В.А. ЯРХО

Романтика большой дороги

С началом «золотой лихорадки» тысячи переселенцев из восточных штатов и эмигранты, прибывающие со всего света, устремились в Калифорнию. В короткий срок население Западного побережья США многократно увеличилось. Но от цивилизованных восточных районов страны поселения на Западе отделяли гигантские пустынные пространства. Рельсы железной дороги и линии телеграфа шли в то время только до Иллинойса и Миссури, т. е. до середины континента. Далее лежали территории, населенные лишь индейцами. Почту в Калифорнию доставляли дилижансы – их маршрут петлял по территории южных штатов, в обход диких мест, так что письма на Западное побережье шли два, а то и три месяца. А с началом Гражданской войны между северными и южными штатами возникла угроза и этому маршруту.

Две пары лошадей, впряженных в почтовый дилижанс (США, конец XIX в.)

Через самые дикие тогда места (Дакота, Юта, Вайоминг) везти почту на дилижансах не представлялось возможным: там, где должен был пролечь маршрут, не было даже намека на дороги. Но предприимчивые джентльмены, Рассел и Мейджерис, смекнули, что на доставке почты именно этим путем можно «сделать деньги». И вот весной 1860 г. во многих американских газетах и на стенах почтовых отделений, салунов и цирюлен появились объявления, извещавшие: «Требуются худощавые молодые люди, не старше 18 лет и не тяжелее 65 кг, опытные наездники, готовые каждый день смотреть смерти в глаза. Предпочтительно сироты. Оплата 25 долларов в неделю».

Создатели нового маршрута на всех 3200 км бездорожья через каждые 10–15 миль устроили станции-подставы, наняли 80 умелых всадников и закупили 50 выносливых мустангов. В марте 1860 г., когда все было подготовлено, газеты на обоих побережьях известили читателей: «Внимание! Новая почтовая компания доставит ваше письмо из Нью-Йорка в Сан-Франциско за 13 дней».

Маршрут начинался на площади городка Сент-Джозеф. Проводить первого курьера там собралась огромная толпа народа. Имя этого смельчака, к сожалению, не сохранилось: одни говорят, что это был Джонни Фрей, другие, что Билли Ричардсон... Сохранился, однако, перечень почтового груза, доставленного им с Востока США на Западное побережье: 49 писем, 5 телеграмм и специальная копия газеты, отпечатанная на папиросной бумаге и завернутая в клеенку.

Почтовый офис часто был единственным местом, где получали письма, газеты, книги. Там выслушивали и обсуждали последние новости. В глухих местах именно почтальон часто был единственным представителем федерального правительства, символом Соединенных Штатов, человеком объединявшим страну. Не случайно профессия почтальона в Соединенных Штатах является одной из самых уважаемых: им посвящают книги, фильмы, к их труду относятся уважительно. И именно всадник стал символом почтовой профессии, ее сложности, а порою и опасности: на фронтонах всех почтовых офисов США – слова Геродота, сказанные им о всадниках-курьерах царя Дария: «Ни снег, ни дождь, ни мрак ночи не удержат этих посланцев от скорейшего завершения предначертанного им пути».

На американском Западе существуют три музея «пони-экспресс» – так в народе окрестили новую почтовую линию. Имена основателей службы и курьеров запечатлены во множестве названий местностей, и за каждым именем – несколько легенд, записанных и устных. По одной из них, изобретение любимейшего всеми американцами пончика принадлежит именно почтальону «пони-экспресс». Джонни Фрей отличался редкой прожорливостью и скакать на голодный желудок многие мили не желал. Он договаривался с несколькими женщинами, жившими в тех местах, что они будут снабжать его за плату жареными пышками. Джонни на ходу подхватывал вынесенные ему прямо к дороге пышки и несся дальше. Для того, чтобы легче было подхватить пышку, в ней делали дырку, и ее можно было насаживать прямо на палец – так и появился американский пончик.

Смерть за курьерами «пони-экспресса», действительно, ходила по пятам, и ее коса частенько посвистывала над их головами то индейской стрелою, то бандитской пулей. Маршрут проходил по индейским территориям, а там в это время шла война между племенами. Охота за белыми курьерами была любимым развлечением для враждующих сторон. Кроме того, на этих же территориях скрывались от закона многочисленные банды конокрадов и грабителей, – работать в этом «веселеньком окружении» могли только люди отважные и сильные.

По контракту смена лошади на станции должна была занимать не более двух минут. Заслышав клич приближающегося всадника «Хой, хой, хой!», смотритель начинал готовить сменного мустанга. Всадник врывался во двор, спешивался, смотритель подводил ему уже оседланного коня, курьер перебрасывал на него кожаную сумку-мочило, вскакивал в седло – и летел до следующей станции. Чтобы не загнать лошадей при такой бешеной скачке, их меняли на каждой станции, то есть максимум через 15 миль. За 5 перегонов всадник пролетал, таким образом, до 150 км!

Лошадки на трассах были под стать седокам. Мустангов для экспресс-почты объезжали ковбои-мустангеры, и если ковбой мог вывести лошадь из загона, а она не сносила ему головы копытом, то такой конь считался объезженным. Само слово «мустанг» произошло от испанских mesteno или monstenco – «дикий» или «ничейный».

Девушка-ковбой, одетая в стиле Дикого Запада, верхом на пегом коне

Считается, что семейство лошадиных возникло и эволюционировало на Американском континенте, и лишь потом его представители расселились по другим материкам. А в самой Америке лошади, по странной иронии судьбы, вымерли – причем относительно недавно, около 10 тыс. лет назад. Но «недавним» этот срок можно считать, конечно, лишь по геологическим меркам. К моменту открытия Америки европейцами ее коренные жители, разумеется, уже не имели о лошадях ни малейшего представления. И великолепных берберийских и андалузских лошадей вместе с восседавшими на них испанскими кавалеристами принимали за некое единое существо (что-то вроде кентавра) и боялись смертельно! Потом, узнав, что это просто человек едет на животном, привыкли к необычному виду как бледнолицых бородачей, так и невиданной скотинки под ними.

Завоеватель Мексики Эрнан Кортес принимает дары от ацтеков

Первыми из коренных американцев выучились обращаться с лошадьми индейцы племени пуэбло, передавшие свое умение окрестным племенам. Когда в 1680 г. индейцы восстали против испанского правления, «бледнолицые» вынуждены были спешно отступать из колонизированных местностей, бросив тысячи лошадей, часть из которых досталась восставшим в качестве трофеев. К тому времени они уже оценили этот «дар враждебной цивилизации»: для многих племен обретение лошади означало полный переворот в укладе жизни.

С конца XVII в. налеты на поселения испанцев в Новом Свете получили дополнительный стимул: теперь индейцы, словно цыгане в Европе, сделались признанными охотниками за чужими лошадьми, угоняя их целыми табунами. Часть лошадей при этом сбегала и постепенно дичала. Испанцы, чтобы отвадить «краснокожих» от своих табунов, придумали хитрый план: из Европы стали завозить и выпускать на волю тысячи лошадей, в расчете на то, что они, одичав и размножившись на обильных естественных кормах, отвлекут внимание племен равнин и предгорий – ловя этих диких лошадей, индейцы прекратят свои набеги на поселения. Отчасти так и вышло, ведь ловить диких коней в прерии гораздо приятнее и безопаснее, нежели угонять табуны у поселенцев, под огнем караульных, оплачивая добычу собственными жизнями.

10-летняя кобыла со своим 5-недельным жеребенком

Около двухсот лет десятки тысяч лошадей испанских пород, обратившись в свободных животных, паслись в долинах рек бассейна Рио-Гранде. Постепенно разрастаясь, эти табуны вбирали в себя прибивавшихся к ним представителей других пород: пони, сбежавших с ферм, тяжеловозов и вьючных лошадей американской кавалерии, остававшихся «ничьими» на полях сражений или сбегавших при угоне конокрадами табунов. Все это привело к тому, что пасшиеся в прерии мустанги были весьма разномастны. Но все же они стали своеобразной, стихийно сложившейся породой, идеально приспособленной к суровой жизни на землях, по которым прошел тракт курьерской почты – крепкие, коренастые лошадки, имевшие в холке от 140 до 150 см, выносливые и неприхотливые в пище.

Но все же в условиях бурного развития технократической цивилизации в Северной Америке, быстрого заселения континента, судьба мустангов, казалось, была предрешена. К началу ХХ в. диких лошадей насчитывалось около двух миллионов голов, и прокормить такое количество травоядных равнины Среднего Запада США, места их традиционного обитания, уже не могли. Пастбища поджимали сельскохозяйственные угодья, у мустангов «отнимали» территории для выпаса домашнего скота. Владельцы ранчо стали попросту отстреливать «дикарей», и к 1926 г. их поголовье уменьшилось вдвое, а к 1970 г. мустангов оставалось всего около 17 тыс. голов.

Чтобы сохранить этот «живой памятник освоения Америки», в 1971 г. Конгресс США принял «Акт о диких лошадях». Отстрел мустангов был запрещен, а захват диких пастбищ взят под жесткий контроль. Остальное сделала природа. Приспособляемость этих лошадей к любым условиям оказалась просто фантастической: уже через несколько лет после принятия охранных мер их поголовье стало столь бурно расти, что вновь встал вопрос о контроле за численностью популяции...

Теперь, по скорректированному законодательству, разрешался отстрел животных при превышении установленной численности поголовья. Одновременно с этим в 1973 г. в горах Прайор штата Монтана взяла старт программа «Усыновите лошадь»: чтобы спасти от убоя «лишних» мустангов, их стали отлавливать и продавать с аукциона по 125 долларов за голову. Покупатели, однако, были обязаны выполнять требования организаторов программы по условиям перевозки к новому месту обитания и содержанию мустанга. Животное остается собственностью правительства США еще год со дня продажи на аукционе. В течение этого срока к «подопечному» может нагрянуть ветеринарная и административная комиссия для проверки выполнения требований. В конце «испытательного срока» владелец мустанга обязан представить подтверждение от местной администрации и ветеринарной службы, что уход за животным был надлежащим, и лишь после этого комиссия документально «выражает свое одобрение» и купивший мустанга становится его владельцем.

Обычно мустанги, попав в руки опытного конника, быстро приручаются и мало чем отличаются от лошадей, родившихся на ферме. Они, как продукт естественного природного отбора, по большей части лучше всего подходят для верховой езды – тяжеловозы среди мустангов редкость. Как уже говорилось, из-за «коктейля кровей» мустанги могут выглядеть по-разному. Но среди этой разномастной лошадиной вольницы недавно обнаружили и «принцев крови»: прямых потомков испанских лошадей. Эти «испанские гранды», одичав, небольшими табунами скитались в отдаленных от цивилизации уголках, сумев очень удачно вписаться в изолированные экосистемы труднодоступных территорий в горных долинах. Генетический анализ показал, что эти «отшельники» – прямые потомки тех самых испанских лошадок, что прибыли с первыми поселенцами в Новый Свет. Но даже это маленькое сообщество неоднородно: «испанцев» разделяют на «кигер-мустангов» и «серат-мустангов».

Первые европейские переселенцы пересекали Северную Америку с семьями и всеми пожитками в фургонах, «кораблях прерий»

Сегодня на государственных землях США обитает 41 тыс. диких лошадей, которым ничего не угрожает. Этот потенциал вполне достаточен для сохранения мустанга – животного, уходящего от человека и возвращающегося к нему.