Нат подумал, каких бы ещё ценных указаний надавать Джо. Работа мальчишке предстояла нехитрая, и в обморок от вида крови он не падал. Поразмыслим, Нат решил пока ограничиться тем, что уже сказал, и направился к выходу. Только приостановился у кровати, на которой лежал Джон Риддон. И подумал о том, что миссис Фронтайн не понравится, как обошлись с её братом. Совсем не понравится. В голове у Ната быстренько сложился образ тоненькой миссис Аббигейль, так трогательно держащей себя в руках, несмотря на все беды, которые свалились ей на голову. Что будет, когда она узнает, что её брата избили до полусмерти? Заплачет? Нет, при чужаке точно не заплачет. Разве что, наедине, сама с собой...

- У него есть сестра, которая огорчится, если парень умрёт, - сказал Нат, посмотрев на Джо. - Я тоже огорчусь. Так что присматривай за ним получше.

Он вышел, не дожидаясь ответа, и бесшумно затворил за собой дверь.

Нат - плантатор


А это - его конь

Но долго размышлять Клинффорд не стал – у него было слишком мало времени, чтобы привести пострадавших в чувство и поговорить с ними, и еще меньше – на то, чтобы устроить им побег, пока весь дом спит. Поэтому Джозеф быстро сбегал в кладовую и принес оттуда спички и тряпки. По дороге, сделав вид, что заблудился, он пробежался по цокольному этажу, внимательно запоминая расположение комнат. Увы, но Клинффорд опасался, что другого случая попасть в дом мэра у него не предоставится. Закрытую дверь он приметил, но никаких выводов делать не стал – под замком можно много чего хранить – от ненужного барахла до всяких важных пленников, необязательно оружие.

Растопив в комнатенке камин, Джозеф отправился за водой. Выйдя по двор, он поднял голову и укоризненно посмотрел на полную луну. Как бандит он понимал, что светлые ночи мало подходят для темных дел, но другого выхода не было. Конфедератам придется рискнуть.

Вернувшись с водой, Клинффорд, невзирая на то, что там говорил бывший сержант, занялся в первую очередь тем конфедератом, которого избили сильнее. Бегло осмотрев больного, Джо заметил у него на плече старую рану и многочисленные свежие повреждения. Судя по всему, янки предварительно поработали над южанами кулаками (или даже ногами), а только потом потащили пороть. Подумав, что парню явно везет в последнее время на приключения юный бандит принялся осторожно смывать с его спины кровь. Процедура была столь же необходимой, сколь и болезненной, поэтому Клинффорд не сомневался, что, если его временному подопечному суждено очнуться, то от боли он точно придет в себя.

Он попытался оглядеться, но обнаружил, что едва может повернуть голову.

- Ты кто? - спросил Марк, с трудом разлепив губы, моментально сообразил, что вместе с ним был брат Аббигейль, и на этот раз усилием воли приподнял голову, по-настоящему оглядевшись. - Со мной была парень... Что с ним?

Многовато получилось вопросов, но Марк ещё не до конца очухался, поэтому и сделался таким разговорчивым, вопреки своей излюбленной привычке много думать и мало произносить вслух.

- Меня зовут Джо Райт, - представился он, - меня наняли, чтобы я ухаживал за вашими спинами сегодня ночью. Сейчас я дам тебе напиться.

В отличие от Марка, Клинффорд не отличался молчаливостью, поэтому слова слетали с его губ легко и непосредственно. Он подумал, что стоило бы осведомиться, как чувствует себя пришедший в сознание парень, но решил, что это прозвучит издевательством – понятно ведь, что чувствует он себя паршиво. Джозеф взял со стола ковшик с водой (ковшик кто-то забыл у колодца, и юный бандит с чистой совестью прихватил его с собой) и поднес его к разбитым губам конфедерата. Он не сомневался, что после потери крови того мучает жажда.

- За что вас так? – вдруг спросил Джо. Вопрос был не совсем тактичным, но Клинффорд не мог его не задать. Надо было узнать, из-за чего поднялся весь этот сыр-бор с избиением и порками. Да и потом разговор вполне мог хоть немного отвлечь избитого южанина от мучительной боли по всему телу.

- Нужна причина?

Подтянув к себе одну руку, Марк сосредоточился - и с усилием приподнялся на локте, чтобы лучше осмотреть помещение и своего нового знакомого. Правда вынужден был почти сразу опуститься обратно и несколько секунд приходить в себя. От боли и слабости глаза снова затянул красноватый туман. Покрепче зажмурившись, Марк постарался дышать ровнее, хотя это плохо получалось. Но усилие того стоило, что мог - он всё успел увидеть. А главное, на столько пришёл в себя, что даже испытал что-то вроде угрызения совести за то, что так резко ответил мальчишке на его вполне законный вопрос.

- Мы - южане, - пояснил Марк, уткнувшись лбом в соломенный тюфяк. С его точки зрения того, что они родились на территории Конфедерации, было вполне достаточно, чтобы обозлить янки. - Что это за место? - спросил он, стараясь больше не шевелиться, чтобы не тревожить спину. - Как мы сюда попали? Почему они наняли тебя? Ты - южанин?

В своей любимой манере, он тут же устроил "допрос", сам того не замечая.

- Я – южанин, - сказал он с достоинством, с которым обычно говорят о своей принадлежности к знатному и влиятельному семейству, - это мэрия, а притащили вас сюда солдаты по приказанию Ната. Почему он нанял именно меня, я и сам не знаю, - честно признался Джозеф, задумчиво почесав кончик носа, - просто подвернулся под руку, наверное. Никого же во дворе больше не было, а солдаты предлагали вас убить. Вот, верно, Нат решил не рисковать понапрасну. Вы ему, по-моему, пока что живыми нужны, - выразил Клинффорд свое мнение, не озвучив, впрочем, собственную версию того, зачем северянину вдруг потребовались конфедераты – пусть сами соображают. К тому же, у юного бандита появились тревожные предчувствия – каким-то слишком уж слабым выглядел пришедший в себя парень, вон, даже оглядеться и то не в состоянии. «Далеко не уедет», - сделал Клинффорд мрачный вывод и с внезапной ненавистью подумал о янки. Грязные твари! В правдивости слов, сказанных конфедератом Джозеф не сомневался – наверняка, солдаты напали на парней только за то, что они – южане. Впрочем, не так уж это было и удивительно, принимая во внимание новых хозяев Юга и их порядки.

С трудом сдержав рвущиеся с языка ненужные проклятия, Клинффорд аккуратно накрыл спину пришедшего в сознание больного мокрой тряпкой и повернулся к другому конфедерату, чтобы приняться теперь за него, но почти сразу резко повернулся и спросил Марка:

- Ты совсем-совсем не можешь передвигаться?

Из слов Джо он понял, что зачем-то сержанту-янки понадобилось оставлять их с Риддоном под арестом. Как иначе истолковать то, что они в мэрии, при чём, скорее всего в каком-то подвале? Что нужно этому типу, которого все, даже случайно нанятый мальчишка, называли Натом? Почему не бросить избитых конфедератов помирать посреди улицы? Это было бы больше в духе янки. Особенно, если этих конфедератов не собираются торжественно вздёрнуть на следующий же день. Значит, этот Нат всё-таки решил с ними расправиться? Но тогда зачем приставил мальчишку? До утра они и без чужой помощи оклемались бы достаточно, чтобы быть в состоянии постоять три минуты на помосте виселицы, прежде чем на ней повиснуть.

Может, сержант решил как-то шантажировать мистером Риддоном его сестру? От этой мысли в душе Марка всколыхнулся протест куда более сильный, чем от осознания того, что его выпороли янки. Как он мог! Мало того, что не сдержал слово, ввязался в драку и ввязал в неё Джона Риддона, так теперь ещё этот Ганн получил возможность диктовать свои условия беззащитной женщине! Марк не принадлежал к числу людей, которые бурно выражают свои эмоции. И сейчас он подавил в себе желание взвыть от бессилия, и только вцепился руками в край матраса и сжал так, что ощутил жжение в кончиках пальцев. Не удивительно, что руки тоже болели, если учесть, как он обламывал ногти, царапая жердь, к которой был привязан, чтобы не кричать во время порки. "Вот сволочи!" - мысленно обозвал он приспешников Ната.

- Дверь... заперта? - спросил Марк вслух, поворачивая голову, чтобы видеть мальчишку. - Кто её охраняет?

На шутку нового знакомого (который, кстати, так и не назвал своего имени, а Джо и не спрашивал) юный бандит лишь усмехнулся – судя по всему, он нашел владельца подобранной армейской шляпы. Впрочем, возможно, Клинффорд и ошибался… Обнадеженный вопросами Марка (судя по всему, мысль о побеге посетила голову конфедерата и без подсказок), он пододвинул стул к кровати второго парня.

- Если вам с приятелем станет совсем холодно, то скажите мне, - заметил Джозеф мимоходом, осторожно промокая раны мокрой тряпкой, - я выйду на улицу и поищу дров. Где-нибудь в дальнем углу двора, - сказал он, явно намекая.

Джон в ответ на прикосновение Клинффорда непроизвольно вздрогнул от внезапного холода и боли. Он уже пришел в себя и внимательно прислушивался к разговору мальчишки и мистера Кэмерона. Самочувствие мистера Риддона оставляло желать лучшего, но еще более худшим было его моральное состояние. Едва только его разум прояснился – Джон тут же принялся корить себя за ошибку, послужившую причиной их с Марком позорного пленения. «Не надо было даваться живым», - с внезапной досадой подумал Риддон и с подозрением осведомился у мальчишки:

- А ты не привираешь, случайно?

В горле у него пересохло, поэтому вопрос прозвучал хрипло и грубо. Но Риддон не испытал по этому поводу никаких угрызений совести. По мнению Джона, почти все служащие у северян были предателями и людьми глубоко непорядочными. Кто знает, зачем этот парень так явно намекает на возможность побега? Что у него на уме? Разумеется, будь Риддон немного более спокойнее, он бы подумал более разумно, но сейчас Джона прямо-таки захлестывали негативные эмоции, не давая ему мыслить холодно и расчетливо.

- Зачем мне врать? - пожал плечами юный бандит, подавая второму конфедерату, в свою очередь, ковшик с водой. «Какой недоверчивый»,- подумал он про себя, а вслух сказал:

- Я пойду к колодцу, сменю воду.

Прихватив ведро, Джо вышел из комнаты, предоставив пленникам короткую возможность обсудить свое положение без свидетелей, если у них возникло вдруг такое желание.

- Плохая идея.

Посадить под арест, но оставить дверь открытой и всего одного часового? Даже если мальчишка не врёт, где гарантия, что его самого не обманули? Но допустим, это правда. Драться сейчас Марк был не в состоянии. Мокрая тряпка слегка приглушала боль, но он чувствовал, что слишком ослаб и в состоянии разве что не падать в обморок. И то, если двигаться медленно и аккуратно. Если случится чудо, им удастся прорваться и их даже не пристрелят при попытке побега - что тогда? Придётся бежать как можно дальше. И мистеру Риддону, и его сестре. Бросать всё, что ещё осталось у них, и бежать. Но куда? Дальше Техаса только Мексика. А если остаться под арестом? Тут одно из двух: либо сержант Ганн станет шантажировать сестру Джона, чтобы жениться на ней (он сам сказал, что таково его истинное намерение), либо и Джона, и самого Марка повесят, а миссис Фронтайн останется одна и ей всё равно придётся лишиться и земли, и, может быть, чести. Небогатый выбор. Но если янки хотят, чтобы они попытались бежать, значит, что-то за этим кроется. Значит убить их выгоднее, чем просто повесить. Тогда какой смысл было тащить их сюда, в этот подвал, и сдавать на попечение мальчишки? Можно было просто пристрелить, а потом сказать, что они пытались бежать "от правосудия".

Так и не придя ни к какому определённому выводу, Марк поспешил объяснить своё мнение:

- Далеко не уйдём, защитить миссис Фронтайн не сможем. - Он не стал добавлять, что если придётся спешно удирать верхом, через пару часов они оба скорее всего свалятся, окончательно обессилев - и миссис Аббигейль вместо помощи получит на руки двух полумёртвых попутчиков. Они будут в таком состоянии, когда им самим потребуется защита. - Зачем янки нужно, чтобы мы попытались бежать?

Последний вопрос вырвался сам, и Марк понял, что не может поверить этому Джо. Он тихо вздохнул и посмотрел в сторону камина. Было холодно и в голове крутилась искусительная мысль, что если удастся согреться - будет меньше болеть избитое тело. Но до камина далеко. И Марк продолжал лежать, дрожа от холода и боли. До камина далеко... А до двери ещё дальше. Как он ненавидел эту слабость, когда ты понимаешь, что тело не подчиняется твоим приказам! Сильнее этой слабости Марк ненавидел, наверное, только мексиканцев, убивших его отца и мать.

- Черт их знает, я сам понять не могу, - ответил он на вопрос Марка о том, зачем янки надо, чтобы конфедераты пустились в бега, - зачем давать возможность побега, когда она бессмысленна? Зачем сегодня выхаживать для того, чтобы завтра повесить?

Риддон развел, было, руками, но тут же поморщился от острой боли. Он был избит чуть меньше Марка, но всё же достаточно, чтобы усомнится в том, что ему хватит сил на побег. Конечно, будучи человеком рискованным, Джон всё же мог бы на это пойти - терять ему, по сути, было нечего - но Риддон понимал, что этот поступок лишен смысла. Что толку, даже ему и повезет полуживым уйти от янки? Бросить сестру и негров на произвол судьбы и слинять в соседний штат Джону не позволит совесть, а другой путь неизбежно приведет его на виселицу. Так какая разница когда?

Правда, со спокойным фатализмом принять свою участь Риддону не давали разъедающие душу угрызения совести – как же он подвел Эйбби, притащив ее в этот чертов Техас! Теперь янки вздернут его за бунт, и она останется совсем одна, без единого заступника. Надо было им после войны вернуться в Саванну - там Аббигейль была всеобщей любимицей, и вряд ли кто-то посмел бы обидеть ее безнаказанно, а здесь их никто даже не знает. Дурень Джон Риддон, вот он кто, обычный деревенский дурень!

Собрав силы, Джон решительно сел на постели – не потому что куда-то собрался - просто не давала покоя его извечная порывистость и непоседливость. Волнуясь, Риддон просто не мог оставаться в одном положении, даже если шевелиться было мучительно больно.

Чувствуя, что голова изрядно шумит, брат Эйбби осмотрелся в их импровизированной камере. Правда, ничего заслуживающего внимания он не увидел, кроме, разве того, что неподалеку лежали какие-то вещи, судя по шляпе Марка, принадлежащие арестованным конфедератам.

- А бежать один не хочешь? – вдруг резко спросил Джон, внимательно посмотрев на Кэмерона при тусклом свете лампы, - вдвоем нам не уйти, да и не смогу я жить, бросив Аббигейль на произвол судьбы, а у тебя подобных обязательств нет. Уходи, я тебя прикрою, - предложил Риддон вполне серьезно.

Джон понимал, что он поступил, по меньшей мере, неразумно, впутав в свои дела постороннего человека, которому завтра предстояло лишиться жизни просто так, за то, что составил компанию в поездке не тому парню. Так что, если бы Марк согласился бежать, он не счел бы его трусом.

Марк произнёс это слово как-то очень просто, будто иного ответа и не существовало на подобный вопрос. Некоторое время он лежал молча. Потом вдруг заговорил, не поднимая головы:

- Я шесть последних месяцев бегу. С того самого момента, как рейнджеры Терри сдались. Потом клятва... прощение... Обезумевшие ниггеры, которые нападают на белых женщин... белые, которые насилуют негритянок... Трупы, виселицы, сожжённые дома, голая земля, янки... - Голос его звучал глухо, будто боль мешала нормально дышать. Какая боль, душевная или физическая - сказать сложно. - Меня сотню раз могли повесить, забить до смерти, бросить в тюрьму. Но я вырывался и бежал. Меня гнали - и я бежал... Наверное, человек до последнего надеется, что это вот тут, сию секунду, кровь и грязь, а где-то там, впереди...

Он усилием воли заставил себя приподняться на локте и посмотреть прямо на Джона Риддона, хотя от резкого движения вся работа Джо пошла насмарку и тряпка, которую он положил Марку на спину, снова начала пропитываться кровью.

- Если снова побегу - значит, они всё-таки меня сломали. - мягко проговорил он, словно уговаривал Джона Риддона поверить себе и не спорить. - Ради чего бежать? Я не смогу ни посмотреть в глаза миссис Фронтайн, ни помочь ей. Я мог умереть гораздо раньше. Если умру завтра - так тому и быть. Но я не побегу больше. Уходи ты. Ты нужен сестре. Забирай её - и уходите в Мексику. Может быть, до туда янки не доберутся...

Легко было говорить, когда знаешь, что может быть, завтрашний день станет последним днём твоей жизни. Это даже проще, чем откровенничать со случайным попутчиком, с которым наверняка больше никогда не увидишься. Впрочем, со случайными попутчиками Марк никогда не откровенничал.

- Нет, не всё так просто, мистер Кэмерон, - сказал он грустно, - вы забываете, что, кроме сестры мне еще надо подумать о неграх. Если честно, я перед ними в неоплатном долгу, - признал Риддон несколько задумчиво, - Роза и Сэм не бросили нас в войну, когда янки подошли к Саванне, бежали вместе с Аббигейль от армии Шермана, работали на плантации как полевые негры.…. Позволить северянам повесить их за пособничество бунтовщику – не самая лучшая благодарность, - заключил Джон с той же грустью в голосе, - я и так ничего для них не сделал.

Почувствовав дурноту, Риддон снова вернулся в горизонтальное положение, мимоходом пожалев, что не может накинуть на себя сверху хотя бы рубашку – всё-таки лежать в полуголом виде становилось слишком зябко. Впрочем, холод и раны не мешали Джону обдумывать слова рейнджера. В настоящий момент брат Эйбби очень хорошо понимал сейчас конфедерата, делившего с ним камеру. Он и сам чувствовал себя загнанным зверем, огрызающимся, но всё же бегущим туда, куда надо загонщикам. Риддон даже слегка позавидовал этому парню – тому спокойствию и мужеству, с которым тот отказывался от этого обреченного бега. Сам Джон не мог позволить себе такой роскоши – знал, что мысль о тех, о ком он обязан был позаботиться и не смог, не даст ему покоя до последнего вздоха. Едва удержавшись от желания резким движением обхватить голову руками, Риддон с тоской подумал, что ему остается лишь уповать на то, что Аббигейль хватит благоразумия и главное, времени, чтобы уехать из этих мест поскорее, например, завтра. Впрочем, надежда на это была слишком призрачной, вряд ли новости Городка достигнут фермы Симпсона так скоро...

- Может, стоит передать Эйбби весточку, чтобы уезжала завтра? - подумал вслух Риддон, резко приподнимаясь на локте. - Ты же разговаривал с этим Джо, как думаешь, ему можно доверять?

Он снова опустился на постель и даже глаза закрыл. Так было легче отвлечься от ощущений. Кажется, на то, чтобы подняться на локте, он истратил последние силы. Страстно захотелось ускользнуть, уйти от действительности, позволив себе вернуться назад в забытьё. "Негры... - мелькнуло у него в голове. - Так уходил бы вместе с неграми... Нет, так нельзя! Что-то надо ещё сделать. Вспомнить бы, что именно..." В голове предательски шумело, мысли путались. Больше всего он боялся снова потерять сознание, когда нужно было наоборот заставить себя очнуться до конца. Для чего? Марк нахмурился, стараясь припомнить. И в памяти всплыл образ миссис Фронтайн. Да, конечно! Они не могут оставить женщину один на один с янки. Зацепившись за эту мысль, Марк усилием воли попытался вернуть ускользающее сознание и открыл глаза.

- Не просить же сержанта Ганна, - продолжил он предыдущую мысль, будто и не боролся только что с попытками собственного сознания провалиться в беспамятство. Прикусив губу, Марк повернулся на бок, положив голову на руку и упершись другой рукой в край постели. Лежать на синяках и ушибах было не слишком удобно и он машинально искал какое-то другое положение для тела, хотя от слабости еле мог пошевелиться. - Боюсь, она не уедет, - проговорил он убеждённо, вспоминая глаза миссис Аббигейль, и то, как она решительно рассказала ему о своём разговоре с сержантом-янки.

В хрупкой сестре мистера Риддона была какая-то внутренняя сила - сила настоящей леди. Такая же сила, которую Марк всегда ощущал в своей матери, видел в других южанках, которые ухаживали за ранеными и умирающими в госпитале. Марк представить себе не мог, чтобы она уехала, узнав, что её брата избили до полусмерти и собираются повесить.

Разумеется, имей он возможность поговорить сестрой, Джон почти не сомневался, что ему удалось бы уговорить ее уехать. В конце концов, Аббигейль всегда прислушивалась к мнению старшего брата, да и в отсутствии здравомыслия ее не упрекнешь – на нее можно было повлиять. Но повинуется ли сестра мольбе брата, написанной на беспристрастной бумаге или переданной с равнодушным посыльным? Риддон в этом сомневался. Скорее всего, он добьется прямо противоположного эффекта, и заставит Эйбби действовать в совершенно другом направлении.

- Да, ты прав – она никуда не уедет, - признал Джон глухим голосом, - мало того, узнав, что мы в беде, Аббигейль соберется в Городок.

Ощущая бессилие, столь же раздражающее, сколь и неприятное, Риддон с отвращением подумал, что янки загнали его в превосходный капкан – он лишен любой возможности действовать, абсолютно любой. Каждая его попытка что-то предпринять либо для своего блага, либо для блага близких заранее обречена на неудачу и грозит выйти боком. Видимо, самым разумным в этой ситуации было бы просто подождать, но для энергичного Джона такое ожидание было хуже пытки. В настоящий момент он даже не мог сказать, что его мучает больше – жгучая саднящая боль в спине или это вынужденное состояние покорности судьбе.

Впрочем, с другой стороны, Риддон подумал, что может быть и хорошо, что им не придется прибегать к помощи этого мальчишки якобы южанина. Не привычный к тому, чтобы ему помогали просто так, Джон везде искал подвох. Не слишком ли уж добрые у мэра служат янки? Сержант Ганн (о котором так некстати напомнил Кэмерон) тоже предложил им помощь. При мысли о Нате Риддон едва удержался от того, чтобы не плюнуть, но не стал утруждать себя из-за какого-то грязного янки. В затуманенном сознании Джона бывший сержант представлялся в образе скользкой холодной змеи, которая желает вползти к нему в дом. Причем змеи хитрой, это брат Эйбби понимал совершенно отчетливо. Веди себя этот Ганн чуть более нахальным образом, Джону было бы сподручнее уговорить сестру уехать, а теперь, скорее всего, Аббигейль останется на милость этого янки, которому она, ко всему прочему, еще и доверяет. И защитить его сейчас некому – единственный брат в тюрьме. Почувствовав, как от подобных жутких мыслей у него в жилах леденеет кровь, Джон торопливо сказал:

- Нет, лучше Аббигейль ничего не знать. Пусть побудет у Симпсонов подольше.

Риддон понимал, что эта мелкая попытка купить сестре лишний день спокойной жизни ничего не значит, но предпочитал один день ничему. К тому же, к исходу этого дня вполне возможно, что до Эйбби самой дойдет необходимость отъезда.

Войдя в комнату, он ничего не сказал пленникам, решил для начала посмотреть в каком они состоянии. Подойдя к Марку, Джо сокрушенно покачал головой – кровь на спине все еще продолжала сочиться.

- Прямо сейчас бежать нельзя, раны еще совсем не затянулись, - сказал Клинффорд таким тоном, словно не сомневался, что заключенные уже согласны на побег, - да и вам надо набрать хоть немного сил. Впрочем, до рассвета еще далеко, - оптимистично добавил он, - немного времени у вас есть.

Высказав такую надежду, Джо принялся осторожно смывать кровь со спины Марка. Внешний вид пленников ему, откровенно говоря, не нравился – слишком болезненный. «С часовым им самим не справится, - мрачно подумал Клинффорд, - придется мне. Да и на лошадей, скорее всего, сами не сядут».

Вздохнув, Джо предложил конфедератам:

- Если чувствуете себя совсем плохо, то давайте побежим все вместе. Мне не надо будет завтра оправдываться перед янки за ваш побег, поэтому я помогу вам более активным образом. Например, возьму на себя часового…

Юный бандит не сомневался, что парни согласятся. А куда им деваться? Выбирая между верной петлей и возможной пулей, любой разумный человек предпочтет второй вариант.

- Джо! - Он снова приподнялся на локте, что было не слишком удобно, потому что второй рукой он держал за руку Клинффорда. Мышцы спины напряглись, но Марк предпочёл не обратить внимание на боль, которая за этим последовала. - Скажи честно: кому надо, чтобы мы попытались бежать?

Вопрос был задан едва ли не с дружеским участием, будто Марку не хотелось огорчать Джо, но он не мог не спросить.

Марк был полностью солидарен с Джоном Риддоном и в душе одобрил его решение пока не сообщать ничего сестре. И мог представить, чего сейчас стоило брату Эйбби принимать такие решения. Если бы Джо не появился и не стал разглагольствовать о побеге, Кэмерон наверное хоть попытался бы поддержать своего сокамерника, хотя совершенно не представлял - чем. Никакие слова тут не помогут. Но Клинффорд очень своевременно отвлёк Марка от проблемы глобальной на проблему частную, касаемую только их и того, что им с Риддоном делать дальше. И теперь Марк смотрел из-под сведённых бровей на Джо. Смотрел внимательно, словно на какое-то время из мира исчезло всё кроме лица этого белобрысого паренька. Смотрел, позабыв про боль, хотя тело не перестало её чувствовать и на лице его выступил пот. Непокорные волосы Марка спадали прядями на лоб и липли к коже. Распухшие губы были упрямо сжаты. Он намеревался получить ответ на свой вопрос и не отпускать руку мальчишки, пока тот честно всё не расскажет.

- Ваш побег нужен мне, кому же еще?

Клинффорд не обиделся на недоверие этого южанина – в конце концов, со стороны, это и, правда, выглядело странно – какой-то подозрительный юноша на побегушках у янки предлагает арестантам помочь бежать из тюрьмы. Смахивает на бред или на чей-то злой умысел… Юный бандит дорого бы дал за то, чтобы выглядеть как-нибудь поубедительнее, но понимал, что это не в его силах. Оставалось только давать голословные обещания и надеяться на то, что в них поверят.

- Я просто хочу вам помочь, - пояснил Джозеф свой интерес, - никто не говорит, зачем вас сюда посадили, но вряд ли с добрыми намерениями. Или вам так не кажется?

Негромкий голос раздался от двери, которая почему-то оказалась приоткрытой, хотя петли не скрипнули - и в помещение вошёл сержант Ганн собственной персоной. Когда он хотел - он умел двигаться бесшумно, несмотря на тяжёлые солдатские сапоги. Прикрыв двери, Нат шагнул ближе и с интересом посмотрел на Джо.

- Не надо ничего делать за моей спиной, мальчик, - сказал он серьёзно. - У здешних стен есть уши, и эти уши - мои. - На этот раз он улыбнулся, показав дырку на месте одного из боковых зубов. - Держи лучше.

Сунув в руки Джо ту самую банку, которую не так давно выдал Люси бармен, Нат обошёл мальчишку и присел на корточки у изголовья кровати мистера Риддона. Стащив с головы кепи и пригладив короткие волосы, он сразу перешёл на чисто деловой тон:

- Сэр, нам нужно выяснить некоторые вопросы, которые я не хочу откладывать до утра, - сосредоточенно глядя в кепку, проговорил он, пытаясь развернуть краешек подкладки, который загнулся как-то не так внутри его головного убора. - Надеюсь, вы понимаете, что мне будет нелегко убедить мэра, что это вы тут вечером не бунт устроили, а обычную уличную склоку? Ну неужели нельзя было просто тихо уехать?

Высказав это, Нат поднял глаза и посмотрел в лицо Джона Риддона. Похоже было, что присутствующие в комнате Марк и Джо его совершенно не интересовали. Хотя это и не значило, что Клинффорд находится вне его поля зрения. Сержант выбрал как раз такое положение перед носом у брата Эйбби, при котором мог видеть всех присутствующих, не поворачивая головы.

Всё-таки было в повадках Ганна что-то кошачье, и это раздражало Кэмерона. Какая-то вкрадчивость, которая сбивала с толку. Марк предпочёл бы, наверное, чтобы Ганн действовал грубо и напролом, как большинство солдат-янки. Всегда неприятно сознавать, что ты в руках врага и он что захочет, то с тобой и сделает. Но ещё неприятнее, когда ты не понимаешь, зачем именно ты ему нужен.

На заявление Ната о том, что они с Джоном не могли "просто тихо уехать", Марк хмыкнул. Следовало бы сказать: "Неужели твои солдаты не могли просто тихо постоять у заборчика?" Но вступать в пререкания с янки Марк пока не собирался.

«Ты бы еще на лбу у себя написал «конфедерат Колбэрна» и ходил по окрестностям, - мысленно бранил собственную словоохотливость юный бандит, - разболтался как последний сопляк, правильно янки тебя кличет «мальчиком», молокосос ты и есть, даже побег грамотно устроить и то не можешь».

Несмотря на то, что Нат отреагировал на сказанное Клинффордом на удивление спокойно, Джозеф был уверен, что с рук ему это не сойдет, и судорожно пытался сообразить как ему вести себя дальше. В итоге он решил не говорить никаких оправдательных слов и действовать по обстановке – то есть, в настоящий момент просто стоять со смущенным видом и молчать. Тем более что сейчас конфедератам было явно не до услуг их юного лекаря – слишком уж они подобрались при виде янки.