Наверное, Эйбби поступала слишком опрометчиво, принимая у себя представителя захватчиков-янки, да еще в отсутствие брата, но ее это волновало мало. Сказав Нату в прошлый раз, что считает его другом, миссис Фронтайн понимала, что говорит. А так как в друзья Аббигейль брала лишь людей, по ее мнению, достойных, то стесняться их или бояться ей как-то даже не приходило в голову.

Правда, Роза точку зрения хозяйки не разделяла в принципе. Встретив Эйбби с ее спутником в холле, она смерила Ганна с ног до головы подозрительным взглядом и напустила на себя вид полнейшего неодобрения. Но как во всех отношениях воспитанная прислуга, от немедленной критики негритянка воздержалась, отложив нахлобучку для молодой госпожи на потом.

Эйбби тоже не стала ничего говорить горничной, не обратив на ее реакцию внимания (поскольку знала, что это бесполезно). Проведя гостя в кабинет, она хотела, было, присесть, но с сомнением осведомилась:

- Может, попросить Розу принести вам полотенце, сэр? Опасно ездить в такую погоду с мокрой головой.

«Дорогому Генри Риддону на память от Сьюзен», - миссис Фронтайн вслух прочитала надпись на задней крышке и кивнула в знак подтверждения, - да, именно так звали моих родителей. Это папины часы. Спасибо, что вернули их, мистер Ганн, - сказала она серьезно, подняв взгляд на помощника мэра, - у нас с Джоном не так уж и много отцовских вещей осталось, чтобы их не беречь. Присаживайтесь.

Машинально заводя часы, она пояснила:

- Наш дом в Саванне сгорел зимой шестьдесят четвертого, поэтому и сохранить удалось немного. Только пару мелочей и одну из его наград - саблю, которую папе вручил генеральный штаб за проявленную храбрость при взятии Монтеррея. Правда, и ее я чуть не потеряла, - немного виновато признала Аббигейль, не совсем хорошо обдумав свои слова, - когда прятала в колодце от солдат Шермана.

Наверное, постороннему (особенно бывшему солдату Союза) этого говорить и не стоило, но миссис Фронтайн просто отчетливо вспомнила тот день, и, задумавшись, на какое-то время отвела глаза в сторону.

Она думала о том, что здравомыслящему человеку показалось бы откровенной глупостью проявлять заботу о дорогих сердцу реликвиях во время, когда надо было думать о собственном спасении, но что было тогда делать? Трудно объяснить, но в тот момент Эйбби было легче утопить награду отца, чем отдать ее мародерам. И единственное в чем она себя потом укоряла – в том, что не подумала, чтобы спрятать ее заранее. Но с другой стороны, кто бы потом тушил дом, если бы обитатели «Сосновых кущ» убежали на болота все? Так что всё, что ни делается – делается к лучшему. Напомнив себе эту простую истину, Аббигейль снова посмотрела на собеседника.

- Джон не говорил мне, что вы присутствовали на похоронах отца, - заметила она задумчиво, - как-то упустил. Наверное, полковник был вам очень дорог?

- Миссис Фронтайн! Это для меня честь услужить вам. - Он в порыве откровенности прижал руку к сердцу. В руке была его мятая кепка, которую Нат смял ещё больше, даже не заметив. - Я слишком многим обязан вашему отцу, и коли не смог отплатить ему, то хочу отплатить хотя бы его детям.

Нат пообещал Джону Риддону, что не будет говорить о налогах. И не собирался нарушать слово. Но ведь на все остальные темы Джон не запрещал ему говорить со своей сестрой.

- Я не думал, что мне так повезёт, и я встречу вас и мистера Риддона здесь, в Техасе, - продолжил он, опустив всё-таки руку с многострадальным головным убором к себе на колено. - Если бы только я догадался сразу спросить, кем мистеру Джону приходится полковник Риддон...

Хороший вопрос. До Ната только сейчас дошло, что обязан-то он Джону Риддону гораздо больше, чем сам полагает. Ладно, что он наговорил сыну полковника всякой околесицы! Так его же люди выпороли Джона! Обойтись так с сыном полковника! Наверное, Нат не был готов к такому потрясению. Всю сознательную жизнь он учился держать себя в руках и не показывать посторонним людям тех чувств, которые бушуют в его отнюдь не спокойной душе. Но осознание невозвратности произошедшего ударило его, заставив на несколько мгновений выйти из себя. Он вдруг со вздохом прижал руки к лицу, словно испытывал физическую боль. В следующую секунду он опомнился и опустил руки, посмотрев на женщину своим печальным взглядом.

- Простите, миссис Фронтайн, - проговорил он, виновато.

"Простите меня за то, что пусть и не своими руками, но уже причинил зло! За то, что не оправдал надежд, за то, что обманул полковника, пообещав когда-то, что смогу стать настоящим офицером. За то, что в самые важные моменты жизни стоял не на той стороне и никак не пытался это изменить!" Да мало ли, за что можно было попросить прощения... Всё одно это действительно лишь пустой звук, который мёртвых не поднимет, прошлое не вернёт, раны не залечит, оскорбления не умалит. Слова, которые для самого Ната всю его жизнь очень мало значили. Поэтому он собрался с духом и сгладил, как мог, свою неожиданную выходку:

- Полковник Риддон был единственным человеком, которого я действительно любил как отца, и как начальника. Большее, чего бы мне сейчас хотелось - это действительно стать преданным другом вам и вашему брату. Раз вы мне это позволяете.

Он мягко улыбнулся миссис Фронтайн.

Нат - плантатор


А это - его конь

Наверное, с точки зрения благоразумия, южной леди, патриотке, не стоило так легко верить на слово бывшему солдату Союза, памятуя о том, что янки не годятся южанам в друзья подобно тому, как подлые шакалы не годятся в друзья благородным львам. Но, унаследовав от полковника Риддона не только храбрость, но и способность разбираться в людях, а также безоговорочно верить своим выводам насчет них, Эйбби не сомневалась ни в правдивости мистера Ганна, ни в его раскаянии, хотя не была уверена, что знает, к чему его приписать. Разве что ссоре с Джоном. Слишком уж мрачным становился брат при одном упоминании имени отставного сержанта...

- Вообще-то мы, действительно, оказались в Техасе по чистой случайности, - признала Эйбби справедливости ради, - а Риддонов много по всему Югу. Так что неудивительно, что вы сразу не подумали о полковнике, - заметила она и задумалась.

Все бы, конечно, хорошо, но вот упоминание о брате заставило миссис Фронтайн подумать о том, как к ее поведению отнесется Джон. Почему-то Эйбби казалось, что пополнение круга семьи преданным другом в лице Натанаэля Ганна, брата приведет в ярость, причем ужасную. Не то, чтобы Аббигейль этого боялась или раскаивалась, просто ссорится с братом ей не хотелось. Так что, посомневавшись, она все-таки спросила:

- Извините, что интересуюсь не своими делами, мистер Ганн, - осведомилась она слегка смущенно, - но во время вашего с Джоном первого разговора, вы с ним, случайно, не повздорили?

В другое время она бы, наверное, не осмелилась расспрашивать сурового помощника мэра об их отношениях с братом, но вопрос был далеко не праздным. Увы, но Аббигейль совершенно отчетливо понимала - если ей не удастся убедить Джона в своей правоте - через их мирный дом ляжет линия самого настоящего фронта.

- Я пообещал мистеру Риддону, что не буду касаться этой темы, - признался он честно. - Позвольте мне не нарушать обещания. Скажу только, что я задел вашего брата и сейчас раскаиваюсь в этом. Но я надеюсь, что смогу заслужить его прощение. - Нат улыбнулся. - Мистер Риддон - великодушный человек, как и его отец. Но если даже он никогда не простит меня, я всё равно буду предан ему.

Нат говорил то, что думал, мало задумываясь о том, что его слова могут звучать странно. Да и не могли никакие слова ничего объяснить. Вот если бы можно было умереть за Эйбби, или за Джона Риддона, тогда наверное Нат признал бы, что сделал нечто большее, чем пустые уверения в преданности. Но суть в том, что умирать ему сейчас совершенно не хотелось. Сейчас, когда у жизни появился новый смысл. Нет, если бы надо было - он бы умер, ни секунды не колеблясь. Но лучше жить. Потому что пока он жив, он наверняка найдёт, чем доказать свою преданность. А может быть, и свою любовь тоже.

- Не сердитесь на меня, пожалуйста, - добавил Нат. - Я вёл себя глупо.

Нат - плантатор


А это - его конь

Аббигейль вздохнула. То, что мистер Ганн вел себя глупо, было очевидно. Иначе брат не воспылал к нему такой стойкой и неистребимой неприязнью. О чем именно они там говорили, миссис Фронтайн не занимало – раз Джон велел ей не рассказывать, значит, явно не для ушей леди.

Но какова бы не была тема разговора помощника мэра и брата, оптимизма Ната насчет того, что он может заслужить прощение Джона, Аббигейль не разделяла. Риддоны может быть и великодушны, и в состоянии простить обиду, но уповать на то, что они ее забудут – бесполезно. Да умри завтра мистер Ганн за Джона, тот и то не уверится в чистоте его намерений, найдя какое-нибудь другое объяснение его поступку. И что же в такой ситуации ей делать?

Положив часы отца на столик рядом, Эйбби задумчиво сплела пальцы, повинуясь так и не изжитой привычке, раздумывая над тем, стоит ли ей вмешиваться. А если стоит, то так ли уж необходимо давать опрометчивые обещания, сдержать которые, возможно, окажется слишком трудно? Подумав с минуту, она предложила:

- Я могу помочь вам помириться с Джоном. Он упрямый, с ним не так-то просто сладить, но я попробую. Если вас, конечно, не оскорбит заступничество женщины, - добавила Аббигейль вежливо, вполне допуская и такой вариант.

Почему для него это было так важно, чтобы Эйбби и Джон не поссорились из-за него? Да потому, что это были дети полковника. Нату не хотелось своим грубым вмешательством посеять между ними разногласия. А он вполне мог представить, что категоричному Джону Риддону не понравится вмешательство сестры. К тому же, если Эйбби заговорит с Джоном на тему того разговора, вдруг её брат ляпнет, что именно сказал Нат? В таком случае останется только провалиться куда-нибудь и не показываться на глаза Эйбби.

- Мне надо ехать, - сказал Нат, окончательно смяв в руках фуражку. - Так получилось, что из-за моего отсутствия мистеру Риддону пришлось взять на себя мою работу. Миссис Фронтайн! Мне очень хочется принять вашу помощь! - Он прижал руку к груди. - Но... Поймите, ваша семья слишком много для меня значит. - Он с улыбкой смотрел на женщину, и видно было, что несмотря ни на что он полон оптимизма. - Главное, чтобы между вами был мир. А я всё равно буду служить вам, на сколько это будет возможно.

Ему очень хотелось сейчас, чтобы Эйбби снова подала ему руку. Но даже если бы она этого не сделала, Нат был счастлив от того, что некоторое время пробыл рядом. И не в присутствии всяких конфедератов или негров, а наедине. Несмотря на весь свой трезвый ум, Нат был слишком сильно влюблён, чтобы здраво оценивать собственные порывы. Зато он говорил и действовал от чистого сердца. А как ни странно, сердце отставного сержанта вполне можно было признать чистым. Ну, почти. Хотя мало кто это видел...

Нат - плантатор


А это - его конь

Отказ мистера Ганна от ее помощи, миссис Фронтайн, конечно, огорчил. Как бы там ни говорил Нат, все равно мир между детьми полковника был под изрядной угрозой. Слишком уж категоричен и непримирим был Джон, и слишком уж правдива была Эйбби. Не говоря уже том, что семейное упрямство Риддонов в той или иной степени, но все равно присутствовало в обоих. Так что разногласия были, увы, неизбежны, и миссис Фронтайн это прекрасно понимала. Но как бы то не было, просить за мистера Ганна против его воли было бы неправильно.

Аббигейль легким движением поднялась со своего диванчика и осведомилась слегка удивленно:

- Вы так скоро уходите? Я даже не успела вас угостить кофе, - произнесла она с явным раскаянием.

Хороша хозяйка! Чтобы сказала бы мама? Пытаясь выбросить из головы неуместную мысль, что элегантная Сьюзен Риддон упала бы в обморок, если бы узнала, что дочь принимает в доме солдата-янки, Эйбби добавила с надеждой:

- Может, всё-таки останетесь?

- Я вам очень благодарен, миссис Фронтайн, но мне действительно надо ехать, - признался он с сожалением. - Я отпустил своих людей вперёд и сказал, что буду за ними следом. Если задержусь - как бы они не подумали, что что-то случилось.

Нату не то, что уезжать не хотелось. Если бы не его обязательства перед Фланнаганом, он вообще с удовольствием бросил бы всё и нанялся к Риддону, работать на ранчо, лишь бы быть рядом с Аббигейль. Но Фланнаган тоже нуждался в его помощи, а Риддон вряд ли будет рад такому работнику. Да и на должности помощника мэра Нат мог гораздо больше сделать для семьи полковника. Он вздохнул и посмотрел на свою окончательно измятую фуражку.

- Если позволите, может быть, я как-нибудь заеду к вам и мистеру Риддону, - сказал он скромно. - Когда будет время.

Нат - плантатор


А это - его конь

По-хорошему, Эйбби не стоило бы давать таких обещаний, не спросив мнения брата. Если отставной сержант будет посещать «Мокрую падь» против воли Джона, то тот еще пуще его возненавидит. Но брать свои слова назад было бы слишком недостойно леди.

Так что, легкомысленно понадеявшись, что как-нибудь ей удастся как-нибудь объяснить все брату, миссис Фронтайн решила попрощаться с мистером Ганном.

- Что ж, не смею задерживать, раз торопитесь, - сказала она и слегка посомневавшись, протянула ему руку.

Выпрямившись, сержант отступил к выходу. Сказать ему пока было нечего, а мямлить что-то невразумительное, лишь бы оттянуть свой отъезд, Нат посчитал недостойным. Он же сам отказался остаться и выпить кофе.

На улице Нат ещё раз поклонился женщине, после чего натянул на голову свой бесформенный головной убор, вскочил в седло - и умчался, не оглядываясь. На душе у него было и светло и грустно, иначе не скажешь. Наверное, любить королеву - это всегда непросто. Тем более, что Нат был уверен: у него не хватит дерзости пожелать чего-то большего, чем есть сейчас.

Белый жеребец нёсся со всех ног, чувствуя приближение родной конюшни. Нат ехал без дороги, напрямик, так что примчался в Городок минут через двадцать после Джека и Гарри Фрейзера. О том, что он вообще куда-то заезжал и с кем-то говорил, можно было бы догадаться, если заметить чистую рубашку. Зачем ещё мужчина станет надевать чистую рубашку где-то посреди дороги, когда до дома осталось несколько миль? Но никто ничего не заметил. Просто потому, что никто не приглядывался к Натанаэлю Ганну. К нему вообще редко приглядывались...

Эпизод завершён!

Нат - плантатор


А это - его конь