Естественно, приказы дона Фуэнтеса убираться Грегорио слушать не собирался - он ведь подчиняется алькальду, а не Фуэнтесу и вообще то, что говорилось в его адрес, Грегорио пропустил мимо ушей (так, по крайней мере, могло показаться внешне). На последние действия Фуэнтеса Грегорио только подобрался, готовый послать лошадь вперёд, если ей вздумается податься назад от маханий руками дона Фуэнтеса. Но лошадь Грегорио была довольно опытная и, что называется, "стреляная" - это был взрослый, сильный жеребец, на котором Грегорио ездил несколько последних лет: угонял скот, уходил от погони, бывал во всяческих переделках. Жеребец, кроме того что был силён и вынослив, был ещё очень нарядной игреневой масти - тёмно рыжий, с длинной шелковистой светлой гривой и светлым хвостом, и белыми "чулками" на всех четырёх ногах - эдакая шикарная лошадь, под стать любящему шиковать бандиту.

Теперь жеребец только повыше задрал голову, чтобы стоящему перед ним сеньору несподручно было достать до его морды, и, хотя немного занервничал, но шарахаться или убегать вовсе не собирался.

Какой-то человек выскочил из толпы и помчался бегом по улице, оглядываясь на ходу. Это был Чоло.

Уволенный из-за драки с Эрнесто Рамиресом метис Чоло жаждал мести. Он проработал при доме Перреро много лет и теперь винил Грегорио в своём спешном увольнении. Конечно, этот бандит не захотел своими руками расправиться с поровшим его конюхом и подсунул своего братца! А потом вообще подговорил алькальда уволить неугодного себе человека! Как такое можно стерпеть?! Чоло сидел мрачный в кантине Арройо и напивался с горя. И тут увидел через окно алькальда чуть не под ручку со своим врагом - Рамиресом. Какая удача! Вокруг алькальда собралась толпа! Чоло жаждал мести и счёл случай очень удобным, моментально бросив выпивку и выскочив на улицу. Все были так увлечены разборкой, которую учинил на улице Арройо сеньор Фуэнтес, что забывали смотреть по сторонам. Чоло прицелился в Грегорио Рамиреса из-за спины какого-то горожанина. Он не был хорошим стрелком и с кнутом обращался куда ловчее, чем с револьвером. Но расстояние было маленькое и он надеялся не промахнуться. В тот момент, когда Фуэнтес наступал на коня Грегорио, Чоло нажал на курок.

С близкого расстояния пуля пробила плечо сеньора Фуэнтеса навылет и угодила в грудь игреневого коня Рамиреса. Нужно быть слепцом или полным идиотом, чтобы с расстояния в несколько ярдов, выстрелив во всадника, попасть в пешего. Но во-первых, размахивающий руками сеньор Фуэнтес и задирающий голову жеребец Рамиреса не стояли, замерев на месте и прицелиться в них было не так-то просто. А во-вторых, как раз в тот момент, когда Чоло прицеливался, какой-то крестьянин дёрнул за повод своего гружёного мешками осла, чтобы подойти ближе к месту действия. Осёл упёрся, крестьянин дёрнул сильнее, но в этот момент осёл, осознав ошибку, шагнул вперёд, так что усилие крестьянина оказалось чрезмерным. Беднягу шатнуло и его локоть врезался в бок Чоло. Рука Чоло подпрыгнула - и пуля досталась совсем не тому, кому предназначалась. Перепуганный метис бросил револьвер и тут же ринулся прочь, как-то не подумав, что своим поспешным отступлением выдаст себя с головой.

После выстрела Грегорио успел заметить, как какой-то человек из толпы бросился бежать прочь и, соскочив валящегося на сторону коня, бросился за ним, расталкивая толпу впереди себя. К счастью, народа было не очень много. Протолкавшись, наконец, сквозь людей, Грегорио бросился по той же улице, что и убегавший человек.

Если бы у Горегорио не было оружия - Чоло рискнул бы остановиться и напасть на него. Но метис не надеялся на то, что Рамирес вступит в ним в рукопашную схватку. Тяжело дыша от страха, он бежал вперёд, надеясь заметить какую-нибудь калитку или открытую дверь. Но как на зло, все двери были закрыты.

Убегающий нёсся весьма энергично и Грегорио более всего боялся, что тот свернёт в какой-нибудь дворик и спрячется там или уйдёт через заднюю калитку и Грегорио потеряет его. Расстояние между ними никак не сокращалось, несмотря на все усилия Рамиреса.

Пробегая мимо фасада какого-то богатого дома, Грегорио выхватил из верёвочной корзинки цветочный горшок, коими очень любят украшать свои веранды мексиканцы, и метнул его в убегающую фигуру, целясь в голову.

- Не подходи! - крикнул он Грегорио, выставив нож впереди себя и сделав попытку отползти к ближайшему дому. И добавил, для верности: - Убью!

Заметив нож в руке метиса, Грегорио выхватил револьвер и взвёл курок.

- Брось нож! - потребовал он.

- Отпусти меня! - взмолился Чоло. - Это ведь наше с тобой личное дело. Я всего лишь выполнял приказ тогда! Ты сам разозлил алькальда!

Он выпалил всё это единым духом, думая только о том, что Рамиресу ничего не стоит пристрелить его сейчас. Особенно после того, как метис сам предпринял попытку убить Грегорио. Теперь младший Рамирес должен был, по понятиям Чоло, убить его хотя бы из мести. О том, что он только что ранил, а может быть, убил другого человека, Чоло как-то и думать забыл.

- Ничего себе - личное дело!! - закричал Рамирес. - Да ты убил дона Фуэнтеса!

Несмотря на приказ, нож Чоло так и не бросил, и Рамирес был в некотором недоумении, что ему делать. Чоло, конечно был вооружён, но нож - не равноценен револьверу. И потому стрелять в человека, у которого всего лишь нож, и который к тому же лежит и не может даже полноценно метнуть этот нож - наверное, будет считаться убийством.

Да, Чоло только что выстрелил в дона Фуэнтеса, но это не значит, что его самого нужно тут же убить - его нужно задержать и передать алькальду, то есть суду.
Грегорио посомневался ещё секунду.

Он прикидывал, что теперь любое его действие будет рассматриваться через призму его прошлого: "А не будет ли этот Рамирас и здесь бандитничать, прикрываясь защитой алькальда?" И потому Грегорио не хотел без нужды поднимать стрельбу на улицах Арройо.

Однако простого приказа бросить нож Чоло не послушался. Рамирес шагнул ещё ближе к лежащему противнику и снова крикнул:

- Брось нож! - при этом он выстрелил в землю справа от Чоло, ближе к руке, в которой тот сжимал этот самый нож.

- Нет! Не убивайте, сеньор Рамирес! - взмолился он ещё отчаяннее, сделав попытку перевернуться и подняться на ноги.

Придавив коленом левую руку Чоло и не выпуская его правую руку, Грегорио стал быстро разматывать свой щегольской шёлковый кушак. Поймав вторую руку метиса, он крепко связал его запястья. Теперь можно было перестать вдавливать Чоло коленями в землю.

Грегорио поднялся сам и приказал метису:

- Вставай!

Будучи достаточно ловким человеком, он без особого труда поднялся со связанными за спиной руками сперва на колени, а потом на ноги, и повернулся к Рамиресу. - Я не стрелял в сеньора Фуэнтеса! Я вообще стрелял в...

Тут он резко замолчал, сообразив, что если сказать - "Я стрелял в вас, а не в Фуэнтеса" - то Грегорио точно озвереет. Впрочем, Чоло не был таким уж отчаянным трусом, чтобы совсем терять голову. Он пытался сообразить, какой линии поведения ему лучше придерживаться, а попутно бросил быстрый взгляд по сторонам. Со связанными руками у него было мало шансов, к тому же, в конце улицы уже показалось несколько человек. И наверняка они шли на подмогу к Грегорио.

- Я хотел застрелить тебя, потому что боялся, что ты меня зарежешь, как алькальда! - выпалил он, понадеявшись, что выведет Рамиреса из себя и тот сделает какую-нибудь ошибку. К тому же, это была чистая правда.

- Иди! - скомандовал Рамирес. А потом всё же не удержавшись, схватил метиса за шиворот и с такой силой толкнул вперёд (то есть назад, по направлению к площади, где остался алькальд), что тому, чтобы не упасть, пришлось бы пробежать несколько шагов. С презрением посмотрев в след метису, Грегорио добавил: - Дерьмо! Кому ты нужен?! Ещё пачкаться об тебя!

Но тут же приткнулся, потому что фраза вышла какой-то детской и глупой. Он рассчитывал на то, что Грегорио озвереет и кинется в драку. И тогда можно будет покричать и позвать на помощь, мотивируя тем, что на него "бандит напал". Наверняка не все разобрались в том, что произошло у площади и кто-нибудь набросится на Рамиреса просто потому, что он - Рамирес, а значит, бандит и конокрад. Здесь всем была известна его бандитская семейка.

Но Рамирес оказался более хладнокровным, чем ожидал Чоло. Но ведь Чоло судил по себе. А он сам был всего лишь метисом, появился на свет в простой крестьянской семье и только волею случая выбился из пеонов в конюхи при алькальде. Он гордился своим положением, потому что не просто мотыжил землю, как его родители, а служил в богатом доме. Грегорио Рамиреса он воспринимал как обыкновенного выскочку, совершенно не задумываясь, что этот бандит может оказаться более высокого происхождения. С точки зрения Чоло, никакой бандит не может быть выше, чем конюх алькальда. И когда покойный Флавио Перреро не постеснятся при всех выпороть этого чересчур гордого выскочку Рамиреса, Чоло счёл, что так и надо и с удовольствием поучаствовал, воспользовавшись случаем показать своё "превосходство" над бандитом. Он совершенно искренне считал, что работа палача возносит его над Грегорио Рамиресом. Правда, следующие несколько лет пришлось жить с оглядкой, потому что Рамирес оказался на столько гордый, что прирезал алькальда в отместку за то, что тот его наказал. И хотя со временем Чоло привык и вроде бы начал понимать, что ради какого-то конюха Грегорио не полезет в чужой дом. Но когда Рамирес появился на гасиенде снова, к Чоло вернулся этот подсознательный страх возмездия.

Наверное, если бы он меньше ожидал гадостей от Рамиреса, он не нарвался бы на увольнение. Но так широко мысли Чоло не шагали. Оставшись без места, к которому он привык, Чоло попросту не знал, куда деваться. И его подсознательный страх перед Рамиресом логично перерос в желание отомстить. Но тут метису не повезло. Мало того, что теперь его обвинят в убийстве сеньора Фуэнтеса, так ещё и Грегорио одержал над ним верх, скрутив как какого-то мальчишку. И не поддался на провокацию, словно действительно на столько презирал конюха, что будто и не желал с ним расправиться за оскорбление. Чоло не поверил. С его точки зрения Рамирес просто решил, что если Чоло будут судить официально, это будет лучшая месть, чем если он прибьёт его собственными руками.

Метис побрёл по улице, размышляя о том, как несправедливо для него складывается ситуация. А навстречу уже спешили люди с Северьяно во главе. Алькальд послал его помочь Рамиресу. У Северьяно были свои соображения насчёт шустрого конокрада, моментально занявшего доверительное положение рядом с новым алькальдом. Телохранитель сеньора Модесто понадеялся, что Рамирес упустит Чоло, и тогда можно будет если не обвинить его в сговоре, то хоть алькальду станет понятно, что на Рамиреса нельзя полностью положиться. Но Грегорио справился. И Северьяно пришлось с этим смириться. Подбежав, он схватил бывшего конюха за плечо.

- Попался! - объявил он с таким выражением, будто это ему принадлежит честь задержания злоумышленника, а потом пробросил небрежно, обращаясь к Грегорио: - Сеньор алькальд будет тобой доволен. Он уже у себя в доме.

Прибежали и слуги сеньора Фуэнтеса, и один из них тут же сам вцепился в Чоло, явно намереваясь отбить добычу.

- Это наше дело! - заявил он.

Единственное, что вызвало в нём лёгкую тоску - это вид собственного кушака, удаляющегося вместе с метисом. Без него широкая шёлковая рубашка начинала выпирать из-под куртки пузырём. Такой разболтанный вид Грегорио никогда не нравился - младший Рамирес всегда ходил с кушаком, который плотно обхватывал его торс выше брюк и придавал элегантность всей фигуре. Этот кушак из дорогого шёлка Грегорио специально подбирал под цвет остального костюма...

Грегорио нахмурился и упрекнул себя в мелочности. Он постарался выкинуть кушак из головы и быстрее зашагал в след за всеми остальными.

Алькальд был уже у себя в кабинете и теперь с некоторым нетерпением дожидался вестей. Как-то странно начиналась у него служба Грегорио. Нет, сеньор Модесто был далёк от того, чтобы подумать, будто Грегорио приносит ему несчастья. Начать хоть с того, что именно благодаря Рамиресу сеньор Модесто получил наследство и стал алькальдом. Да и о заговоре Агапито Роблеса он ещё долго не узнал бы, если бы не Грегорио. Кстати, нежданный выстрел, под который подвернулся Фуэнтес, алькальд почему-то записал на свой счёт. Он не успел заметить, что за человек стрелял, поэтому тут же решил, что это подлый Роблес подослал к нему убийцу.

Ходя туда-сюда по кабинету, Модесто размышлял о том, что впервые за четыре года место алькальда не кажется ему таким уж спокойным и выгодным.

- Как только вернётся Рамирес - скажите, чтобы он сразу проходил ко мне в кабинет, - сказал он заглянувшему в двери секретарю. - Я жду его.

Высказав это, сеньор Модесто снова принялся мерить шагами паркетный пол своего кабинета.

Грегорио обошёл лежащую лошадь. Пуля попала в грудь спереди - на песке на этом месте набежала небольшая лужица крови. Грегорио вздохнул. "Конечно, если бы лошадь погибла во время погони, когда он находился где-нибудь в Техасе - всё было бы гораздо хуже! - однако такое утешение Грегорио мало успокаивало. - Теперь её заберёт какой-нибудь местный живодёр на шкуру и корм для цыплят..."

Грегорио уже передали, что его ждёт алькальд. В общем-то, это было и так понятно. Младший Рамирес оставил наконец лошадь и повернул к дому. Он знал, что на его физиономии всегда сличком отчётливо написаны все его чувства, а ему очень не хотелось, чтобы Модесто Перреро лицезрел его в таком расстроенном виде. Поэтому Грегорио постарался выпрямиться и принять независимый вид, хотя бы насколько это получится.

Спросив, где находится кабинет (Грегорио первый раз был внутри резиденции алькальда), он поправил рубашку, которая уже начала выбиваться из-за отсутствия кушака, постучал и вошёл, остановившись возле двери и ожидая, что ему скажет алькальд.

И всё-таки Модесто волновался. Воспитание не позволяло ему бурно выражать свои эмоции и о его беспокойстве можно было догадаться только по тому, что когда Рамирес вошёл, он повернулся к нему откуда-то из центра комнаты, по которой только что ходил туда-сюда, а не сидел спокойно в кресле за столом. Но несмотря на то, что на языке алькальда крутилась масса вопросов о покушении, он заставил себя заговорить сперва о другом:

- Ты можешь выбрать себе в качестве компенсации любую лошадь с моей конюшни, - сказал он. Как хороший хозяин, он должен был возместить своему служащему ущерб, который тот понёс во время службы. - Твои седло и уздечка внизу, в прихожей. - Выполнив долг и показав тем, что вовсе даже не волнуется, сеньор Модесто перешёл к насущным делам: - Так что это был за человек? Почему он стрелял?

Модесто смотрел на Рамиреса, ожидая, что тот наверняка выяснил, кто этот злоумышленник, и всё ему разъяснит.

После поимки Чоло, Грегорио возвращался на площадь позади всех и совсем не спешил, а потом ещё и задержался возле мёртвого коня. Времени у Северьяно было вполне достаточно, чтобы войти в дом и доложиться алькальду - ведь алькальд, как никак глава местной администрации. Грегорио был уверен, что как раз Северьяно-то первым делом побежит оповещать алькальда. Теперь Грегорио даже стало немного обидно за алькальда: Роблес под него копает, Фуэнтес - кричит на него прямо при всех на главной площади, и даже собственный слуга, приближенный телохранитель - вроде как пренебрегает своим хозяином и алькальдом!

- Это был Чола, - ответил Рамирес. - Вот его нож, - он положил на стол нож, который захватил с места задержания. - Пистолет он бросил, кажется, где-то там, на площади, не знаю, кто его подобрал. Мне он сказал, что стрелял на самом деле в меня, а вовсе не в дона Фуэнтеса. Правда, мне это показалось маловероятным: как можно умудриться так промахнуться?

Слова Модесто Перреро про седло, которое лежит в низу, и про то, что Рамирес может взять с его конюшни любую лошади, Грегорио, конечно же, не упустил из виду, но решил оставить эту тему напоследок. Он счёл неэтичным в разговоре с алькальдом перебивать общественные интересы своими личными.