Естественно, солдаты О'Доннелла (не занятые на дежурствах и суточных нарядах) обступили невероятно везучего мальчишку со всех сторон, с интересом прислушиваясь к его словам. Чем и привлекли внимание полковника Риддона, который как раз направлялся на внеочередную проверку военного имущества на оружейном полковом складе в сопровождении пары своих лейтенантов.

Отметив необычное оживление в столь ранний час возле полевой кухни, Риддон изменил маршрут своего следования и подошел к костру, чтобы узнать, в чем дело. Строгий и подтянутый полковник, несмотря на седину (слишком хорошо заметную в темных волосах), выглядел не старше своих сорока шести лет, если не моложе. Правильные и несколько тонкие черты лица его выдавали аристократическое происхождение, но никто бы не назвал цепкий взгляд внимательных карих глаз Риддона изнеженным. Внимательно осмотрев компанию у костра командир полка осведомился громким, привычным отдавать приказы, голосом:

- Что здесь происходит?

Взглядом Риддон искал кого-нибудь из офицеров, могущих прояснить ситуацию. К слову сказать, капитана О'Доннелла возле полевой кухни не наличествовало. За ним, конечно, послали, но благодаря некоторой спонтанности капитана сыскать его было задачей не из легких.

К полковнику откуда-то сбоку подлетел сержант Гилмор.

- Сэр! Моя группа была в охранении, вверх по берегу Рио-Гранде. Этот парень переправлялся через реку в стороне от брода, прямо в тумане. Его Нат заметил. Рядовой Ганн, - поправился сержант. - Мы его задержали. Мальчика утверждает, что он - один из отряда капитана Уайтхеда. Это тот парень из техасской милиции, который со своим отрядом погнался за конокрадами и пропал. Мальчишка говорит, что его зовут Август МакЭлрэй, и что он бежал из плена и почти две недели пробирался обратно в Техас. - Сержант оглянулся на закутанную в одеяло фигуру и добавил: - Ему здорово досталось. Вся спина располосована. И как раз похоже, что недели полторы-две назад.

В этот момент между солдатами к костру проскользнул Нат, бросил быстрый взгляд на полковника - и тут же присел перед Августом на корточки, положив ему на колено какую-то тряпку.

- Вот тебе рубашка, - сказал он негромко. - А то будешь теперь шастать в одеяле, как мексиканец.

Само собой, вмешиваться в разговор с начальством рядовой Ганн не стал, но и спрашивать разрешения поделиться с пареньком лишней рубашкой тоже не счёл нужным. Отдав, что принёс, он так и остался сидеть на корточках, с живым участием глядя на юного техасца.

Август тут же отставил миску, скинул с плеч одеяло и принялся одеваться. Его по-мальчишески худая спина поперёк была густо исполосована уже успевшими затянуться рубцами. Самого его это нимало не смущало и не трогало. Главное, что его накормили и даже поделились одеждой. Ещё бы сапоги кто подарил - совсем бы стало хорошо.

- Спасибо, - поблагодарил он Ната, и тут же снова схватился за миску, которая явно занимала его куда больше, чем присутствие полковника.

Полковник, тем временем, выслушав рапорт сержанта, обернулся к МакЭлрэю. Судя по внешнему виду последнего и его поведению, он, действительно, мог сойти за юного милиционера, только что вернувшегося из мексиканского плена. Но где же тогда остальные члены отряда капитана Уайтхеда? Ощущая, как сердце сжимается от самых дурных предчувствий, Риддон, минуя расступившихся солдат, подошел к Августу и, подтащив к его ящику какой-то чурбан, присел для разговора. Поведение полковника не соответствовало ни его возрасту, ни занимаемой должности, но Генри Риддон не обратил на это внимания – слишком важные вести мог сообщить ему этот техасский мальчишка.

- Что сталось с твоим капитаном и его людьми, Август МакЭлрэй? – спросил он прямо, напряженно всматриваясь в изможденное лицо мальчишки своим острым взглядом.

Надо сказать, что маневры Ната с рубашкой не укрылись от взора полковника, когда он слушал отчет Гилмора. По мнению Риддона в этом не было особой нужды (уж, наверное, техасская милиция найдет во что одеть своего юного солдата, не оставит голого), но все же бросил на Ганна одобрительный взгляд, чувствуя как крепнет у него симпатия к этому дерзкому северному мальчишке. Хороший паренек, что ни говори…

- Их повесили, сэр, - ответил он, со вздохом посмотрев на миску и отставив её в сторону. - В Санта-Хуанита. Это такая деревенька недалеко от границы. В Мексике. - Для наглядности он показал рукой в сторону Рио-Гранде. - Там они вокруг деревни обычно делают такую каменную ограду, а на въезде - большая арка.

Теперь Август жестикулировал уже двумя руками. Ему вообще было свойственно жестикулировать. Он старательно провёл ладонью в воздухе, изобразив, какая именно арка есть на въезде в Санта-Хуанита.

- Вот там их и повесили, - продолжил он. - Только арка маленькая, поэтому сперва повесили Джонса, Терри, Одли и Этвуда. А потом Калхоуна, Смита, Берни и Понсе. Всех. - Он кивнул головой в подтверждение своих слов, а потом поправил падающие на лоб тёмно-русые волосы и потёр нос. - Понсе - сам мексиканец, но они и его повесили. И Этвуда, хотя он был ранен и сам бы помер. И даже Одли, так что его девушка осталась без жениха. - Мальчишка развёл руками. - Потом должны были повесить меня и капитана Уайтхеда. Но тут прискакал какой-то офицер и стал орать, что все вокруг идиоты и что ему нужны пленные для допроса, чтобы повезти их в Солтилло. Пришлось ему забрать капитана и меня. А остальных уже повесили.

Он с каким-то странным упорством повторял на протяжении рассказа это слово "повесили", хотя внешне выглядел почти спокойно. А когда закончил, принялся подворачивать рукава рубашки, которая была ему велика.

Нат так и сидел на корточках перед ним, то есть, почти что у ног полковника Риддона, и с мрачным напряжением слушал рассказ.

Лицо полковника на протяжении рассказа МакЭлрея становилось все более и более непроницаемым, словно случайным взглядом или жестом Риддон остерегался выдать обуревавшие его чувства.

Значит, повесили.… Безусловно, данная весть не была для полковника такой уж новостью. Именно такую судьбу прочили офицеры на собрании отряду капитана Уайтхеда, обсуждая его внезапное исчезновение. Да и не такой ли удел ждал любого солдата американской армии попавшегося мексиканской стороне накануне почти неизбежной войны? Уж кто-то - кто-то, а окружающие Генри Риддона разведчики это понимали прекрасно. Хотя бы потому что сами могли завтра оказаться на месте казненных техасцев. Все это было понятно и ожидаемо, но всё же сердце полковника ударила тупая злая боль. Боль привычная и неотвратимая (как и утраты сопровождавшие его всю жизнь), но оттого не менее острая.

Однако чувства Риддона редко влияли на его здравомыслие. Он вполне допускал возможность того, что мальчишка может быть вражеским лазутчиком, склоненным мексиканцами к измене, если не деньгами, то пытками, но предпочитал исходить из того, что этот Август говорит правду. Так полковнику было легче. Тем более ему казалось (да так и должно было быть), что мальчишка до сих пор пребывает в шоке.

Поэтому, без всякого сочувствия и жалости в голосе, Риддон спокойно осведомился:

- Что произошло дальше, помнишь?

- Да, помню. - Ему даже странным показалось, что этот важный офицер сомневается, помнит ли он, Август, о том, что было дальше. - Нас погнали в Монтеррей. То есть, все говорили: Монтеррей, Монтеррей... Не Солтилло, а именно Монтеррей. Но мы шли сутки - не больше. На юго-запад. - Он показал рукой направление. - Пока не оказались в каком-то поселении. Там было много солдат, а нас заперли в сарае. Грязная такая дыра. Думаю, там свиней держали сперва. Ну, а потом приехал какой-то офицер и меня потащили к нему. Почему-то он решил, что будет меня первым допрашивать. - Август пожал плечами, будто хотел сказать: "Не поймёшь этих мексиканцев". - Я с ним немножко поспорил. Точнее, я сказал, что хочу пить, а он сказал, что я всё получу, если соглашусь на сделку. Он хотел меня купить. Говорил, что нас обоих с капитаном должны были повесить, так же как остальных ребят. Но мексиканцы щедрые и милостивые, и нас простят. Я ему и сказал, что щедрые и милостивые - это те, которые даром что-то дают.

Мальчишка оживился. Его слушали, к тому же свой диалог с мексиканцем он действительно хорошо помнил, и сейчас ему казалось, что это было даже забавно.

- В общем, он сказал, что я могу провести солдат через посты к лагерю рейнджеров, потому что я свой и должен знать, как это сделать. - Август возмущённо потёр нос и хмыкнул. - Ну, я ему и объяснил, что не могут быть мексиканцы щедрыми, если предлагают за кружку воды предать своих. И вообще, я сказал, что если предам - то они убьют моих товарищей. А он сказал, что их так и так убьют, потому что они бунтовщики. Но тех, кто сдастся, они помилуют. Тогда, я сказал, что никто ему не сдастся и вообще, мы победим. Конечно, он тут же и закричал, что я умру прямо сейчас, если не соглашусь. Тогда я ему напомнил, что в Библии написано, что продавать своё первородство за чечевичную похлёбку - нехорошо. А он мне предлагает предать свой народ за кружку воды и кусок хлеба. Он разозлился и приказал бить меня ремнями от винтовок.

Август почему-то посмотрев на Ната. Тот сидел прямо перед ним, и на него удобно было смотреть. Нат протянул руку и потрепал слегка мальчишку по колену, только этим жестом и показав своё сочувствие. Видимо, Августу этого вполне хватило. Он мотнул головой, и посмотрел на полковника.

- Да нет, это всё мелочи, - сообщил он доверительно. - Подумаешь... Вот ребят повесили, а это чепуха. Только... - Вопреки собственному утверждению о том, что "это мелочи", Август неожиданно признался: - Капитан мне дал немного денег перед этим выездом. Я подсчитал, что на патроны хватит, а на нижнее бельё - нет. Поэтому я купил патроны. А когда мексиканцы меня повалили на землю и задрали рубашку - нижнего белья-то у меня под ней не было. Только моя спина - и всё. - Он отмахнулся. - Но это мелочи. Это ведь не висеть на верёвке, как... А вот книжку я свою потерял, - поменял он тему. - У них осталась книжка. Достанется какому-нибудь мексиканцу моя Библия, - с досадливым вздохом сообщил он и слегка пригорюнился.

Нат блестящими глазами смотрел на полковника, будто пытался что-то прочитать на его лице. Остальные стояли вокруг и помалкивали.

- Хорошо, я сегодня пришлю тебе Библию, если ты в ней нуждаешься, - спокойно ответил полковник на сетования мальчишки, - и ты правильно сделал, Август, что не стал помогать тому мексиканскому офицеру. Нет страшнее греха, чем предательство, - убежденно добавил он, - особенно для солдата.

Наверное, ничего особенного на лице Риддона Нату прочесть бы не удалось, даже при желании. Полковник очень хорошо контролировал свои эмоции, не позволяя им вырваться наружу. И не в последнюю очередь из-за того, что не хотел усугублять душевного состояния этого мальчишки МакЭлрэя. Несмотря на внешнее спокойствие бывшего пленника, Риддон не думал, что зрелище казни бывших сослуживцев прошло для него бесследно. Да и кто бы остался равнодушен к такому? Разве что человек без сердца. Но если начать выражать свое сочувствие слишком явно, то мальчик может углубиться в переживания и не рассказать чего-то важного, а то и вовсе сорваться. Поэтому, исходя из своего опыта (в подобных делах, увы, слишком богатого), полковник предпочитал поддерживаться в беседе с пострадавшим мягкого, но ровного тона. Пусть даже для своего положения тот держался и хорошо.

- Что же было дальше? – продолжил Риддон расспросы. – Вам с капитаном удалось бежать?

- Нет, сэр. Только мне. Но это было потом.

Он повернулся к полковнику, поджав под себя одну ногу. Обещание прислать ему Библию мальчишку явно заинтересовало. Правда, это была бы уже совсем другая Библия, а не та, которую он стащил у своего опекуна, когда сбежал из Галвестона. Но раз уж той нет, надо довольствоваться тем, что предлагают. Всё равно это была единственная книжка, которую юный МакЭлрэй считал достойной прочтения. Кто-то ему сказал, что в ней уже написано абсолютно всё, что только вообще можно написать. Поэтому ничего другого читать уже необязательно.

- Сначала пришёл ещё один офицер и они долго спорили из-за меня. - Он указал сам на себя пальцем. - Второй офицер обозвал первого мясником, они поспорили из-за того, можно ли техасцев считать военнопленными, или бунтовщиками, а ещё из-за того, что такое честь офицера. - В общем, это было кстати, потому что им уже некогда стало заниматься мной. - Он развёл руками, припоминая, как два важных и надутых мексиканца ругались на солнцепёке, прямо у него над головой. - Победил второй, и меня утащили обратно в сарай. Потом... - Он задумался, потирая верхнюю губу, словно потерял на несколько секунд нить своего рассказа, но всё-таки вспомнил: - В общем, сколько-то времени прошло и, наверное, у меня была лихорадка, потому что этот второй офицер приказал отнести меня в лазарет. А капитан Уайтхед мне тогда и сказал: "Ты должен бежать! Это приказ!" - Август тихо рассмеялся. - Как бы я бежал, если там куча солдат кругом? Но я же не мог не выполнить приказа. - Он заглянул в глаза полковника, явно ожидая одобрения, но тут же продолжил, уже серьёзным тоном: - И я сбежал. Там какого-то раненого привезли, а его плащ кинули на пол. Я подобрал, а потом, пока на меня никто не смотрел, выбрался наружу и залез в фургон. Погонщик уехал, его выпустили из лагеря, и даже проверять его фургон не стали. А ночью я вылез из фургона и пошёл на восток. А потом я украл пончо и стал прикидываться мексиканцем. Я ведь хорошо говорю по-испански, - похвастался он. - Правда, кругом было полно солдат, но я вымазался в грязи, чтобы лицо как-то изменить, и пробрался. Тут самое главное - не говорить много. Потому что если будешь много болтать - акцент выдаст. А в лицо какому-то грязному бродяге не особенно смотрят. - Он вспомнил про капитана, и всё воодушевление слетело с него, снова сделав мальчишку осунувшимся и растерянным. - А капитана они, наверное, тоже повесили, - с досадой сказал он. - Как всех остальных. Но я ведь должен был выполнить приказ.

Теперь он смотрел на Риддона, будто искал одобрения своим действиям.

Одобрение полковник и выразил, почти дословно повторив фразу, сказанную им Нату Ганну две недели назад.

- Да, капитана надо слушаться, - кивнул Риддон, - ты всё правильно сделал.

Что ж, рассказ мальчишки звучал вполне правдоподобно. Если даже Август и лазутчик, то очень хороший. Полковник мало, конечно, верил в стойкость юных, но в данном случае не заметил в рассказе юного техасца ничего подозрительного. К тому же Риддон предпочитал сначала выслушать собеседника, а уж потом делать выводы. Поэтому он продолжил расспросы.

- А капитан Уайтхед ничего не просил нам передать, когда приказывал тебе бежать? – осведомился полковник все так же спокойно.

- Нет, сэр, - признался он. - Там и сказать-то ничего было нельзя. Может, две секунды было, чтобы что-то сказать. Потому что тот офицер только отвернулся и выглянул наружу, чтобы позвать солдат. Он вот тут же стоял, в трёх шагах. - Август показал рукой, где именно стоял мексиканец. - Командир только успел наклониться и сказать, чтобы я бежал. И тут же этот офицер повернулся обратно. А потом пришли солдаты и меня утащили оттуда, из сарая.

Август почти все свои объяснения сопровождал жестами. Он не сильно размахивал руками, но как бы слегка изображал, где кто стоял и что делал. У него это получалось ненавязчиво, как само собой. Просто ему вообще свойственно было жестикулировать.

- Да и что там передашь? - продолжил Август. - Вы и так знаете, что они все свои войска, наверное, сюда стягивают. - Он указал жестом в сторону Рио-Гранде. - Я только сегодня, пока пробирался по предместьям, восемь патрулей видел. Но они глупые. Никто на меня внимания не обратил. Вот только они обратили. - И МакЭлрэй очередным жестом обвёл стоящих вокруг разведчиков.

Покусывая нижнюю губу, Нат боролся со своими чувствами. Но разумеется, встревать в допрос начальства не смел.

Нат - плантатор


А это - его конь

- Еще бы не обратили, - заметил он с нескрываемой гордостью, - это лучшая рота полка, умные ребята, не хуже ваших рейнджеров.

Конечно, возможно, стоило бы отметить персонально Ната (ведь именно он заметил МакЭлрея), но полковник не стал этого делать. Он, действительно, был высокого мнения обо всех своих разведчиках и считал, что они в равной степени заслуживают похвалы.

Ответ Августа о том, что капитан ничего не велел передать, еще больше укрепил Риддона, что мальчишка и вправду бежал из плена. Вряд ли бы мексиканцы устояли перед искушением передать с лазутчиком какую-нибудь дезинформацию. К слову сказать, полковника в отличие от Ната, жестокость противника не удивила. За свою службу он насмотрелся и не такого, а о мексиканских обычаях устраивать массовые казни и мстить даже мертвым был наслышан и того больше.

Придя к выводу, что узнал уже достаточно, полковник поднялся с чурбана, на котором сидел и сказал:

- Хорошо, Август, пойдем, покажешь на карте свой путь и расскажешь, что видел.

В том, что мальчишка в состоянии идти Риддон не сомневался (если бы был совсем без сил, так беспечно не болтал бы), однако, босоногость пацана его смущала. Подумав, полковник обратился к Ганну (благо, тот был на глазах):

- Нат! Сбегай к нашему завскладом за сапогами для Августа и принеси в мою палатку. А вы, сержант Гилмор, - тут же обернулся он к другому подчиненному, - тем временем сообщите командиру полка техасской милиции, что нашелся его человек. Как, кстати, зовут вашего командира? – уточнил Риддон у МакЭлрэя на всякий случай.

- Мне сказали, что его зовут майор Лэрд. Да, Гордон Лэрд. - Август поднялся с ящика, доверчиво глядя на полковника Риддона. - А ещё он вроде бы воевал вместе с Сэмом Хьюстоном, когда они взяли Санта-Анну у Сан-Хасинто, - похвастался он своими знаниями.

Нат уже умчался выполнять приказание, Август оглянулся ему вслед и одёрнул на себе дарёную рубашку. Сначала ему подарили рубашку, а теперь ещё обещают сапоги. Сапоги - это хорошо. Если бы у него были сапоги - он не стёр бы ноги до крови, когда пробирался по предгорьям. Хорошо ещё, что ему удалось найти мула. Американские солдаты уже полюбились Августу. Он легко привязывался к людям, а в лагере его согрели, накормили, одели и даже выслушали. Поэтому он готов был помочь, чем сможет. Хотя действительно ещё не отошёл от впечатлений и вёл себя не совсем обычно для себя самого. Может быть, больше задерживал внимание на мелочах, чтобы прогнать встающую перед глазами картину: кажущуюся чёрной на фоне неба арку и силуэты висящих на ней людей...

Мотнув головой, Август посмотрел на полковника.

- Конечно, я всё расскажу, - пообещал он.

- Хорошо,- кивнул полковник и тут же, не теряя времени, сказал, - идем со мной.

Конечно, вряд ли Риддон заподозрил бы Августа в измене только потому, что тот забыл имя командира. Уточнил он более для порядка, да и проверил заодно свою память.

Вообще, по идее, нужно было бы отвести мальчишку в лазарет, а там отдать на попечение его непосредственного начальника, но полковник не спешил. Пользуясь тем, что именно его люди нашли этого МакЭлрэя, Риддон хотел уточнить некоторые разведданные и заодно окончательно убедится, что пацан не врет.

Полковник уже хотел, было, идти вперед, показывая дорогу, но вдруг резко обернулся:

- Ты идти-то хоть можешь? – осведомился он у Августа с явным сомнением.

Конечно, это было бахвальство. Когда Августу удалось найти мула, он готов был расцеловать глупое животное, потому что больше не надо было тащиться пешком. Даже для ног уличного мальчишки из Галвестона, привыкшего бегать босиком, почти недельный переход по предгорьям с их камнями и колючками оказался слишком непомерным. Но Август уже достаточно пришёл в себя, чтобы хвастаться и делать вид, что ему всё ни по чём.

- Может, мне отнести паренька? - предложил один из разведчиков.

- Вот ещё! - возмутился Август и на всякий случай спрятался за полковником. - Сказал, сам пойду! Вы, сэр, лучше покажите, где ваши карты, - предложил он Риддону. - Я в школе учился, кое-что в этом смыслю.

Он насторожено поглядывал на солдата, не нападёт ли тот нежданным нападом.

Полковник слегка усмехнулся – то ли непосредственному поступку юного техасца, то ли его хвастовству и ответил:

- Ладно, иди сам, если можешь. Покажешь, чему научился.

Не теряя времени, он направился к своей палатке, но не очень быстро, приноравливаясь к шагу мальчишки. Разумеется, карты со стратегическими пометками Риддон показывать МакЭлрэю не собирался, да у него их и не было (они хранились под семью замками в штабе), но чистые листы топографических карт, конечно, имелись. Правда, полковник не мог вспомнить, куда их забросил. Перебирая содержимое своего стола, Риддон предоставил мальчишке осматривать нехитрую обстановку его жилища. Но расспросы свои не прекратил.

- Твой отец, случайно, не священник? – предположил полковник и внимательно посмотрел на Августа.

Август тихо и непосредственно рассмеялся, показав ровные белые зубы. До палатки он кое-как доковылял, отвлекаясь на разглядывание военного лагеря, а теперь пользовался моментом, чтобы просто постоять на одном месте и оглядывался с большим любопытством. Подняв одну ногу, он упёрся ступнёй в голень другой ноги и спокойно сохранял равновесие, несмотря на то, что вертел головой довольно активно. Он, само собой, ни разу не видел, что делается в палатках больших начальников. Обстановка отличалась скромностью, что Августу было по вкусу. Это как бы роднило американских военных с техасскими.

- Он меня воспитывал у себя дома, в Галвестоне, - продолжил Август, не отвлекаясь от разглядывания, только поменял ногу. - Только мне это не очень нравилось, потому что я ему был "лишний рот". И дрался он здорово. А священником не был, это точно. Он плотничал там. А вы действительно будете воевать с мексиканцами? - спросил он неожиданно, будто не верил, что американская армия наконец-то согласилась вмешаться в чужие проблемы.

Нат бесшумно проскользнул в палатку и остановился у входа, держа в руке сапоги. Двигался он действительно как кошка, которая вышла на охоту. Август его не услышал и не заметил, потому что смотрел на полковника.

Внимательный полковник присутствие Ната заметил, но ничего ему говорить не стал, сначала предпочтя ответить Августу. Его слегка забавлял разговор с юным техасцем.

- А вы не будете? – уточнил он, сделав легкий акцент на слове «вы» и усмехнулся.

Впрочем, сомнения МакЭлрэя были понятны – решение насчет войны с Мексикой до сих пор не было официально принято правительством США. Даже присутствие американских солдат в Техасе расценивалось не более как провокация и разрешения Конгресса на переправку этих самых солдат на правый берег Рио-Гранде у генерала Тейлора не имелось. Но обсуждать политическую ситуацию с мальчишкой у полковника не было охоты. Он ответил коротко, но уже серьезно:

- Получим приказ воевать, значит, будем. Бери стул и садись к столу. Отдай сапоги Августу и можешь быть свободен, - обратился он уже к Нату, но почти сразу передумал, - хотя нет, присаживайся тоже. Тебе полезно будет меня послушать.

Как человек, привыкший к постоянным переездам, Риддон давно уже определил набор необходимых в походе вещей, поэтому лишнего не держал. Так что карту он нашел быстро, и убрав со стола все мешающее, расстелил ее на поверхности. Любовно проведя ладонью по плотной бумаге, разглаживая складки, полковник пояснил:

- Полезная вещица, особенно для разведчика.

Дождавшись, пока мальчишки уселись (вряд ли они стали бы оспаривать приглашение старшего офицера), Риддон развернул карту на 90º.

- Вначале карту всегда нужно сориентировать, то есть, повернуть так, чтобы направление на север на карте совпало с реальным положением севера. Иначе легко уйти не туда.

Полковник с секунду подумал, какие топографические знания могут иметься у юного техасца, и не были ли его слова о школе простым бахвальством, и решил пояснить подробно, на всякий случай.

- Рио-Гранде, - провел он рукой по широкой синей полосе, - цифры возле нее обозначают ширину и глубину, буквы характеризуют дно, П – песок, Г – глина и так далее. Так же подписаны броды, - Риддон указал на сделанные вручную надписи. - Штрихами обозначаются неровности местности – тем темнее заштрихован участок, тем он круче, тем светлее – тем положе. Холм, овраг, впадина, - коротко привел примеры полковник и подал Августу карандаш, - показывай свой путь с самого начала, где вас сцапали.

Карта, конечно, не блистала особой подробностью, но благодаря тому, что рельеф изображался не горизонталями, а штрихами, была весьма наглядна. По крайней мере, спутать изображение холма с впадиной было невозможно. Названия населенных пунктов тоже говорили сами за себя, равно как и названия форта Техас и Пойнт-Исабели, сделанные рукой полковника.

- Вот тут ещё один брод, - заявил юный МакЭлрэй, ткнув карандашом в знакомое место на Рио-Гранде, неподалёку от Ларедо. - Через него конокрады ушли, а за ними - мы.

Не то, чтобы Август разбирался в картах так хорошо, как хвастался, но у него был достаточно подвижный ум и хорошо развито воображение, чтобы быстро сообразить, что к чему.

- И вот досюда мы за ними гнались. - Август посомневался, но решил, что правильно соображает. - А дальше, вот тут... Нет, вот тут должна быть дорога. Она уходит в сторону Сьерра-Мадре. - Он показал на обозначение гор. - А мы поехали вот сюда. Здесь такая лощина есть, только она у вас не обозначена. И в ней мы нарвались на засаду. - Август уткнулся в карту едва ли не носом и некоторое время водил рукой, прикидывая, правильно ли он определил направление. - И вот здесь та деревня - Санта-Хуанита. Мы почти к ней и вышли. Да, точно здесь. - На этот раз он не отвлёкся на воспоминания, потому что был сильно заинтересован картой. - А вот дальше... А где мы сейчас?

Он постучал пальцем по обозначению форта Техас. А потом сел себе на пятки, и задумался. Ему явно было сложно представить путь между этими двумя точками: фортом Техас и деревней Санта-Хуанита. Наконец он покачал головой.

- Я запутался, потому что сперва нас гнали пешком, и всё время заставляли бежать. - Август посчитал ниже своего достоинства упоминать, что часа через полтора такого темпа о дороге перестаёшь думать, а думаешь лишь о том, чтобы не упасть, потому что иначе тебя проволокут волоком по каменистой земле неизвестно сколько, пока остановятся. - Но это было рядом с горами точно, - добавил он. - А когда я сбежал и спрятался в повозке того погонщика, я не видел, куда он едет. И, наверное, я часть дороги проспал. А потом, когда вылез ночью, пошёл на восток...

Он мотнул головой, крайне раздосадованный.

- Ты сказал, что вас повели в сторону Монтеррея, - тихо напомнил Нат. - А Монтеррей от Ларедо на юго-западе. - Он глянул на полковника, не прогневается ли тот за его комментарии. - И если вас вели всего сутки, то возвращаться, чтобы попасть сюда к нам, надо было идти на юго-восток. Если бы ты пошёл прямо на восток, ты бы быстрее вышел к Рио-Гранде.

- Значит, я ошибся, - просто признал Август.

Он досадливо усмехнулся, явно недовольный тем, что так заблудился. Само собой, он не учитывал, что первые несколько дней своего одинокого возвращения тащился больной и едва соображал, что делает.