В стране действовало прежнее земельное законодательство: стать владельцем участка можно было только путем покупки его у государства на аукционе по стартовой цене 1,25 долл. за акр или втридорога у спекулянтов[3]. Тем переселенцам из старых штатов и Северной Европы, которые прибыли на западные земли с пустыми карманами, ничего не оставалось, как двигаться дальше на Запад и, нарушая закон, захватывать еще не размежеванные и не готовые к распродаже земли и селиться на них. На какое-то время перед ними открывался безграничный простор для приложения труда своих рук и инициативы. Жить было свободнее, но не легче. На каждом шагу их подстерегали опасности. Не только дикие звери или ядовитые змеи-медянки, но и коренные обитатели лесов и прерий, которым не всегда нравились невесть откуда взявшиеся бесцеремонные бледнолицые люди, покусившиеся на самое драгоценное, что у них было, – на землю, с ее удивительной красоты лесами, реками, озерами, нетронутыми охотничьими и рыбными угодьями, дававшими индейцам возможность существовать и радоваться жизни и солнцу[4].
Иногда индейцам удавалось раскурить с пришельцами «трубку мира» и наладить меновую торговлю. Но такое случалось не так уж часто. Лавинное вторжение янки на их земли вынуждало их к обороне. Молниеносные набеги индейских воинов наносили ощутимый ущерб поселениям белых, но не более того - что могли отважные "дети солнца и водопадов" выставить против винтовок Шарпа кроме стрел и томагавков? Кровавые схватки с индейцами происходили в лесах, прериях, на берегах рек и озер, где следопыты-пионеры и "лесные жители" на скорую руку сколачивали бревенчатые жилища и основывали первые поселения.
Не меньшая опасность для пионеров исходила и от соплеменников. За вереницей переселенцев, погрузивших семьи и толику необходимых вещей на повозки или бревенчатые плоты (если они передвигались по рекам и озерам), следовали банды грабителей и конокрады. По пути на Запад люди теряли родных, немудреный скарб, а порой и жизнь. Но, вопреки опасностям и невзгодам, надежды и ожидания побуждали их преодолевать бескрайние пространства, освоить которые было под силу лишь отважным, предприимчивым и полным неиссякаемой энергии людям.
Вслед за пионерами, а порой и опережая их, на границах объявленной к продаже земли появлялись смекалистые, способные быстро и легко делать деньги люди. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что за пионерами на Запад последуют толпы людей, единственной целью которых будет приобретение земли для ее возделывания и устройства домашнего очага. По мере их появления увеличивалось число склонных к махинациям лиц, решивших разбогатеть на скупке земель по государственным ценам и последующей их перепродаже по спекулятивным ценам. Те предприниматели, кто не располагал достаточно крупными средствами, создавали акционерные общества, стараясь "заинтересовать" государственных чиновников, регулировавших распродажу земель. Агенты земельных компаний объезжали незанятые территории в поисках наиболее ценных лесных и особо пригодных для земледелия и скотоводства районов. Купчая на продажу обширных угодий оформлялась через местные отделения Генерального земельного департамента, подчинявшегося министерству внутренних дел. При этом не обходилось без обмана, подкупов и взяток. Но игра стоила свеч.
Многие сотни тысяч акров земли самым наглым образом расхищались фаворитами правительственных кругов. В свою очередь, приобретенные таким образом угодья или их доли служили великолепными "подарками" высокопоставленным чиновникам федеральных властей.
Крупными земельными спекуляциями не брезговали ни джентльмены-плантаторы и финансисты южных штатов, ни торговые дома, ни судовладельцы и банкиры Новой Англии и Среднеатлантических штатов, а после успешного старта промышленной революции - и некоторая часть владельцев фабрик и заводов, имевших свободный капитал.
Действовавшее земельное законодательство благоволило крупным собственникам. При строгом его соблюдении простиравшиеся за Аллеганскими горами земли оставались труднодоступными для значительных слоев переселенцев, хотя определенная их часть сумела и в тех условиях не только осесть на участках, но (может быть, не сразу) приобрести их в собственность. Среди североамериканцев и прибывавших иммигрантов из Европы все чаще обсуждался вопрос относительно облегчения для действительных поселенцев доступа к земле-кормилице и принятия ограничительных мер против "земельных пиратов", скупавших массивы плодородных земель для перепродажи по взвинченным ценам.
В обществе начинали сознавать, что решение проблемы огромного земельного достояния страны Public Domain является залогом дальнейшего успешного экономического и социального развития нового общества: насущной становилась выработка условий и правил распределения приобретенных земель.
Время от времени кто-нибудь из конгрессменов, выступая в Конгрессе, говорил о том, что "земля является самой ценной из всех видов собственности и ее нужно сделать доступной народу". Например, депутат от Южной Каролины Роберт Хэйн убеждал коллег, сколь важно поскорее решить земельный вопрос, поскольку его демократическое решение "глубоко затрагивает интересы и стремления широких слоев населения Союза"[5].
Эта заинтересованность населения проявлялась в деятельности небольших, но многочисленных Обществ по защите прав первых заимщиков земли (Claim associations) и Национальной ассоциации (земельной) реформы, созданной одним из лидеров рабочего движения, Джорджем Генри Эвансом. Ассоциация развернула широкую кампанию в поддержку земельной реформы, чтобы в итоге все граждане могли получить доступ к государственным землям. Эта идея распространялась по стране через прессу, памфлеты и публичные лекции[6]. Призыв Эванса - направлять властям письма с требованием "свободной земли" - нашел живой отклик на Западе и Востоке.
В архиве комиссий по государственным землям Сената и Палаты представителей хранится огромное число свертков с петициями граждан из округов северо-западных и восточных штатов, местных отделений Ассоциации земельной реформы и Объединения тружеников различных профессий (Industrial Congress). Подписи собирались, как правило, на трафаретных бланках, отпечатанных гектографическим способом, по-видимому, не без содействия Ассоциации земельной реформы. Многие петиции почти дословно повторяли друг друга; рефрен один: "Дайте землю безземельным"[7]. Некоторые тексты попадали на страницы газет, как, например, резолюция сельских жителей округа Поттсбург. Они полагали, что земля госфонда "должна предоставляться в ограниченном размере только подлинным поселенцам, ни под каким видом нельзя допустить, чтобы она попала в руки спекулянтов"[8].
Год от года нараставший поток петиций с требованиями "свободной земли" доходил до законодательных собраний штатов за Аллеганами - Огайо, Иллинойса, Индианы, Миссури, а затем и до Конгресса в Вашингтоне.
Требования "свободной земли" шли из всех уголков страны - из северного штата Мэн и южной Флориды, западной территории Висконсин и южной Луизианы. Общества по защите прав первых заимщиков (пионеров-скваттеров) направляли уполномоченных на съезды местных организаций политических партий. Чтобы завоевать доверие во время очередных выборов в местные органы власти, кандидатам под их влиянием приходилось заверять избирателей в приверженности делу свободного предоставления земли подлинным поселенцам. Наибольшее влияние Общества по защите прав поселенцев приобрели в законодательных собраниях Индианы, Иллинойса, Висконсина, Миссури и Айовы[9].
Вопреки всем порокам и недостаткам действовавшего аграрного законодательства, значительная часть государственных земель во второй четверти XIX в. тем или иным путем стала собственностью тысяч действительных фермеров. Перепись зафиксировала феноменальный рост численности населения на Северо-Западе США в середине XIX в. Ни один регион страны не претерпел столь грандиозных перемен, как этот. Оттеснившее индейцев население увеличилось здесь с 3,3 млн. в 1840 г. до 9,1 млн. в 1860 г., т.е. почти на 6 млн. человек[10].
Без сомнения, большая его часть оседала во множестве мелких городков, выраставших словно по мановению волшебной палочки, и в таких крупных торговых и перевалочных центрах, как Дэйвенпорт, Куинси, Сен-Луи и Чикаго. Но, пожалуй, чаще всего переселенцы обосновывались на землях прерий - с тем чтобы заняться сельским хозяйством. Начиная с 1850 г. только за десятилетие и только в западных штатах появилось 335 тыс. ферм, что составляло 60% всех вновь возникших в стране хозяйств"[11].
Новые обитатели западных окраин прекрасно приспособились к трудной жизни на пограничных землях. Многие из тех, кто прибыл из давно заселенных районов страны[12] и Северной Европы с весьма ограниченными средствами, к 1860 г. в результате упорного труда всей семьи и определенного везения стали владельцами земли, построили вместо хижины добротные дома, амбары, обзавелись скотом, новыми сельскохозяйственными орудиями. Запад быстро вышел на первое место в стране по стоимости земли, усовершенствованию ее обработки и повышению плодородия.
Аграрное развитие Запада обусловило образование обширного внутреннего рынка для переживавшего промышленный переворот Северо-Востока. В свою очередь, возникавшие на Северо-Востоке промышленные центры и новые производства предъявляли неуклонно возраставший спрос на продовольственные товары западных штатов, уровень цен на производимые там продукты был стабильно высоким. Этому способствовала и благоприятная конъюнктура для американского зерна на мировом хлебном рынке в Ливерпуле, возникшая в результате прекращения экспорта зерна из России в годы Крымской войны 1853-1856 гг.[13]
Поднимавшие целину прерий фермеры имели, таким образом, стимул пускать в обработку все большую часть собственной земли, чего не могли себе позволить в предыдущие годы. В этот период начавшегося процветания земледелия на Западе и плантаторского хозяйства на Юге (до кризиса 1857 г.) стоимость земельной собственности увеличилась более чем на 3 млрд. долл., или на 100%[14]. Но это увеличение происходило неравномерно не только в разных регионах и штатах, но и в разных округах одного и того же штата.
Заселение и распашка новых площадей плодороднейших прерий постепенно превратили Северо-Запад в основную житницу страны. За десятилетие с 1850 г. производство пшеницы здесь более чем удвоилось, а кукурузы - увеличилось в 1,8 раза. В 1860 г. только Северо-Запад дал почти 60% производства пшеницы в стране и около половины (48%) сбора урожая кукурузы. На тучных лугах девственных прерий паслись огромные стада коров и овец, табуны лошадей и мулов. Но именно рост производства зерновых и кормовых культур позволил быстрыми темпами увеличить поголовье скота и соответственно производство мяса, молочных продуктов и шерсти. Поголовье крупного рогатого скота на территории Северо-Запада увеличилось за 1850-1860 гг. с 4,7 млн. голов до 8,7, т.е. на 4 млн. голов[15]. Спонтанное образование так называемого "кукурузного пояса", протянувшегося от штата Огайо через Индиану, Иллинойс к штату Миссури, обусловило беспрецедентное развитие свиноводства.
В изобилии производившиеся на Западе хлеб и мясо потребителям восточных городов доставлялись по прокладывавшимся железным дорогам. В свою очередь, развитие современного транспорта в самих штатах Запада в огромной степени способствовало цивилизации глухих пограничных территорий. Тысячи до того изолированно проживавших поселенцев получили возможность приобщиться к жизни экономических, политических и культурных центров страны. Дороги строили очень быстро. В 1852 г. был уложен первый рельс Йллинойской железной дороги, а в 1856 г. она уже пересекла весь штат с севера на юг и соединилась с веткой в штате Миссури. Одновременно по территории Иллинойса было проложено еще девять линий для связи с железнодорожными магистралями соседних Айовы и Миссури. Последние планировалось продолжить еще дальше на запад. Протяженность железных дорог только в четырех западных штатах увеличилась с 339 миль в 1850 г. до 6635 миль в 1860 г. Компании по строительству железных дорог в Иллинойсе, Айове, Миссури, Висконсине и Миннесоте получили от Конгресса в качестве субсидий 19 млн. акров лучших земель прерий[16].
Развитие железнодорожного сообщения открыло новые торговые центры в самих западных штатах; с полей и животноводческих ферм хлынул нескончаемый поток продовольствия в Чикаго, Омаху и Сен-Луи. Изобилие сельскохозяйственной продукции наряду с другими очень важными факторами, обеспечило успешное развитие промышленной революции, в том числе и в области сельскохозяйственного машиностроения. Наличие огромного платежеспособного рынка в прериях Запада позволило наладить массовое, а потому сравнительно дешевое производство усовершенствованных сельскохозяйственных орудий и машин. Многие земледельцы не упустили случая воспользоваться благоприятной экономической обстановкой, чтобы самостоятельно или в доле с соседями приобрести (часто в рассрочку) колесные плуги, рядовые сеялки, жатки, сноповязалки, молотилки, веялки, сенокосилки улучшенной конструкции и массу других машин и занятных приспособлений, что позволило сократить долю применения ручного труда и повысить производительность ферм.
Таким образом, с экономической точки зрения, первые годы после компромисса 1850 г. были весьма благоприятными. В страну усилился приток иммигрантов, что было обусловлено неурожаем и голодом в ряде стран Европы, хозяйственными и политическими неурядицами в связи с революциями 1848 г. и вестью об открытии небывалых золотых россыпей в Калифорнии. В лице сотен тысяч иммигрантов, основная масса которых состояла из молодых мужчин, полных энергии и энтузиазма и не боявшихся трудностей и лишений, индустрия и земледелие Севера получили ту общественную силу, которая в огромной степени способствовала прогрессу северной части страны и обеспечила ей окончательное преобладание над Югом в экономическом отношении задолго до его военного разгрома на полях сражений.
Временным умиротворением, наступившем после компромисса 1850 г., когда утихли угрозы южан о выходе из Союза, решили воспользоваться сторонники гомстедов в Конгрессе. Их к этому подталкивал шедший поток петиций с мест. Типичной была резолюция жителей одного из округов штата Индиана. Они рекомендовали прекратить "продажу государственной земли и предоставлять ее малыми участками семейным гражданам США"[17]. Новым в петициях было то, что "ранг" их отправителей стал выше. Если раньше записки, резолюции, петиции, касающиеся земельной реформы, подписывали поселенцы или общества, то теперь - члены законодательных собраний штатов. "Записка Конгрессу о мерах для блага бедных" с требованием предоставления земельных грантов подлинным поселенцам поступила от законодательного собрания штата Миссури[18].
Уже известный нам Эндрю Джонсон демократам Теннесси, снова внес на рассмотрение Конгресса билль, предполагавший создание на западных землях крепких фермерских хозяйств среднего размера. Упорное отстаивание этой идеи возбудило к нему неприязнь "южных членов его же партии", и они окрестили Джонсона новым тогда словом "демагог"[19]. Последовали длительные обсуждения в комитете по сельскому хозяйству. Противники этой меры в Палате представителей - и южане, и северяне - шли на всяческие ухищрения, чтобы сорвать обсуждение, отвлекая внимание конгрессменов на другие проблемы и стараясь столкнуть между собой представителей разных экономических и политических группировок. Многие другие билли по земельному вопросу просто не включали в повестку дня. То же произошло и с предложением о свободной раздаче земли поселенцам Запада, которое внес сенатор Стефан А. Дуглас, демократ из Иллинойса[20].
Тем не менее сторонникам гомстедов во главе с А. Джонсоном удалось, преодолев все препоны, поставить 12 мая 1852 г. билль на голосование в Палате представителей. Их основной довод сводился к тому, что от принятий закона о гомстедах выиграют все регионы и все слои американского общества. Конгрессмены Сайрус Л. Дэнхэм (Индиана) и Джозеф Кэйбл (Иллинойс) с жаром доказывали, что заселение западных земель не только откроет огромный потребительский рынок для промышленных товаров Новой Англии, но и обеспечит дешевым и качественным продовольствием рабочих заводов и фабрик этих штатов. Апеллируя к имевшим большинство в Палате южным конгрессменам, они подчеркивали, что увеличение производства сельскохозяйственной продукции на Западе удешевит содержание рабочей силы на южных плантациях рабовладельцев, с которых поступает сырье на фабрики Севера[21].
Зная слабую струнку федерального правительства, Кэйбл обратил внимание на то, что и оно не останется в накладе: освоение западных территорий приведет к развитию сельскохозяйственного и промышленного производства, а увеличение числа налогоплательщиков означает новое мощное пополнение федеральной казны, о чем так печется правительство. Автор законопроекта Эндрю Джонсон особо подчеркнул, что бесплатная раздача земельных участков предоставила бы возможность выбраться из глубокой нищеты, в которой живут многие семьи фабричных рабочих в промышленных городах[22].
В пользу гомстедов с яркой речью (по просьбе автора билля) выступил молодой, но уже известный аболиционист Джордж В. Джулиан, конгрессмен из Индианы. Призывая одобрить билль, он каждый свой довод в пользу гомстедов старался увязать с проблемой рабства: "Передайте землю, составляющую наши территории, небольшими участками действительным поселенцам, в чьих интересах и чьей необходимостью явится обработка ее своими руками, и это будет лучшей преградой распространению рабства... Рабство может процветать только на крупных плантациях. В стране, разделенной на мелкие фермы и заселенной соответствующим числом независимых собственников, которые живут трудом своих рук, в такой стране... не будет места для рабства... Свободное предоставление государственных земель, - заключал Джулиан, - является поэтому мерой против рабства ...Принятие билля о гомстедах расшатает этот особый институт Юга до самого его основания[23].Обосновывая необходимость гомстедов аболиционистскими аргументами, Джулиан, по мнению Э. Джонсона, оказал земельной реформе "медвежью услугу" и вызвал яростные нападки на билль в Конгрессе и печати. Э. Джонсону ничего не оставалось, как неустанно доказывать, что вопрос о черном рабстве на Юге не имеет никакой связи с проблемой обеспечения белых поселенцев гомстедами на Западе. Когда позже другие конгрессмены (Джеймс Р. Дулитл из Висконсина, Джеймс М. Мэзон из Вирджинии) повторяли аргументы Джулиана, Э. Джонсон снова и снова настаивал на отсутствии связи между двумя проблемами и на фактах доказывал, что билль о гомстедах - дело Демократической партии, партии Джефферсона и Джэксона, а Республиканская партия, выказав дальновидность, подхватила его в конце 1850-х годов[24].
В развернувшихся прениях защитники интересов южной олигархии осудили билль как неконституционный, поскольку он санкционирует беспрецедентное расхищение общенационального земельного богатства, нацелен на его распределение среди бездомных и безземельных бедняков, а также лишает прав на общее земельное достояние старые штаты, основавшие североамериканскую республику. Томас X. Эверетт, конгрессмен от Виргинии, считал, что принятие билля о гомстедах приведет к губительным для страны "бесчестным неправовым действиям, чреватым войной"[25].
Противодействие биллю о гомстедах в Конгрессе было поддержано резкими статьями на страницах южных и некоторых северных газет. Сторонников билля обвиняли в нарушении прав штатов, нанесении ущерба федеральному и штатным казначействам, попытке перераспределения собственности крупных землевладельцев среди безземельных и даже в том, что они пытаются провести в жизнь одну из доктрин "немецкой школы социализма". Ричмондская газета "Энквайэр" рассматривала политику Северо-Запада по земельной проблеме как "новый социалистический проект", который налагает "на федеральное правительство обязанность предоставить средства существования тем, кто слишком ленив, чтобы работать, или настолько неблагоразумен и расточителен, что не в состоянии подумать о хлебе насущном на завтрашний день"[26].
Опасения консервативных землевладельцев Юга последствий такой земельной политики нашли выражение в редакционной статье вашингтонской газеты "Нэшэнл Интеллидженсер". Газета уверяла, что билль явится "всего лишь прологом к дальнейшему и всеобъемлющему расхищению государственного фонда земель", за которым последует распределение... собственности среди тех, кто оной не обладает"[27].
В защиту гомстедов широкую кампанию повели газеты западных штатов. Они призывали поселенцев Запада не ослаблять поддержки своих представителей в Конгрессе, борющихся за принятие билля, и активизировать сбор подписей под петициями в адрес высшего законодательного органа. Жители пограничной полосы предупреждались, что малейшее ослабление давления на Конгресс с их стороны окажется фатальным для всего дела. Одновременно своими острыми статьями журналисты подталкивали законодательные собрания штатов присовокупить свои голоса к требованиям поселенцев[28].
В ходе дебатов на первой сессии 32-го Конгресса обнаружилось, что число противников билля о гомстедах увеличилось за счет ряда представителей штатов Северо-Востока. Одним из мотивов изменения в позиции денежной и промышленной аристократии этих штатов, как заявил конгрессмен Джошиа Сазерлэнд (штат Нью-Йорк), было то, что в их умы закралось подозрение, а не приведет ли бесплатная раздача земельных участков к утечке рабочих рук с Востока на Запад, увеличению стоимости рабочей силы, их промышленной продукции[29].
В завершении длительной и интересной дискуссии 12 мая 1852 г., в первый раз со времени обсуждения вопроса о гомстедах в Конгрессе, билль А. Джонсона неплохо прошел в Палате представителей большинством в 107 голосов ("против" - 56), 6 августа того же года Сенат заслушал доклад комитета по государственным землям. Несмотря на то что комитет одобрил билль, Сенат проголосовал "против" и отправил его на доработку, а через 6 месяцев, 21 февраля 1853 г., окончательно отверг ("против" - 33, "за" - 23)[30].
Южная олигархия снова продемонстрировала свое преобладание в верховной власти Союза, обеспечив поддержку почти половине сенаторов Северо-Востока и Юго-Запада, и таким образом провела пока еще "мягкое" размежевание с Северо-Западом. Приближался срок разрыва длившегося несколько десятилетий альянса земледельцев Юга и Запада.
Кратковременное затишье после отклонения билля А. Джонсона внезапно было прервано новым столкновением противоположных интересов, когда Конгресс приступил к обсуждению двух биллей. До поры до времени оба документа о судьбе западных земель мирно покоились в подготовительном комитете. В одном из них речь в который раз шла о гомстедах, в другом - о территории Канзас-Небраска. В числе других поправок к первому биллю представители Северо-Запада внесли еще одно важное дополнение: предоставить всем прибывшим в Америку иммигрантам, не имеющим пока гражданства США, право на получение гомстеда.
Южные конгрессмены решительно выступили против билля о гомстедах и этой поправки, потребовав от противников сначала согласия на утверждение так называемого принципа суверенитета скваттера, включенного в билль Канзас-Небраска[31]. 17 июля 1852 г. накал в дебатах достиг апогея, члены Конгресса были свидетелями того, как два седобородых законодателя обзывали друг друга лжецами. В решающий момент конгрессмены Юго-Запада во главе с сенатором Робертом У. Джонсоном (Арканзас) изменили свою позицию и отказались от поддержки билля о гомстедах, что заблокировало его прохождение через Сенат.
Победу снова одержали представители плантаторов Юга, проведя через Конгресс вместо билля о гомстедах закон 1854г. о продаже залежных земель по сниженной градуированной цене в старых штатах. Профессор Бенджамин С. Терри в диссертации "Движение за гомстед-акт" пришел к выводу, что в законе 1854г. "интересы переселенцев полностью игнорировались в пользу капиталистов и спекулянтов"[32].
В то время, когда в столице обсуждались эти билли, в прериях Канзаса "буйный пограничный сброд" (так пресса Севера называла наемных головорезов заинтересованных плантаторов) вел вооруженную борьбу с добравшимися до "этих мест переселенцами из северных районов. Ряд деловых людей и политиков южных штатов, плантаторы, группа финансистов из Сен-Луи (штат Миссури) рассчитывали на быстрое обогащение от махинаций с землями Канзаса и Небраски. На эти же земли претендовали не только действительные поселенцы, но и северные компании и дельцы, которые давно промышляли скупкой земельных угодий на Западе. Северяне очень скоро поняли, что южные претенденты на канзасские земли - очень сильные конкуренты, пользующиеся покровительством федеральной власти. "Партизанская" война в Канзасе, подробные репортажи о которой в течение многих месяцев не сходили с газетных полос, явилась одним из наиболее запомнившихся эпизодов в не утихавшей уже многие годы борьбе за дележ государственного фонда земель.
Подспудное напряжение продолжало нарастать. Любая вооруженная стычка на западных землях или конфронтация в Конгрессе могли взорвать накапливавшееся негодование противоборствующих сторон. Крупные землевладельцы Юга, на чьих плантациях во все возраставшем объеме выращивался "король-хлопок", естественно, требовали введения низких таможенных тарифов как на вывоз хлопка, так и на ввоз закупаемых за границей товаров. Но понижение тарифов было чревато резким сокращением поступлений в федеральную казну; следовало изыскать другие источники ее пополнения. Один из них - повышение налогов, т.е. весьма непопулярная среди всего населения страны, в том числе среди южан, мера. Другое дело - увеличение правительством объема продаж земли из госфонда, на Западе. Такое решение вполне устраивало южных магнатов, так как и в их среде было немало заинтересованных в земельных спекуляциях.
Поскольку к пожеланиям джентльменов с Юга правительство неизменно прислушивалось, то в итоге оно решило, что быть по сему. Тарифы были снижены, и каждый год по распоряжению президента на распродажу во все увеличивавшемся размере поступали новые земли. Такая политика вызывала недовольство уже обосновавшихся поселенцев и тех, кто был в пути или только собирался двинуться на Запад. Наиболее дальновидные политики и дельцы Северо-Востока понимали важность предоставления участков новым колонистам, полагая, что это не только снимет социальную напряженность между трудом и капиталом в крупных городах, но и создаст емкий рынок для промышленных товаров и обеспечит города дешевыми продуктами.
В течение следующих 3-4 лет продолжался противоречивый и непредсказуемый процесс перегруппировки политических сил, пока под влиянием разнообразных политических, экономических и религиозных факторов граждане страны не разделились на два непримиримых лагеря. Отмечу некоторые из них. В конце 1840-х- начале 1850-х годов представители промышленно развивавшихся северо-атлантических штатов выступали заодно с представителями Юга против гомстедов. Их отношение к биллю изменилось не только по причине экономической конъюнктуры, но и в какой-то степени под влиянием убедительных выступлений в пользу земельной реформы сенаторов из Новой Англии Чарлза Самнера, Уильяма П. Фессендена и др. Тогда же изменили свою позицию демократы Запада: неожиданно для избирателей они отказались от продолжения парламентской борьбы за гомстеды. Таким образом, готовясь к очередной избирательной кампании, Демократическая партия старалась сплотить свои ряды по всей стране, включая Северо-Восток и Запад. В результате она оказалась единственной общенациональной партией на выборах 1856г. Демократы Северо-Запада горделиво утверждали, что уже 10 лет их партия возглавляет движение за предоставление участков действительным поселенцам и выступает против раздаривания государственных земель различным спекулятивным компаниям.
Но и сторонники гомстедов, особенно в западных" штатах, набирались политического опыта, чтобы организовать движение за принятие гомстед-акта. Определенное содействие им оказали Уильям Сьюард, предложивший создать в Новой Англии общества в поддержку переселенцев в Канзас, а также Чарлз Самнер и Бенжамин Уэйд, настойчиво объяснявших, сколь важен демократический подход в решении судьбы западных земель. После вооруженных стычек в Канзасе многим стало ясно, что создание гомстедов в прериях и предгорьях Скалистого хребта - это самое надежное средство против распространения власти плантаторов на земли Запада, равно как и их "своеобразных" форм труда Несомненно, борьба за "общественное земельное достояние" в Канзасе, попытки южной олигархии законодательно закрепить за этой территорией статус штата с рабовладельческой конституцией, заблокирование закона о гомстедах - эти и другие события середины XIX в способствовали осознанию того, что победа одной из двух тенденций в решении земельной проблемы - демократической и плантаторско-олигархической - предрешит не только, в чьих руках окажется реальная власть, но и пути, и выбор дальнейшего экономического и политического развития нации.
В те месяцы, когда радужные надежды на гомстеды сотен тысяч поселенцев-скваттеров, скопившихся на Северо-Западе, оказались обмануты, политики начинали готовиться к новым выборам. Продолжавшиеся вооруженные столкновения в Канзасе подрывали основы существовавшего до этого союза аграриев Юга и Запада. Произошедшие изменения в экономических связях и появление новых социальных слоев на Западе и Северо-Востоке привели к сдвигам в расстановке сил на политической арене, что каждые четыре года находило отражение в партийном составе выборных органов власти. Распались партии вигов, свободы, фрисойлеры. Часть их сторонников влилась в новую партию, члены которой на первых порах отражали конгломерат противоположных интересов[33]. Эта партия, принявшая название Республиканской, выступила с довольно умеренными требованиями относительно улучшения внутренней инфраструктуры и требованием строительства железной дороги до Тихого океана; партия была против расширения территории рабовладения за счет территорий свободных штатов и призывала "сопротивляться распространению рабства, в каком бы виде и под каким бы предлогом его ни попытались бы ввести"[34]. Но она не требовала запретить рабство или отменить закон о ловле беглых рабов. Следует подчеркнуть, что лидеры новой партии начисто игнорировали интересы "молчаливой" массы переселенцев на Западе. Их платформа не содержала главного требования сторонников гомстедов - бесплатно предоставить земельные участки нуждавшимся[35].
На общенациональном съезде Демократической партии в Цинциннати (Огайо) преобладало ее южное крыло. Принятая платформа отвергала вмешательство в дела рабовладельческих штатов, финансирование "внутренних улучшений" за счет федеральной казны и введение протекционистского тарифа. Плантаторы Юга, игравшие первую скрипку на съезде, не вняли доводам демократов Северо-Запада и не включили пункт о свободном предоставлении скваттерам земельных участков на Западе.
Но пункт этот являлся одним из главных в предвыборных программах местных съездов Демократической партии в западных штатах, что позволило их участникам не только предпринять еще одну попытку сохранить пошатнувшийся после Канзаса альянс Юга и Запада, но и всю вину за провал в Конгрессе неоднократно выдвигавшегося демократами билля о гомстедах возложить на противников. Демократы широко использовали требование о предоставлении земельных участков в предвыборных поездках по западным территориям. Их лидер Стефан Дуглас призывал поселенцев без устали направлять петиции в Конгресс, обещая, что демократы сделают все, чтобы билль о гомстедах стал законом. В результате Демократическая партия, вопреки негативному впечатлению от ее политики в Канзасе, произведенному на западных поселенцев, сумела сохранить определенное влияние в этом чрезвычайно важном для нее регионе.
Источник: http://america-xix.org.ru/library/kuropiatnik-land/4.html |
