- Может, будет лучше, если я помогу вам, сэр? - спросил он, прищурившись, и тут же добавил: - А миссис Фронтайн посидит с моей сестрой. Кора как раз слегка задерживается в Городке. Ей так редко удаётся пообщаться с соседями.

За неделю, проведённую на "Мокрой Пади" Эл уже понял, что мистер Риддон - настоящий джентльмен, который умеет держать себя в руках, когда это нужно. Более того, Элмар мог понять, чем руководствуется брат Эйбби. Джон так ответственно относился к своим обязательствам опекуна и так любил сестру, что Элмар не мог нарадоваться. Он сам обожал свою семью и готов был всё сделать, чтобы его братья, сёстры, племянники и племянницы, дедушка и бабушка, не говоря уже об отце с матерью, жили спокойно и не волновались лишний раз ни по какому поводу. Но сержант Ганн - это серьёзное испытание. Странный человек, в котором причудливо сочетались отчаянный вызов обществу и тенденция к внутреннему блугородству. О последнем Элмар судил по тому, что Нат не одобрял беззакония и по мере возможности противостоял ему. Защищал же он того фотографа неделю назад, у которого армейские отобрали лошадей. Ната никто не любил, но наобщавшись вдоволь с горожанами, Элмар пришёл к выводу, что они далеко не во всём правы. Они видели внешнюю оболочку, а Элмар предпочитал судить о человеке по его поступкам. Правда, это совершенно не значило, что Нат Ганн не преследовал какие-то свои цели, помогая Аббигейль и её брату. Иное дело, что и Риддон явно не всё говорил о своей сделке с Ганном. Элмар не спрашивал, потому что Риддон прямо сказал, что не намерен говорить больше, чем уже сказал. Но тем больше мистера Сайбера волновала перспектива разговора с помощником мэра.

- Я не настаиваю, сэр, - предупредил Эл на всякий случай. - Но всё-таки, если вы позволите, хотел бы пойти с вами.

Риддон вел себя спокойно, но в глазах его светилась враждебность и подавленный гнев. Наверное, такую выходку он не простил бы даже другу, не говоря уж о недоброжелателе. Ведь, несмотря на то, что мистер Ганн не сделал лично Джону ничего плохого – Риддон считал его своим недоброжелателем. И не только из-за Эйбби. Большей частью из-за того, что Джон больше всего на свете не любил находиться у кого-то в долгу, в зависимости от чужой воли. Он мог многое снести хладнокровно – оскорбления, унижения, побои, но не навязанную милость.

Зная эту особенность брата, Аббигейль слегка содрогнулась, посмотрев ему в лицо.

- Зачем тебе делать это сейчас, Джонни? – спросила она тихо. – Мистер Ганн все равно приедет к нам сегодня или завтра, тогда и поговорим. Бегая по Городку, ты с ним вернее разминешься.

В словах сестры была своя правда, но Риддон упрямо помотал головой. Во-первых, будучи натурой порывистой Джон не хотел ждать, а во-вторых, в глубине души опасался, что если он сейчас вернется на «Мокрую Падь», Эйбби его успокоит. Не сказать, что у сестры было большее влияние на брата (по крайней мере, сам Риддон так не считал), однако того факта, что ее нежный голосок не является для Джона пустым звуком, он отрицать не мог. А она стала бы уговаривать – почему-то Риддон в этом не сомневался. Поэтому еще раз качнув головой в знак отрицания, Джон сказал:

- Я не буду долго искать и, если этот бывший сержант куда-то уехал, просто вернусь обратно на "Мокрую Падь".

Проводив сестру и мистера Сайбера, Риддон машинально поправил шляпу и направился на поиски. В конце концов, общественных мест в Городке, где бы мог находиться помощник мэра, было не так уж и много.

Люди разъезжались из Городка по своим фермам, некоторые косились на сидящего посреди площади сержанта, но никто не поинтересовался, что он там делает. Всё-таки помощник мэра у большинства не вызывал ничего, кроме опасений. Странный человек, которого лучше не трогать, и тогда он не тронет тебя...

Посидев некоторое время, Нат оторвал кусок конверта, сунул письмо в карман, достал кисет и свернул себе папироску. Закурив, он встал и не спеша направился к дому мэра. Собственно, мистер Риддон мог заметить его вполне узнаваемую фигуру ещё издали.

По сторонам Натанаэль Ганн не смотрел, что было для него совершенно нехарактерно.

Нат - плантатор


А это - его конь

Особой нужды в поисках этого полоумного Ната, конечно, не было, но все же Джон предпочел бы прояснить ситуацию сразу. Хотя бы потому, что в подлинности подсунутой сестре расписки он сильно сомневался, а хранить на руках поддельный документ для них было очень опасно. Поэтому как подозрительный человек и как адвокат, Риддон хотел разобраться с этим обстоятельно. Если янки хочет их подставить – лучше знать об этом заранее.

Поэтому, заметив отставного сержанта, Джон повел себя спокойно. Он терпеливо дождался, пока тот приблизиться на подходящее для разговоров расстояние и с вежливой холодностью осведомился:

- Добрый день, сэр! Нам нужно кое-что обсудить. У вас найдется свободное время?

На этот раз, для разнообразия, Риддон все же поздоровался, памятуя о своем решении вести себя солидно, как глава семьи, а не по-хамски, подобно заносчивому юнцу.

- Идёмте ко мне, - сказал он, продолжая пребывать в каком-то задумчивом состоянии.

И пошёл к дому мэра, не оборачиваясь и не глядя на то, последовал ли за ним Джон Риддон.

Пройдя через холл, Нат свернул в боковой коридорчик и открыл двери своей комнаты. Здесь почти ничего не было, кроме кровати, стола, стула и комода, прямо перед которым валялись седельные сумки. Сняв кепку, Нат бросил её на кровать, после чего обернулся, будто только сейчас вспомнил, что вроде как за ним следом должен был идти Риддон.

Нат - плантатор


А это - его конь

- Что-то случилось?

Вопрос был не праздный – если в окрестностях произошло что-то серьезное (наподобие объявления еще одной банды бывших конфедератов), которое и вышибло из колеи этого Ганна, Джон предпочел бы об этом знать. Впрочем, Риддон вполне допускал возможность, что он ошибся в своих предположениях, и помощник мэра ведет себя так просто по причине собственного дурного нрава.

- Так... Ничего не случилось, - сказал Нат, не глядя на Джона Риддона. - То есть, случилось, но уже давно. - Он провёл пальцами по коротким волосам, а потом выпрямился, вытащил из кармана конверт с оторванным краем и сжал его в руке, глядя на Риддона. - У меня сестра умерла. Старшая. Три месяца назад. А я не знал...

Он отвернулся, поднеся руку с конвертом к лицу. Но уже через мгновение справился с собой и снова посмотрел на Риддона.

- Простите, сэр! - проговорил он, вымученно улыбнувшись, хотя можно было биться об заклад: в глазах помощника мэра стояли слёзы, которым он каким-то неведомым способом не давал пролиться. - О чём вы хотели поговорить?

Без своей мятой кепки, с самой настоящей тоской во взгляде, он выглядел потерянным. Но похоже было, что уже овладел своими чувствами и действительно готов был выслушать, что ему скажет брат Эйбби.

Нат - плантатор


А это - его конь

Однако брат Эйбби ничего не сказал, по крайней мере, по делу. Вообще Джон, конечно, был человеком сдержанным и хладнокровным. Не по природной склонности – по вынужденным обстоятельствам. Дядюшка, который воспитывал Риддона-младшего, готовил его себе в приемники и потому старательно прививал племяннику выдержку и напористость, столь необходимые успешному адвокату, а годы войны и тяжелый груз ответственности за семью и вовсе сделали его характер суровым и ожесточенным. И все же черствым человеком Джон не был. Поэтому понял, что заводить разговоры о налогах сейчас не к месту.

Риддон присел на предложенный стул и сказал тоном, гораздо более участливым, чем прежде.

- Примите мои соболезнования. Наверное, вы давно не виделись со своей семьей?

Конечно, подобными вещами можно было бы, наверное, и не интересоваться, но просто так уйти брат Эйбби посчитал невежливым. К тому же, вопросы семьи были определенного рода слабым местом мистера Джона, тем участком в броне его души, посредством которого можно было достучаться до его чувств, обычно спрятанных под маской вежливости. Так что одна только мысль о том, что он сам бы испытал, получив известие о смерти любимой сестры, заставляла его искренне сочувствовать этому янки, независимо от того, как он к нему относился.

- Я ушёл служить в 19 лет, - сказал он, глядя куда-то в пространство. - После этого мы виделись рада два. До войны ещё. - Он снова поднёс руку к лицу и натурально шмыгнул носом. Но так и не заплакал по-настоящему. - Она была на 12 лет старше меня. Семья, пятеро детей. Писала мне письма, рассказывала, как растут мои племянники, как дела у мужа... Я всё время был в разных местах, иногда получал её письма через несколько месяцев. Отвечал редко. О чём я мог ей рассказать? О том, что ссорюсь с начальством, или о том, что дерусь с мексиканцами, или индейцами? Но она всё равно писала. - Нат встал и прошёлся по комнате, остановился у окна. - А уж как началась эта война, мне стыдно было писать. О чём я мог ей рассказать? О том, что дерусь с людьми, которые мне ничего плохого не сделали, просто потому, что какой-то Линкольн хочет больше, чем у него есть! Или о том, как меня разжаловали из офицеров за невыполнение приказа? Или поведать ей, как её драгоценный брат ворует выпивку и спивается, а его ловят и дерут за это плетью? - Он пожал плечами. - Ну, война кончилась всё-таки. Она снова писала, звала приехать хоть ненадолго. Эта добрейшая женщина просто не ведала, каким я стал. Но на Рождество я послал ей открытку! И вот получил ответ от её старшей дочери: "Мама умерла"... - Он вздохнул и повернулся к Риддону. - Не думаю, чтобы вам это было интересно, сэр. Вы ведь не об этом хотели поговорить.

Нат уже полностью овладел собой и теперь смотрел на брата Эйбби спокойным, может быть, чуточку отстранённым взглядом.

Нат - плантатор


А это - его конь

Брата Эйбби не удивила откровенность бывшего сержанта – он понимал, что собеседнику надо выговориться, выплеснуть эмоции, частично по этой причине и задал свой вопрос. В общем, ничего особенно шокирующего Джон, конечно, не услышал – обычная биография солдата-смутьяна, которую можно было предположить по нынешнему виду и образу жизни мистера Ганна. И, разумеется, болтать об этом Риддон не собирался. Равно как и продолжать разговор на эту тему.

Поднявшись со стула, бывший конфедерат заметил:

- Я завтра снова приеду сюда по делам Фонда. Скажите мне время, когда вы будете в городе, и мы все обсудим.

- Я собирался заехать к вам сегодня, - припомнил он. - Но как скажете. Завтра я буду в городе весь день.

Где-то в душе Нат понимал, что Риддон прав, ему действительно следовало сперва прийти в себя, а уж потом думать, что делать дальше. Если бы он не бросил пить - наверное, пошёл бы сейчас и напился. Но Нат не мог себе такого позволить. Он чувствовал, точнее знал, что если позволит себе сорваться - легко может вернуться в то состояние, из которого благополучно выбрался несколько месяцев назад. А спиваться окончательно Нату не хотелось. Он думал даже не о своём положении помощника мэра, а об Эйбби. Эта женщина и так была для него недоступна. Что же говорить о том, если он снова начнёт пить?

Нат совсем уже собрался распрощаться с Риддоном, но вдруг передумал.

- Один вопрос, сэр, - сказал он, глядя на брата миссис Аббигейль. - Я давно хотел об этом спросить, но как-то не было подходящего момента. Кем вы и миссис Фронтайн приходитесь полковнику Генри Риддону? Он воевал здесь в Мексиканскую войну, под началом генерала Тейлора.

Нат - плантатор


А это - его конь

- Полковник Генри Риддон - наш отец, - коротко ответил Джон и несколько жестким тоном уточнил, - ныне покойный.

В общем, для Риддона ситуация складывалась более-менее удачно – хоть разбирательства насчет этой непонятной расписки и были отложены на завтра, но, по крайней мере, удалось избежать визита янки на «Мокрую падь». Наверное, удержись мистер Ганн от оглашения своих намерений сделаться Джону зятем, Риддон повел бы себя куда дружелюбнее, однако, сейчас он посчитал более благоразумным держать этого янки так далеко от своей сестры, как только получится. Самое время было развернуться и уйти, но Джона заинтересовал вопрос бывшего сержанта об отце. Отношения полковника с сыном были далеко не простыми – порой Джон его ненавидел, порой восхищался, но никогда не был равнодушен, поэтому упоминание имени отца разом воскресило в душе Риддона прежние переживания.

- Вы его знали? – осведомился он несколько ревниво.

Взгляд отставного сержанта как-то... очистился, что ли. Будто не такими тяжёлыми стали верхние веки. А может быть, его изменила непривычно мягкая улыбка, без ехидства и издёвки. Или просто свет от окна падал под другим углом, сглаживая черты отставного сержанта...

- Я должен был догадаться, что вы - его сын, - сказал Нат, глядя на Риддона с уважением и грустью. - Почему-то не сразу пришло в голову. - Он с досадливой ухмылкой пожал плечами. - Много лет прошло... Я знаю, что полковник умер ещё до войны, - добавил Нат, перестав улыбаться. - Он научил меня, что значит - быть офицером. Может быть, сделал больше, чем мог бы сделать родной отец. За двадцать лет в армии я не встретил ни одного офицера, который мог бы с ним сравниться. Сэр! Я слишком многим обязан вашему отцу. И мне бы хотелось что-то сделать для его детей. Для вас, и для... - он хотел сказать "для Эйбби", но постеснялся, - для миссис Фронтайн.

Он произнёс всё это от чистого сердца, хотя не имел понятия, в каких отношениях Джон Риддон был со своим отцом. Но так ли это важно?

Нат - плантатор


А это - его конь

Джон посмотрел на отставного сержанта с недоверием. Наверное, учитывая все обстоятельства ему было бы уместнее категорично заявить – «лучшее, что вы можете сделать – это оставить нас в покое» и уйти с высокомерным видом, но Риддон промолчал. И даже слегка прикусил нижнюю губу, чтобы не сказать не слова.

Сколько раз он видел, как чужие люди начинали улыбаться при одном только упоминании имени его отца? Сколько хвалебных слов он слышал в его адрес? Справедливости ради Джон даже признавал эти слова в чем-то правдивыми. Конечно, полковник Риддон был отменным офицером, кто бы спорил. И довольно недурным человеком. Настолько недурным, что, даже, несмотря на неодобрение некоторых его действий, сын все же в глубине души его уважал. Иначе не хранил бы данное ему обещание более десяти лет. Правда, вот в факт знакомства этого янки с отцом Джон как-то не верил. Он бросил на Ганна оценивающий взгляд, пытаясь определить сколько тому было лет в Мексиканскую войну. Явно не больше двадцати.

- Вы же тогда были рядовым, – уточнил Риддон и слегка вопросительно посмотрел на бывшего сержанта.

На войне, конечно, всякое бывает, но Джону все же было сложно уверовать в тот факт, что офицер старшего командного состава стал бы лично учить какого-то зеленого новобранца.

Нат мог бы многое рассказать Джону Риддону, но не знал, насколько тому это было бы интересно. Поэтому он добавил только:

- Я видел вас. Издали. Вам было лет 14-15. Тогда я уже получил сержантские нашивки. - Нат опустил перечисление своих заслуг в мексиканскую войну, за которые дважды получал повышение. - Я знал, что полковник болен, очень хотел его увидеть. Мне удалось добиться увольнительной. Я очень спешил, надеялся застать его живым... А приехал только на похороны...

Нат вздохнул и отвернулся на пару секунд. Но когда снова посмотрел на Риддона, лицо его было спокойным. Может, чуточку более грустным, чем обычно.

Нат - плантатор


А это - его конь

Джон, конечно, мог бы продолжить допрос и дальше и поинтересоваться, например, где похоронили полковника, но не стал. Он снова вернулся на стул, с которого поднялся с минуту назад и посмотрел на свои руки невидящим взглядом.

Мог ли он сказать, что для отца было несвойственно заботиться о всяких рядовых? Или, наоборот, свойственно? Наверное, нет. Парадоксально, но Джон не знал отца до такой степени. Слишком редко полковник Риддон бывал дома, чтобы сын мог изучить его натуру. Но все равно, как бы то ни было, после смерти отца Джон странным образом почувствовал себя одиноким.

Кажется, янки сказал, что видел его на похоронах. Это было похоже на правду – Джон стоял возле гроба полковника столь долго, насколько это оставалось возможным. Но Ганна он не помнил совершенно. Впрочем, он не запомнил бы его, даже если бы тот тогда обратился к нему напрямую. Риддону было тогда не до разглядывания малознакомых военных…

- Да, отец болел перед смертью, - спокойно подтвердил Джон, взяв себя в руки и снова взглянув на собеседника, - ему не стоило подрывать здоровье и служить до последнего в боевых частях. Но он говорил, - Риддон мрачно усмехнулся, - что ему не хочется расставаться со своим полком. Собственно, потому и отказался от повышения, хотя предлагали не один раз. Служил не для карьеры.

Джон вздохнул. Чтобы стоило отцу еще тогда, после Мексиканской войны уйти в отставку? Он ведь хотел. Тогда, возможно, он был бы еще жив, возможно, мама прожила бы дольше возможно, они с Эйбби не оставались бы сиротами при живом отце.… Да, конечно, он больше не сердился на полковника - что проку сердится на покойного? – но все же воспоминания были слишком болезненны. Настолько, что заставили его отступить от привычной вежливой сдержанности.

- Поэтому я и не пошел по его стопам, - сказал Риддон в приступе откровенности, - не пошел в Вест-Пойнт, хотя он этого хотел. Ненавижу армию.

Только сказав то, что сказал, Джон понял, что ляпнул лишнего и покраснел. Все-таки, несмотря на всю свою серьезность, Риддону-младшему было немногим более двадцати пяти лет, и он был далеко не такого спокойного нрава, каким бы хотел обладать. Но обычно вел себя уверенно, изо всех сил стараясь скрыть от других свое смятение. Как ни крути, раскисать ему, как главе семьи, было нельзя.

Чтобы замять свое неловкое высказывание, наверное, дикое для бывшего подчиненного отца, Джон продолжил:

- И да, я тоже рад, что папа не дожил до Гражданской войны. По крайней мере, умер спокойно, в мире. Хотя, - Риддон помедлил, но все же сказал, - мне все же иногда не хватает его поддержки. Его уверенности, когда я не знаю, что надо делать, а что нет.

Джон замолчал и снова опустил взгляд в пол, даже сам себе не в силах объяснить, какого чёрта наговорил помощнику мэра всё это и выставил себя в дурном свете. Неблагодарный сын, неуверенный в себе мальчишка.… Впрочем, он был уверен, что этот янки никому не скажет. Да и не поймет, наверное…

- Сэр! Послушайте меня. Есть такие люди, которые нужны всем. Люди, у которых очень большое сердце, поэтому к ним и тянутся. А жизнь коротка. Если бы человек жил столько, сколько хочет, у него на каждого хватило бы времени. Но может быть, ваш отец понимал, как много ему дано и как мало у него времени, чтобы отдать хотя бы часть тем, кто в этом нуждается? Наверное, быть сыном такого человека нелегко. - Нат неожиданно подошёл и присел перед Риддоном на одно колено, как он это делал во время того, самого первого разговора с Эйбби. - Я не знаю, как тут быть и может ли быть вообще хоть какой-то выход. Мой отец был пьяница и бездельник. Всё, на что его хватало, это притащиться за полночь и избить меня, или наорать на мать. Сестра выскочила замуж при первой же возможности, чтобы только не жить больше с ним рядом. Но однажды, когда он был трезв, он стал рассказывать мне о том, как они плыли в Америку, на большом корабле, полном людей. Как там было тесно и его жене стало плохо. Она тогда как раз носила под сердцем меня. И как он метался по кораблю в поисках доктора, а доктор оказался голландец и они долго не могли понять друг друга... Я на всю жизнь этот разговор запомнил. И хорошо, что он был, потому, что когда я вспоминаю отца - я вспоминаю именно то, как он сидел, свесив руки между колен, и рассказывал. Всё остальное - чепуха в сравнении с этим. - Нат запустил пальцы в свои короткие волосы и невесело усмехнулся, посмотрев на Риддона снизу вверх. - Я думаю, он любил меня, просто сердце его было таким... на один разговор. До того, как полковник Риддон первый раз вызвал меня к себе, я понятия не имел, что есть люди, сердце которых огромно. Наверное, такие долго не живут, потому что отдают себя без остатка. - Он, наконец, решился и сказал прямо: - Я знал, что у полковника есть сын, в котором он души не чает. Стыдно признаться, но я ревновал совершенно зверски. Не зная вас, ревновал. А может, не один я... Какой-то парень был сыном полковника Генри Риддона, а я, любя его всем сердцем, был всего лишь одним из его солдат! - Нат невесело засмеялся, но тут же оборвал смех. - Со временем это прошло. Я как-то смирился с тем, что полковник - он для всех, а не для меня одного. И я просто служил и старался вести себя так, как учил он. Не всегда выходило, но я старался. И постепенно понял, что то, что я служу именно у него - это уже так много, что ревновать попросту глупо. Большего я не заслуживаю. И если какому-то парню повезло быть сыном полковника Риддона - значит, он достойнее меня. Теперь я вижу, что так оно и есть.

Нат развёл руками и улыбнулся, продолжая сидеть на одном колене, с таким видом, будто это было самым удобным положением для его ловкого тела.

Нат - плантатор


А это - его конь

В ответ на комплимент янки Джон лишь недоверчиво усмехнулся. Достойнее он, как же…

- Да, конечно, мне повезло, - не стал отрицать Риддон. – Хотя, по-хорошему, вам бы стоило завидовать не мне. Настоящими сыновьями для него были такие как, - Джон задумался, - ну, тот же Клейтон, О’Доннелл, Бредфорд и прочие воспитанные им офицеры. Никогда не забуду, как зашел к отцу в кабинет, а он плачет навзрыд – узнал из газеты о смерти капитана Дугласа, которого знал еще сержантом. Я ни разу не видел раньше, чтобы отец так плакал. Даже над родственниками.

Риддон вздохнул, постепенно возвращаясь к своему прежнему уверенному тону.

- Но, наверное, это и верно, - сказал он, с секунду подумав, - заботиться, в первую очередь, о тех, кто в этом нуждается. Я же особо не нуждался.

Джон не любил откровенничать, тем более, с незнакомыми, но сегодня как-то слишком разболтался. То ли от излишних переживаний с этим фондом, то ли просто из-за того, что он слишком давно не имел возможности поговорить об отце. И сейчас он понимал, что, успокоившись, надо переводить разговор на деловые рельсы, но как-то не мог сразу найти нужных слов.

Надо сказать, на выходку сержанта Риддон не обратил особого внимания, он был достаточно для этого хладнокровен - пусть янки сидит на полу, если охота.

- Я плоховато знал капитана Дугласа, - честно признался он. - Поначалу мне довелось служить у капитана Кевина О'Донелла. Полковник как в воду глядел, когда сунул меня именно в его роту. Наверное, мне как раз такого начальника не хватало. Капитан О'Донелл мог славно оттрепать за шкирку, если нужно, но никогда не позволял себе оскорбить или унизить другого человека. С ним было просто. Бредфорд - тоже хороший человек. С Джефом Клейтоном я лично не сталкивался, но слышал много хорошего. Да, это были славные офицеры. Ваш отец умел работать с кадрами. Но вам вряд ли сейчас интересны подробности.

Странно выходило: именно сегодня, получив известие о смерти сестры, Нат очень нуждался в собеседнике, с которым можно говорить откровенно. И появился Джон Риддон. Разговор ушёл к делам минувшим, как это иногда бывает между друзьями. Но друзьями они не были. Нат понимал, что Джон Риддон должен злиться на него из-за сестры. Вряд ли этот парень, сидящий перед Натом на стуле, простит янки его откровенное признание. Если бы можно было вернуться назад... Нет, всё было бы точно так же. Хотя теперь Нат понимал, что Джон Риддон стал для него так же дорог, как и Эйбби. Даже если сам сын полковника Риддона этому и не поверит. Следовательно, пойти против желания Джона Риддона Нат мог лишь в одном-единственном случае: если бы сама Эйбби этого захотела. А случится ли такое чудо - Нат пока и предположить не мог.

Мысли промелькнули в голове отставного сержанта очень быстро. Пауза оказалась слишком короткой, чтобы Джон Риддон смог что-то ему ответить, если вообще слова Ната нуждались в ответе.

- Вы пришли из-за расписки, которую я передал вашей сестре? - спросил Нат прямо, полагая, что вряд ли Эйбби утаила от брата, что помощник мэра передал ей в церкви, и не видя другой реальной причины, зачем бы мистеру Риддону потребовалось его увидеть.

Нат - плантатор


А это - его конь