночи, оскорблять, бить. - Эл говорил с непосредственной живостью, которая ему вообще была свойственна, и смотрел на Майлза пытливым взглядом. - Губернатор постоянно повторяет, что гражданам Техаса не следует бояться произвола, что он этого не допустит. Вам не кажется, что армия и полиция должна поддерживать губернатора, а не опровергать его слова своими действиями?

Конечно, он мог разозлить этого майора своими выкладками. Но Элмар честно пытался объяснить янки, что их методы вызовут больше новых недовольств и беспорядков, чем наладят отношения между техасцами и новой властью.

Майлз, кстати, не разозлился – его было в последнее время сложно разозлить. Тем более что он слышал от арестантов и не такое. Вопрос Сайбера с какой-то стороны был даже занятен. Майор мог бы просто ответить Элмару, что если бы методы армии и полиции не устраивали губернатора, да и вообще весь Север, то тогда южанам бы вернули их гражданские права, лишили военный трибунал полномочий судить штатских лиц, сократили число гарнизонов на территории бывшей Конфедерации и прочее в том же духе. Но если молодой человек до сих пор верит слову политика…

- Да, конечно, армия и полиция должна поддерживать губернатора. Военного губернатора, - уточнил майор со спокойной вежливостью и тут же извинился, - простите, что не представился, много дел, работаю допоздна - майор Томас Майлз, начальник военной полиции города Остин, ваш следователь.

Руки майор подавать не стал, понимая, что этот гордый южанин ее не примет. Вон, даже присаживаться не стал. Интересный арестант… Кто он? Глупец, который верит в справедливый суд оккупационной власти? Подлипала, который переметнулся на сторону захватчиков и рассчитывает теперь на свою полную неприкосновенность? Или хитрец, который морочит правосудию (в лице майора) голову и просто тянет время? Это предстояло выяснить.

- Если действия моих людей показались вам грубыми, то вы можете написать на мое имя жалобу, - предложил майор, тем временем, всё так же вежливо, - как начальник полиции, я обязан буду разобраться со своими офицерами.

Майлз разговаривал спокойно и даже почти дружелюбно, но смотрел на собеседника довольно холодно и оценивающе. Не то чтобы специально – просто сказывалась привычка.

- Майор! Вы хотите сказать, что ваши солдаты действуют без вашего одобрения? - спросил он почти вкрадчиво, и прищурился. - В таком случае, я могу лишь предположить, что вы напрасно занимаете свою должность.

Имя янки Элмар запомнил. Это было легко, потому что имя начальника военной полиции было знакомо Элу и раньше. Он ведь служил при канцелярии того самого военного губернатора, о котором шла речь. Сталкиваться с майором Майлзом Элмару не приходилось, но он слышал, что вроде тот принципиальный и умеет делать своё дело. Довольно-таки расплывчатая рекомендация, учитывая положение на оккупированном Юге. Означать может что угодно. Самое время было выяснить, насколько этот майор действительно принципиален. Конечно, у Эла были обязательства перед семьёй, но даже если его изобьют здесь до полусмерти, а он ни в чём не признается, семье это не повредит. В то, что ему хватит силы не признаться, Элмар верил. Мужчины рода Сайберов не сдавались и не ломались под воздействием физических трудностей. Бабушка рассказывала, что какого-то очередного предка МакКаберов англичане пытали много часов (это было тогда, когда Англия особенно усердно воевали с Шотландией), но он не только ничего не выдал, с него даже крика добиться не смогли. Элмар надеялся, что ему тоже хватит силы, и он оправдает то, что носит свою фамилию. Да и вряд ли янки дойдут до большего, чем банальное избиение. А это всё-таки не пытки в английских застенках.

- Вы знаете, как ведут себя ваши солдаты, потому что вы позволяете им это, - продолжил Эл всё тем же вкрадчивым тоном. - Поэтому я и говорю с вами. Сэр, эта страна устала от войны, но вы, как военный, должны понимать, что война ещё не окончена. От благоразумия обоих сторон зависит, сколько ещё будет жертв.

- Благоразумие – вещь хорошая, - кивнул майор, спокойно разглядывая арестанта, пропустив мимо ушей и его вкрадчивый тон, и прямое оскорбление.

Подследственные слишком часто пытались задеть своего следователя, говоря ему гадости и некоторым (вроде Росса Фланнагана) это даже удавалось, но в данный момент сердиться Майлз не был настроен. Ему нужно было получить от Элмара ответы на интересующие следствие вопросы, а не вести с ним пространные душеспасительные беседы. Разумеется, пытать Элмара в застенках майор тоже не собирался – как не был начальник военной полиции беспощаден и суров, подобных вещей он не практиковал. Хотя на побои смотрел сквозь пальцы, в этом Сайбер был прав. Но оправдываться перед каким-то конфедератом, поясняя свои действия, майору так же не хотелось.

- Самый лучший для себя совет – свой, - веско сказал он и добавил, - так что начните первым и дайте показания.

На войне Элмар Сайбер считался отчаянным и предприимчивым капитаном. В разведке нужно было быть и дерзким, и осмотрительным, и изобретательным. Проведя разведку в кабинете майора Майлза, Эл пришёл к выводу, что у него мало шансов. Человек, сидящий перед ним, умел держать нужную ему нить разговора, даже если давал противнику ложную надежду увести себя в сторону от темы. Легко было разговаривать с полковником Леммингом и такими, как он: потому что тот пёр напролом и вёл себя не слишком умно, стараясь задеть и унизить. Его выпады можно было просто игнорировать. Майор Майлз представлял собой другой тип янки: он не разменивался на оскорбления и пропускал мимо ушей чужие попытки вывести себя из равновесия. Наверняка у него в запасе много способов вынудить собеседника отвечать на свои вопросы.

Элмар смотрел на этого строгого человека и думал о том, насколько мало шансов у Юга вернуть себе независимость. Может быть, со временем янки уничтожат всех, кто способен сопротивляться. Оставят только женщин и детей, да тех, кто сам готов сдаться и сотрудничать, лишь бы остаться в живых. Семья Элмара вряд ли заслужит снисхождение захватчиков: Сайберы слишком категоричны и слишком надеются на то, что семейная крепость защитит их, даст возможность продержаться до лучших времён. А будут ли они когда-нибудь, эти лучшие времена?

И всё-таки Элмар был человеком, который прежде всего должен исполнять свой долг. Он заставил себя расслабиться и откинулся на спинку стула.

- Хорошо, майор, - сказал он покладисто. - Мистера Пеппера я видел примерно десятого декабря. Мы встретились на выезде из Остина, поговорили минут пять и разошлись. - Эл не собирался придерживаться пассивной позиции. Для этого он был слишком активным человеком. - Надеюсь, это не преступление? - добавил он тут же, улыбаясь слегка ироничной улыбкой.

- В каких вы отношениях с мистером Пеппером? – вежливо осведомился Майлз, едва не поморщившись от набившего оскомину вопроса. Он, слава Всевышнему, на своей новой должности был избавлен от необходимости лично вести следствия (и без того хватало забот), но это дело.… Мысленно майор вздохнул, прокляв про себя Нэда Пеппера – это дело пришлось взять на контроль лично.

- В хороших, - ответил он на вопрос майора, продолжая слегка улыбаться. - Не друзья, но достаточно давно знакомы. А что он сделал?

Непосредственность, с которой Эл задал последний вопрос, говорила о том, что врать мистер Сайбер уже привык. Это было не в принципах его семьи и, пожалуй, в иных обстоятельствах ему здорово бы досталось от отца или деда за приобретённую привычку лгать в глаза и не краснеть при этом. С точки зрения старших Сайберов мужчина не должен был опускаться до подобного состояния. Но Эл не особенно мучился совестью. В разведке он научился искусству маскировки, и сейчас вынужденное враньё в разговоре с янки он воспринимал как точно такую же маскировку, только словесную.