Наш сайт посвящён изучению истории и культуры Северной Америки XIX века: Техасской революции и Республике Техас (1836-1845 гг.), Американо-Мексиканской войне (1846-1848 гг.), войне Севера и Юга США (1861-1865 гг.), периоду Реконструкции Юга (1865-1877 гг.), освоению Дикого Запада (период между 1865-1890 гг., в который происходило заселение западных территорий штатов: Северная и Южная Дакота, Монтана, Канзас, Вайоминг, Небраска и Техас), и другим событиям на Североамериканском континенте. Будем рады если вы поможете нам в сборе материала по этой интересной и увлекательной теме.
Джанет Дейли. Гордые и свободные. Когда я читала этот роман, никак
не могла отделаться от воспоминаний о рассказе, читанном когда-то в
каком-то сборнике фантастики ( и автора, и названия рассказа я тоже не
помню, склероззз). Краткое содержание рассказа: один парень заявил
командиру корабля, что не может служить на этом корабле по причинам
расовой ненависти. Неслыханный случай, ибо во всей вселенной царит
полнейшая расовая идиллия! Парня спрашивают: может быть, он имеет
что-то против черных, или китайцев, или синеруких инопланетян или там
разумных спрутов (ох, не помню я подробностей). Нет-нет, говорит
парень. Против этих, говорит, у меня никаких предубеждений нету. А
против кого тебя расовые предубеждения? – Пытаются добиться у него. А
вот против таких же, как я, говорит в конце концов парень, белых
уроженцев горной Джорджии – предубеждение есть. Резюме рассказа: типа
после всего, что они творили с цветными, у них развилось такое острое
чувство стыда, что теперь не могут аж видеть друг друга (земляков, то
есть). ТУТ ПОДСКАЗАЛИ: Роберт Шекли, Зацепка (Holdout) 1957 год.
А
теперь собственно о романе. Это роман об индейцах чероки. Но если у вас
в воображении появились этакие меднолицые гордые всадники в уборах из
перьев, то лучше сверните свое воображение в трубочку и уберите его
подальше. Индейцы, которые описаны в романе,
совсем не такие. Они – оседлые, у некоторых из них есть плантации и
черные рабы, у них есть письменность, адвокаты и газеты. Они такие же
цивилизованные, как окружающие их белые (а иногда создается
впечатление, что и более цивилизованные). Роман начинается с того,
что учительница Элайза (белая американка) приезжает учить индейских
детей. Девушка-чероки Темпл (одетая по последней моде, так что
непосвященный не может опознать в ней индианку) везет ее в экипаже к
месту работы. Оцените: «Два негра расчищали завал, чтобы вода могла
свободно продолжить свое течение. Один стоял по колено в воде и тащил
тяжелую ветку. Штаны его поддерживала одна подтяжка, черная кожа
лоснилась от пота. Другой старался перерубить топором толстый тополиный
сук. Звенящий стук топора перекрывал даже грохот ехавшего экипажа. На
противоположном берегу находился всадник, укрывшийся от палящих лучей
солнца в тени раскидистого тополя. По его позе и внимательному взгляду
Элайза поняла, что это надсмотрщик. Она знала, что рабство – вещь
совершенно обыденная в южных штатах, но все же не могла заставить себя
с этим смириться. – Какое постыдное зрелище, – выпалила она, не в силах сдержаться. Темпл рассеянно кивнула, на ее лице тоже было написано неудовольствие. –
Очень мало сделано с тех пор, как я тут проезжала. Наши негры
становятся невозможными лентяями, когда отец отсутствует. Он будет
очень недоволен. – Ваши негры? – удивленно повторила Элайза. – Это ваши рабы? – Ну да, – подтвердила Темпл. – А вы думали, они принадлежат кому то еще? – Нет. Просто… Просто я не думала, что чероки имеют рабов. – А как же еще мы стали бы сеять и убирать урожай? –
Наймите их и платите достойное жалованье за работу. Рабство – позорный
пережиток. Его следует запретить. Цветные – такие же человеческие
существа; их нельзя покупать и продавать, как скот. – Вы с Севера, – небрежно отмахнулась Темпл. – Вы ничего не знаете о наших черных, иначе бы не стали высказывать свое мнение.»
«Экипаж
миновал эти строения и по дороге, пролегающей в тени каштановых
деревьев, въехал на пологий холм. На его вершине стоял трехэтажный
каменный дом с колоннами, верандой и большим балконом. Лужайку перед
домом, по которой разгуливали павлины, украшали цветочные кусты и
выложенные из камня дорожки, расходящиеся от внушительного здания
наподобие спиц в колесе.»
«Через несколько минут, войдя вместе с
Темпл в дом, девушка обнаружила, что внутреннее убранство ничуть не
уступает внешнему облику дома. Красивая широкая лестница орехового
дерева вела из просторной прихожей на второй этаж. Дверь слева вела
в гостиную. Деревянный пол здесь был покрыт узорчатым ковром в зелено
золотых тонах. Его расцветка гармонировала с зеленой бархатной обивкой
дорогих диванов в античном стиле. Но главной примечательностью гостиной
был гигантский резного мрамора камин, рядом с великолепием которого
блекли и бронзовые люстры, и канделябры, и изысканная мебель.»
«Войдя
в библиотеку, Элайза остановилась перед портретом, висящим над камином
и сразу приковавшим к себе ее внимание. И огромный стол орехового
дерева, и диван с искусной резьбой, и обширная коллекция книг на полках
– все бледнело перед этим портретом. На нем был изображен высокий
суровый человек, одетый в костюм шотландца. – Кто это? – Мой дедушка Лахлан Гордон. Он построил этот дом, – объяснила Темпл. –
На нем шотландская юбка. – Тут Элайза разглядела булавку с камнем,
которой была заколота юбка. Точно такой же аметист, но оправленный в
брошь, сверкал на груди Темпл. – Его отец, Уильям Гордон, был родом
из Шотландии. Он был вторым сыном знатного дворянина. Вскоре после
приезда в Саванну он в драке убил человека. Его хотели арестовать,
поэтому он сбежал сюда, в горы, и поселился среди индейцев чероки. –
Темпл помолчала, глядя на портрет. – Юбка вообще то принадлежала ему.
Мой дедушка Лахлан вспоминал, что наш прадед был высоким и крепким, как
дуб, с волосами красными, как кленовые листья осенью. Моего отца
назвали в его честь – Уильям Александр. – Он так и остался жить в горах? –
Он не мог вернуться. Его бы сразу арестовали за убийство, – напомнила
Темпл. – Он женился на Данагасте – знаменитой воительнице. – Воительнице? – переспросила Элайза. – Женщина воин, добывавшая славу в сражениях. – Вы хотите сказать, что она участвовала в битвах? –
А почему нет? Женщина в состоянии владеть дубинкой, мушкетом и луком со
стрелами не хуже мужчины. Во времена Данагасты в этом не было ничего
необычного. Женщина могла стать воином так же, как и матерью воина.
Когда племя готовилось к войне, воительниц сажали на почетное место и
вожди советовались с ними, как вести сражение. Именно такой женщиной
была мать моего дедушки. Ее английское имя было – Джейн Гордон. – Темпл
помолчала. – Она и ее муж, Уильям Александр Гордон, основали эту ферму.
Когда я была маленькой, их бревенчатая хижина еще стояла здесь, но
несколько лет назад она сгорела. – Понятно. – Элайза огляделась по
сторонам. – Вы говорите, ваш дедушка выстроил этот дом. Должно быть,
это стоило целого состояния. Как ему удалось создать всю эту роскошь
здесь, посреди пустыни? – Дед был очень умным человеком. Он управлял
факторией и мельницей, которую построил его отец. Всю прибыль направлял
на расширение дела: нанял агрономов, купил рабов, чтобы иметь
возможность обрабатывать больше земли и возделывать сады. Ему все
удавалось, за что бы он ни брался, – объяснила Темпл. – Он хотел
сделать этот дом похожим на те дома, которые он видел в Англии и
Шотландии. – Вы хотите сказать, на те, которые видел его отец, – поправила Элайза, так как ей показалось, что Темпл явно оговорилась. –
Нет, Лахлан Гордон видел их собственными глазами. От своего отца он так
много слышал рассказов о Шотландии, что решил ее посетить. Он взял с
собой моего отца – тот был еще совсем мальчиком, не старше моего брата
Киппа. Они долго путешествовали по Англии и Шотландии и посетили
множество красивых усадеб. Они даже встречались с королем Георгом
Третьим.»
Вот такие индейцы. И можно легко понять белых
граждан штата Джорджия, у которых под боком живут вот такие индейцы.
Шариковы везде одинаковы: отобрать и поделить. Штат Джорджия заявил,
что территория чероки была передана в состав штата Джорджия, и нечего
на территории штата жить всяким диким индейцам. Пусть убираются – в
Оклахому. В Оклахоме места много, индейцем больше, индейцем меньше,
разницы нет. Чероки до самого последнего момента не верили, что их
выселяют. Кое-то все же уезжал, поняв, что жить здесь спокойно не
дадут. Но кое-кто тянул до последнего. В конце концов белые граждане
Джорджии согнали чероки в лагеря, отобрав их имущество, разумеется, а
потом погнали в Оклахому. Впрочем, что я вам тут рассказываю? Почитайте
роман.
Да, так что сделали джорджийцы, когда выгнали чероки?
Разумеется, вкалывать на плантациях, устраивать фермы они там не стали
– пограбили вот такие «индейские вигвамы» и хватит. А когда чероки
устроились на новых землях в Оклахоме – стали поговаривать о том, что
индейцам дали что-то многовато, и надо поехать и как следует
разобраться…
Я протестую против того, что вот эту заметку называют статьей ЭТО на статью не тянет. А вообще Шерман Доусон явился сюда по следам этой заметки: есть привычка послеживать, кто на меня ссылается. Иногда узнаешь о себе интересные факты
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
ЭТО на статью не тянет. 
