В ответ на стук в дверь она подняла голову от бумаг и сказала "войдите", почти наверняка зная, что это Марк Кэмерон - мистер Сайбер уехал, а остальные обитатели "Мокрой Пади" явно вошли бы в кабинет без стука.

- Доброе утро, мэм, - поздоровался он для начала.

Наверное, следовало спросить миссис Аббигейль, не против ли она поговорить о важном деле, получить её согласие потратить несколько своих драгоценных минут и выслушать всё то, что он может сказать по поводу... и тому подобное. Но вообще-то Марк считал, что если бы миссис Фронтайн не была расположена разговаривать - она не приглашала бы его войти. Так что все остальные церемонии становились лишним словесным балластом, от которого Марк предпочитал избавляться даже в детстве. Спрашивать Эйбби, как бы она посмотрела на возможность заплатить налог и не зависеть от милости янки, Марк тоже не стал. Понятное дело, миссис Фронтайн такой вариант вполне бы устроил. Поэтому Марк шагнул ближе и начал с основного:

- Я узнал, что возможно, смогу одолжить вам денег на то, чтобы заплатить налог. - Самое время было смутиться такой категоричной постановки вопроса, тем более что Марк ещё ничего не знал наверняка. Но он не стал смущаться и добавил: - Это не точно, но есть надежда, что сохранился мой довоенный вклад в один банк, который до сих пор ещё не разорился.

Предложение помощи мистера Кэмерона да еще сделанное в такой категоричной форме удивило ее не на шутку и заставило растеряться. Нет, конечно, мысли о займе нужной суммы у кого-нибудь из родственников или старых друзей посещали голову пока еще хозяйки «Мокрой Пади», но она сознавала, что у них вряд ли есть даже лишняя сотня долларов, не говоря уж о тысяче. Но все же речь шла именно о хорошо знакомых людях, а не о посторонних. К тому же они с Джоном и так уже порядком впутали мистера Кэмерона в свои сомнительные дела, чтобы еще иметь наглость снимать с него последнюю рубашку. Вздохнув, Аббигейль встала из-за стола и, обойдя его, пригласила гостя:

- Присаживайтесь, сэр.

Конечно, можно было бы отправить Марка с подобными разговорами прямиком к Джону, но Эйбби сочла это слишком грубым. А обижать мистера Кэмерона ей не хотелось. Опустившись на стул, она сказала мягко, но слегка смущенно из-за того, что приходится касаться такой деликатной темы, как денежные трудности семьи:

- Спасибо, вы очень добры, но, боюсь, мы не можем принять вашу помощь. Это очень большая сумма – вам она самому может скоро понадобиться, а вернуть ее сразу у нас, боюсь, не получится.

- Миссис Фронтайн! Я понимаю, я вам - никто. И наверное, не имею права...

И посмотрел куда-то в сторону, тихо вздохнув сквозь зубы. Объясняться Марку всегда было тяжело. Наверное поэтому он предпочитал оставаться при своём мнении, ничего никому не поясняя, чем иногда здорово доставал других людей, попросту не могущих понять, что у него на уме. Но сейчас этот номер не проходил. Поэтому Марк пару секунд успокаивался и собирался с мыслями. А потом посмотрел на женщину - и во взгляде его появилось что-то строгое, будто он разом сделался старше.

- Выслушайте меня, леди. Ещё до войны мы с братом продали родительский дом. Ему нужны были деньги на его ранчо. Я бы никогда дом не продал. Сумму мы поделили пополам и положили в банк, каждый на своё имя. Дом был хороший, мы выручили за него больше шести тысяч. Эл сказал мне вчера, что Сэлли заплатил налоги за ранчо, и банк не разорился. Я не сразу сообразил, что это может означать. - Марк пожал плечами, признавая собственную оплошность. - Если деньги не пропали - на моём счету должно быть больше трёх тысяч золотом. Мне и через сто лет не понадобятся эти деньги. Я не прикоснусь к ним... - Тут Марк вынужден был взять паузу, потому что начав говорить, как-то само собой высказал одну вещь, в которой сам себе никогда не признавался. Но как объяснить, что он имеет в виду? Несколько нервным движением проведя рукой по волосам, Марк снова посмотрел на хозяйку "Мокрой Пади". - Если эти деньги не пропали... Понимаете, моего дома больше нет. Если эти деньги помогут сохранить ваш дом - это... Это большее, на что я могу надеяться. И вам не придётся зависеть от янки.

Теперь он не сводил с Эйбби настороженного взгляда, потому что сказал гораздо больше, чем мог бы произнести вслух при любом другом человеке.

Думала она не о налогах (это было бесполезно – слишком многое зависело от случая), а о своем собеседнике. Судя по всему, Марку был очень дорог родной дом, раз его продажа показалась ему едва ли не святотатством. Аббигейль не знала, почему так – ей тоже было жаль своего сгоревшего дома в Саванне, но больше ее тяготила утрата привычного круга старых друзей и родственников в Джорджии, нежели потеря здания. Но задавать вопросы Эйбби сочла неделикатным. Вместо этого она продолжила свою мысль, явно сомневаясь:

- Я, правда, не против, но не знаю, как к этой идее отнесется Джон. Он очень не любит жить из милости, - признала миссис Фронтайн, - потому-то мы и предпочли перебраться в Техас, а не остались на плантации, где я жила во время войны. Но я с ним поговорю, - пообещала Аббигейль и встала со стула.

Разумеется, по идее, хозяйке фермы было необязательно спрашивать разрешения Джона. Его опекунство было не более чем формальностью, необходимой для оформления некоторых бумаг, но всё же принять решение без совета с братом Эйбби не могла. Она сочла бы это проявлением неуважения.

С самого начала знакомства Марк очень мало разговаривал с Джоном Риддоном, поэтому не мог себе представить, как среагирует этот человек на его предложение, в котором сам Марк никакой своей заслуги не видел. Да, так получилось, что у него может оказаться нужная сумма. Но он её даже не заработал, она у него просто есть, как факт, потому что его брат потребовал раздела родительского имущества. Было время, когда Марк хотел просто оставить всё Сэлли - и не возвращаться больше к этому вопросу. Хорошо, что не сделал так. Сейчас Марку хотелось быть полезным миссис Аббигейль и её брату. Хотя перед Риддоном он почему-то слегка робел. Может быть, потому что хотел стать этому человеку другом, что вообще-то с Марком случалось редко. Обычно он не стремился сам найти подход к тому или иному человеку. Всё получалось само, как с Элом или Августом, или не получалось вовсе, от чего Марк совершено не страдал. Он вообще очень философски относился к наличию друзей. Хотя и признавал, что лучше их иметь, чем не иметь. Но мистера Риддона он даже пока не решался называть просто по имени, хотя они и были одного возраста и кое-что уже ухитрились пережить вместе.

Марк тоже поднялся и теперь ждал, что ответит Эйбби.

- Да, конечно, как пожелаете. Джон должен быть в подвале, он заделывает крысиные норы, - вспомнила Аббигейль свой утренний разговор с братом, - позвать его сюда?

Миссис Фронтайн подумала, что, действительно, мужчинам будет легче обсудить все между собой, без ее посредничества. Ведь все равно, так или иначе, Джон захочет поговорить с Марком лично. Единственное – Аббигейль немного опасалась, что брат откажет Марку с порога, но даже в этом случае решила не вмешиваться – если мистер Риддон посчитает, что принять помощь от малознакомого человека – это чересчур, то значит, так оно и есть. Эйбби доверяла брату.

- Нет, не надо. Я лучше пойду, помогу мистеру Риддону. Заодно и поговорим. Спасибо.

Он взглянул на Эйбби, потом всё-таки смутился, отвернулся и поспешно вышел из кабинета. Впрочем, смущение никогда не мешало Марку делать дело. Где вход в подвал - он уже имел представление, поэтому тут же направился на поиски Джона Риддона. Марку совершенно не казалось правильным, что едва встав на ноги, брат Эйбби уже лазит по подвалу и возится с крысиными норами, но уж коли хозяин дома проявил такую инициативу - почему ему не помочь? Так что Марк отыскал мистера Риддона с двумя вполне честными намерениями, хотя и предпочёл начать с того, которое касалось чисто бытовых проблем. Так было проще.

- Давайте, я вам помогу, - предложил он, едва завидев Джона.

Возня с домом была для Марка вполне естественной. Они с отцом частенько на пару возились с какими-нибудь мелкими домашними неполадками. Дом миссис Фронтайн был солидно меньше дома Кэмеронов в Сан-Антонио, но в нём так же легко было ориентироваться и он так же требовал постоянной заботы.

- Надо поговорить, - добавил Марк, всё-таки не собираясь оттягивать сложный разговор "на попозже". - Насчёт налогов. Я кое-что узнал вчера от Элмара. В общем, выяснилось, что тот банк, в котором у меня лежали деньги от продажи родительского дома, не разорился. Значит, и деньги могли сохраниться. Три с половиной тысячи, если не считать проценты. Мистер Риддон! - Марк прямо посмотрел на Джона, понимая, что сейчас вполне может получить нелицеприятный ответ и заранее смиряясь с тем, что придётся уговаривать и объяснять, и может быть, даже безрезультатно. - Вы могли бы занять у меня нужную вам сумму, скажем, на год, и оплатить налог, чтобы не зависеть от милости этого янки.

Примерно от таких мыслей Джона и отвлек Марк Кэмерон и два его честных предложения. И если первое – помочь в работе, Риддон воспринял вполне спокойно – второе его удивило. Он не мог даже представить, что в такие тяжелые времена как сейчас, кому-то может прийти в голову ссужать деньги, причем без ясно выраженного обеспечения. Будучи в мерзком настроении, хозяин дома даже слегка скептично усмехнулся – надо же, парень так мило предлагает им избавиться от милости янки и тут же впасть в зависимость от него самого. Впрочем, понимая, что своими вредными мыслями он просто платит дань плохому расположению духа, озвучивать свои соображения Джон не стал. Кэмерон казался ему слишком простодушным человеком для какого-то изощренного обмана, а ничего другого Риддон сейчас не боялся.

- Спасибо, Марк, - вполне искренне, хоть и сдержанно поблагодарил он собеседника и, протягивая ему ветошь, заметил, - а ты отдаешь себе отчет, что мы можем и не вернуть долг через год? Все-таки единственное, что у нас есть – это земля, а ее не сегодня-завтра могут отобрать. Мои предки, правда, не гнушались долгов, иные даже убегали в соседние штаты, - заметил Риддон с легкой усмешкой, иронизируя больше над собой, чем над собеседником, - но поддерживать эту семейную традицию у меня как-то нет особого желания.

- Кто знает, что будет через год, - признал он наконец.

И опять перед ним стояла проблема: либо сказать всё, потому что иначе не объяснить свои мотивы, либо не говорить ничего и понадеяться просто переупрямить брата Эйбби. Не то, чтобы второй вариант казался Марку недостижимым, но он хотел стать ближе к этой семье. А это требовало больше откровенности. Хотя, может быть, как раз в разговоре с Риддоном было проще. Он - человек серьёзный и достаточно хладнокровный, чтобы воспринимать то, что ты говоришь, без лишних эмоций.

- Джон! - Стоя на одном колене, Марк продолжал заталкивать ветошь в дырку. Обратиться к брату Аббигейль по имени у него получилось как-то само, может быть в ответ на простое обращение самого Риддона. - Примерно за три года до войны моих родителей убили мексиканские бандиты. Я был с ними в тот день и тоже должен был умереть. Но я выжил. Мама спасла меня. Половина пуль досталась ей. - Он говорил спокойно, хотя каждый раз, вспоминая трагические для его семьи события, чувствовал, что где-то внутри начинает шевелиться липкий, холодный ком, мешая дышать и одновременно заставляя сердце биться чаще и яростнее. - Через некоторое время пришлось продать наш дом. На это были причины, но всё равно... - Он поднял голову, посмотрев на Риддона. Дёрнулась какая-то мышца на щеке, но Марк продолжил, не сбившись: - Я не смог сберечь дом своих родителей. Эти деньги, если они всё-таки сохранились - они мои, но я не имею на них права. И если всё так совпало - может быть, они помогут уберечь ваш дом? Это будет... правильно. - Он пожал плечами, словно ему было бы странно, если бы кто-то пришёл к иным выводам. - Ну не зря же они не пропали.

Он машинально подтолкнул комок ветоши поглубже, чтобы прочнее засел в крысином ходу.

Джон несколько секунд внимательно смотрел на присевшего возле стены Марка, потом кивнул.

- Сочувствую, - сказал он просто, понимая, что собеседнику нелегко дались последние признания, - лишиться в одночасье семьи – этого не пожелаешь и врагу. Однако…

Риддон вздохнул, не зная как объяснить Кэмерону, что дело вовсе не в мотивах. Он был далек от мысли приписывать рейнджеру какие-то корыстные интересы – что с них с Эйбби возьмешь? Просто брать в долг, зная, что можешь не вернуть – это не совсем достойно. Правда, отказываться сразу и категорично Джон тоже не стал – не настолько он был горд, чтобы не использовать лишнюю возможность сохранить сестре хотя бы часть имущества.

- Простите, сэр, но просто под расписку я деньги у вас не возьму, - прямо сказал он, - разве что под залог земли.

Сидя на одном колене у стены, Марк поднял наконец голову и посмотрел на Риддона.

- Пусть будет так, - согласился он. - Но у меня есть одна просьба. Не совсем скромная. - Марк уже разговорился и сейчас ему было легче произносить вслух то, о чём он думал. Хотя всё-таки он посмотрел в пол, будто хотел убедиться, что хорошо заткнул крысиный ход. - Может быть, вам понадобится работник на ближайший сезон? Обещаю вести себя тихо и ни с кем не драться.

И он снова поднял голову, непроизвольным движением отбросив со лба мешавшую прядь волос. Ему вообще следовало бы постричься покороче и побриться. Но до этого момента на такие мелочи времени не хватало.

Джон посмотрел на Марка очень пристально – он не ожидал от рейнджера подобной просьбы. Нет, конечно, надежные люди на ферме были нужны – Риддон и сам думал об этом с минуту назад, но все же странно, что Кэмерон предложил свои услуги сам. Марку не было никакой выгоды торчать в захолустном округе Ньютон, тогда когда он мог с гораздо большим успехом работать у брата на ранчо (Эйбби успела рассказать Джону то, что узнала от своего гостя в первую встречу) или у какого-нибудь другого землевладельца за четко оговоренную плату. «Мокрая падь», над которой, ко всему прочему, нависла угроза продажи с торгов, была в этом плане очень ненадежна. Конечно, с другой стороны, желание кредитора сделать ранчо доходным, чтобы его деньги не вылетели в трубу, было понятно, но тогда к чему эти разговоры о погибшей семье? Риддон даже раскаялся, что необдуманно предложил отдать землю под залог, но подобная слабость длилась лишь секунду. Деваться ему было все равно некуда – скорее всего, для уплаты налогов в любом случае пришлось бы заложить землю, другой вопрос – кто бы сейчас согласился дать деньги в долг под такое ненадежное обеспечение? Разве что саквояжник какой-нибудь да и то под грабительские проценты… Джон, кстати, вспомнил о процентах, но решил обсудить этот вопрос позже. В конце концов, с деньгами Марка еще ничего не ясно – банк мог разориться, рейнджер мог передумать, янки могли их выселить до того, как они уплатят налог, самого Джона могли посадить в тюрьму – много всего могло случиться, так что детали было бы разумнее обсудить позже. Сейчас стоило подумать не опасно ли брать себе в дом такого странного работника…

Конечно, казалось бы, удивительно, что Джон сомневается в благородстве Кэмерона после того как тот столько раз доказывал свою порядочность, но на это были свои причины. Все-таки Риддон вырос в изрядно изолированном городке, в кругу довольно тесно знавших друг друга людей. В приличном обществе довоенной Саванны редко можно было бы встретить чужака, о жизни которого ничего не было бы толком известно. Тесная сеть знакомых, охватывающей весь Юг, позволяла навести справки о любом приезжем. Поэтому недоверие к непонятно откуда взявшимся людям, какими бы хорошими они не казались на первый взгляд, пульсировало в жилах Джона вместе с кровью. А тяжелые времена Реконструкции только усиливали это недоверие. Хотя, конечно, до фанатизма в этом деле доходить было нежелательно, и Риддон это понимал. Техас не Джорджия и жить по-старому уже не получится. Кому-то из новых знакомых так или иначе придется довериться. Поэтому Джон усилием воли погасил зародившуюся в сердце подозрительность, хотя и не отказался от своего намерения расспросить гостя о причинах его просьбы.

- Ну, иногда подраться стоит, - спокойно ответил он на слова Марка, - места здесь не самые тихие. Просто этого не стоит делать без крайней нужды, особенно в присутствии леди, - пояснил Риддон, - а так твое предложение получается весьма кстати. Работы на «Мокрой Пади» более чем достаточно.

Джон аккуратно провел рукой по стене, сглаживая поверхность и убирая остатки глины, и продолжил:

- Но я не буду скрывать – меня удивляет твое намерение остаться здесь. Аббигейль сказала мне, что у тебя в Техасе брат. Разве его семье не нужна помощь на ранчо?

Вопрос был искренним – Риддону было дико слышать, что кто-то пренебрегает интересами родных людей ради сомнительного удовольствия помочь незнакомым фермерам.

- У нас никогда не было близких отношений, - признался Марк, не глядя на Джона. Более того, чувствуя, что краснеет и мысленно благодаря не слишком яркое освещение в подвале. - Он хороший человек. Но он рано отделился от семьи. Отгородился. Я никогда не мог этого понять... - Марк повернулся к Риддону и больше не отводил взгляда. - Понимаешь, мой отец меня ни разу пальцем не тронул, хотя я никогда подарком не был, дрался по любому поводу. А Сэлли был такой спокойный, правильный. Он старше меня на восемь лет. Они свои личные разборки от меня скрывали, но я знаю, что Сэлли здорово от отца доставалось. За что?.. Я как-то спросил, но отец ответил, что есть вещи недопустимые для мужчины и джентльмена. И если я что-то подобное сделаю - мне тоже мало не покажется. Потом Сэлли выпросил у отца денег, чтобы купить участок земли, женился и занялся своим ранчо. Вроде бы всё успокоилось, мы стали даже как-то дружнее... на расстоянии. Мама всегда беспокоилась о его семье. Почему я не спросил у неё, что случилось? Всё откладывал, стеснялся. А потом, когда родителей убили... - Марк вынужден был сделать паузу и глубоко вздохнуть. Потом продолжил: - Я лежал раненый, в родительском доме, в Сан-Антонио. За мной ухаживала одна женщина, соседка. Сэлли как только понял, что я жив - так сразу уехал на своё ранчо. Даже когда я встал на ноги, на могилу к родителям меня проводил не он, а один рейнджер, Август МакЭлрэй. Он за мной присматривал, навещал. Без этого человека я бы умер, потому что тогда я хотел умереть. Потом я ушёл в рейнджеры. Я иногда бывал на ранчо Сэлли, но он будто тяготился моим присутствием. Тогда я решил ему не мешать. - Марк пожал плечами. - Это его жизнь. Я не вправе вмешиваться, если он этого не хочет.

Марк забрал глину, которой Джон заляпывал дыры, и занялся тем отверстием, которое уже забил ветошью.

- По-твоему, я поступаю неправильно? - спросил он, не глядя на Риддона, потому что был почти уверен в ответе.

Джон отрицательно покачал головой – какой иной ответ он мог дать?

- Да нет, все правильно, - согласился Риддон с мнением Марка, задумчиво соскребая с рук приставшую глину, - зачем навязываться людям?

Возможно, это звучало как намек на то, что Кэмерон и к хозяевам «Мокрой Пади» навязался, но Джон имел в виду не это. Все-таки война и Реконструкция изрядно упростила нравы на Юге, так что тот факт, что бывший солдат оставался на какой-нибудь ферме помогать хозяевам, не являлся чем-то противоестественным или странным. Южные штаты всегда славились гостеприимством, а менять свои традиции только из-за того, что они проиграли войну, конфедераты не хотели. Тем более, учитывая потери Конфедерации на войне и отмену рабства, рабочих рук в окрестных хозяйствах откровенно не хватало. Так что придираться и гнать лишнего человека со двора, Джону даже не пришло в голову. Другой вопрос, что Риддона удивила откровенность Марка. Не то, чтобы Джона она раздражала, напротив, он ценил прямоту в людях и предпочитал слушать правду, а не вежливую ложь, но все же дела семьи считал темой сугубо приватной. И хотя сам Риддон был в похожем с Марком положении (частично он тоже покинул Джорджию оттого, что почувствовал себя лишним в чужом доме) - но все же делиться своими переживаниями с посторонним человеком никогда бы не стал. Но на откровенность собеседника нужно было как-то реагировать (пусть Джон ее и не просил), тем более что парень явно смутился. Как ни был Риддон суров, все же ему не хотелось обижать гостя.

- Вообще-то я сам хотел попросить тебя задержаться у нас, - сказал Джон, ножом помогая себе запихивать ветошь в следующую нору, - мне ведь на случай поездки сестру оставить и то не с кем. Разве что на негров, но на них слабая надежда.

Риддон понимал, что, по сути, предлагает Марку выполнять роль телохранителя при Эйбби (и не сказать, что с легким сердцем), но другого выхода у хозяина дома сейчас не было.

Откровенность не была чем-то необычным для Марка Кэмерона. Он был недоверчив к мало знакомым людям и вообще ничего о себе не рассказывал. А то и вовсе отмалчивался, предпочитая держать рот на замке. Но мог вдруг поверить постороннему человеку, руководствуясь скорее каким-то внутренним чувством, чем здравым смыслом. И тогда он становился очень откровенным. Правда, людей, с которыми Марк откровенничал, было очень мало. На данный момент всего двое: Август МакЭлрэй и Элмар Сайбер. Оба умели держать язык за зубами, когда дело касалось чужих тайн. Почему-то Марк признал "своим" и Джона Риддона. В противном случае, ничего бы ему не рассказал.

- Тогда мне надо съездить в Сан-Антонио, после того, как вернётся Эл, - продолжил Марк, немного успокоенный тем, что Джон воспринял его рассказ без особых эмоций и по привычке уже намечая план дальнейших действий. - Только сперва куплю лошадь получше. Думаю, если очень постараться - я могу съездить и вернуться недели за две. - Это была рекордная скорость даже для рейнджера, но Марк не видел в ней ничего необычного. Была бы лошадь. А ещё лучше - две. - Может, Эл согласится задержаться тут, хотя бы на несколько дней? - добавил он, искренне озабоченный безопасностью Эйбби. - Работать на ранчо он умеет.

- Я поговорю с мистером Сайбером об этом, - в ответ кивнул Джон, - хотя у меня сложилось впечатление, что он собирается задержаться здесь на какое-то время.

Риддон не был уверен, что Элмар посветил Марка во все детали своего плана насчет налогов, поэтому не стал затрагивать эту тему. Приедет Сайбер со своим рассказом о том, что успел узнать в Городке – там будет видно.

План Кэмерона насчет скорой поездки Джон мысленно одобрил. Как говорили древние - bis dat qui cito dat*, поэтому спешка была в данном случае оправдана. Риддон подумал о том, что не мешало бы предложить рейнджеру какую-нибудь из своих лошадей или хотя бы деньги на нее, но потом решил обсудить этот щекотливый вопрос чуть позже. Сейчас его волновало другое.

- Кстати, твой друг очень догадлив, - отметил Джон со слегка мрачным выражением лица (которое, вероятно, было мало заметно при тусклом свете лампы), - несмотря на все ваши с Эйбби ухищрения, он смекнул, что налоги мы не заплатили. Пришлось ему все рассказать, - серьезным тоном признался Риддон, вполне успешно сдержав в голосе сожаление – ему более чем не нравился такой поворот событий.

Джон забрал глину у Марка и продолжил:

- Я рассказал все, кроме того, чем янки мотивировал свой интерес в этом деле. Посчитал это излишним.

Риддон произнес последние фразы коротко и отрывисто – распространяться на эту тему было для него для крайности неприятно. Но поставить Марка в известность было нужно – на случай, если Джон не опоздал, и друзья не обсудили между собой дела «Мокрой Пади».

- Надеюсь на твое молчание, - добавил хозяин дома и, оставив свое занятие, внимательно посмотрел на Кэмерона, пытаясь по его реакции определить, говорил тот что-то Сайберу или нет.

- Эл - внимательный парень. Недаром командовал разведчиками, - сказал он прямо. - От него трудно что-то скрыть. Но я ему сказал только о том, что должен приехать янки с ордером.

Чужие тайны Марк берёг гораздо сильнее, чем собственные. Поэтому на все расспросы Эла действительно помалкивал, как на допросе у янки. Но оправдываться перед Риддоном Марк не счёл нужным. Поэтому, поглаживая стену, чтобы заровнять глиняную заплату, заговорил о другом:

- Если этот Ганн сунется к твоей сестре - я его убью, - сказал он как-то слишком философски, чтобы понятно было: решение он принял давно и тщательно обдумал. - Я ведь не ваш родственник. Так что и повесят меня одного.

Джон остановил работу и, прищурившись, посмотрел на Марка очень пристально. С точки зрения джорджианца, в заявлении Кэмерона ничего шокирующего не было – в конце концов, защищать леди от посягательств вольных ниггеров и оборванных янки – это первейшая обязанность южанина и джентльмена. Тем более что Риддон хоть и скрепя сердце, но все же был готов доверить этому рейнджеру охрану сестры на случай своего отъезда. Но вопреки логике и собственным убеждениям Джон чувствовал раздражение вместо одобрения. Он и сам не мог понять, почему так – в его душе причудливым образом смешивались и чувство вины за то, что позволил впутать сестру в сомнительную аферу, и опасение, что Кэмерон считает его трусом, который не в силах постоять за свою семью, и банальная ревность. Пытаясь совладать с чувствами, не делающими ему чести, Риддон молча повернулся к стене и упрямо принялся заталкивать выбившийся из норы кусок ткани. Правда, когда речь заходила о семейных делах, Джон начисто утрачивал всякое подобие здравого смысла, поэтому как ни старался - совершенно хладнокровно ответить не смог.

- А мне ты предлагаешь трусливо отсиживаться дома? – осведомился он спокойным, хотя и довольно прохладным тоном.