Наш сайт посвящён изучению истории и культуры Северной Америки XIX века: Техасской революции и Республике Техас (1836-1845 гг.), Американо-Мексиканской войне (1846-1848 гг.), войне Севера и Юга США (1861-1865 гг.), периоду Реконструкции Юга (1865-1877 гг.), освоению Дикого Запада (период между 1865-1890 гг., в который происходило заселение западных территорий штатов: Северная и Южная Дакота, Монтана, Канзас, Вайоминг, Небраска и Техас), и другим событиям на Североамериканском континенте. Будем рады если вы поможете нам в сборе материала по этой интересной и увлекательной теме.
«Когда в 1991 году в ходе строительных работ в районе нью-йоркского Сити-холла случайно были обнаружены захоронения африканцев, многие впервые узнали, что в прошлом в Манхэттене жили рабы... Лишь немногие ньюйоркцы, идущие сегодня по улицам города, сознают, что ко времени провозглашения Независимости Чарлстон (Южная Каролина) был единственным городом, в котором было больше рабов, чем в Нью-Йорке», — читаем мы на суперобложке шикарно изданного сборника «Рабство в Нью-Йорке», который продается в Нью-Йоркском историческом обществе, где развернута экспозиция под таким же названием.
Выставка открылась 7 октября и продлится до 5 марта будущего года. Но одного экспоната на ней уже нет: это написанная рукой президента Линкольна «Прокламация об освобождении» (Emancipation Proclamation). 20 октября она вернулась на свое постоянное место – в Нью-Йоркскую пуб-личную библиотеку, а в Историческом обществе осталась только копия. За несколько дней до открытия выставки я, как и все другие члены Исторического общества, получил по почте персональное приглашение. «Прокламация об освобождении» рекламировалось в нем как третий по важности документ в истории страны – после Конституции и Билля о правах — и, значит, более важный, чем Декларация Независимости. В первые две недели, когда экспонировался оригинал, к нему выстраивалась очередь. Каждому, кто стоял в ней, выдавали отпечатанный текст «Прокламации». Некоторые посетители считали нужным сверять каждое слово с оригиналом, и поэтому очередь не столько двигалась к цели, сколько стояла. Так что у меня была возможность присмотреться к каждому. Мое внимание привлекла группа школьников – учеников частной школы, о чем легко было догадаться по их внешнему виду, разговорам и цвету кожи. Это были только белые мальчики и девочки. Учитель-афроамериканец, красивый парень немного старше тридцати с коротко подстриженной седеющей бородой, время от времени просил их говорить потише. «Урок истории?» — спросил я у него, имея в виду поход на выставку. Он подтвердил. «Вы, конечно, знаете, что "Прокламация” не освободила ни одного раба», — сказал я. – «Конечно», — кивнул он. – «И расскажете об этом своим ученикам?» Он улыбнулся: «Не думаю. Этого не требует про-грамма. А они, — он показал на ребят, — если захотят узнать, то узнают...». Авторы вышедшего к выставке сборника не ошибаются, считая, что большинство американцев по-нятия не имеют, что рабство существовало как в Нью-Йорке (городе и штате), так и во всех других северных штатах. Одна из задач выставки – открыть глаза тем, кто этого не знает. Но почему же нет задачи открыть глаза на действительную роль президента Линкольна в освобождении рабов? Да потому, что 16-й президент давно возведен политическим и академическим истеблишментом в сан святого и о нем не принято говорить ничего противоречащего «официальной» версии. Линкольн не был «освободителем» негров от рабства, как принято его называть. Школьные учителя и университетские преподаватели не ошиблись бы, трактуя «Прокламацию об освобождении» как политический документ, предотвративший установление дипломатических отношений Конфедерации с европейскими странами, что помогло Союзу победить в войне с «мятежниками». «Прокламация не освободила ни одного раба», — писал историк Ричард Хофстадтер в монументальном труде «Американская политическая традиция» (1974 г). Редактор сборника «Избранные работы Авраама Линкольна» (1935 г.) Рой Баслер подчеркивал: «Прокламация лишь обещала свободу». Современник Линкольна корреспондент газеты «Чикаго трибюн» Хорейс Уайт, постоянно писавший о Линкольне как до его избрания президентом, так и после избрания, заметил, что сомневается, чтобы «Прокламация освободила кого-либо где-либо». Откровенно высказался Уильям Генри Сьюард, государственный секретарь в администрации Линкольна, требовавший, в отличие от президента, освобождения рабов не на словах, а на деле. О «Прокламации» он сказал так: : «Мы выразили свою симпатию рабам, освободив их там, где мы не можем этого сделать, и продолжив держать их в рабстве там, где могли бы освободить их». В самом деле, «Прокламация» Линкольна объявляла с 1 января 1863 года свободными только тех афроамериканцев, которые жили на территории Конфедерации. Она не касалась негров, живших под властью Союза. Взять, к примеру, Новый Орлеан. Крупнейший город Луизианы, входившей в состав Конфедерации, был оккупирован федеральными войсками и поэтому «Прокламация» не распростра-нялась на черных невольников в Новом Орлеане. Она не распространялась на рабов в Мемфисе, расположенном в Теннесси, и рабов в Норфолке, штат Вирджиния, поскольку эти два города в двух штатах Конфедерации были захвачены северянами. И, естественно, «Прокламация» не освобождала рабов в оставшихся в составе Союза штатах Кентукки, Миссури, Мэриленд, Делавэр. Лерон Беннетт, изучающий историю афроамериканцев, писал в книге «Приговорен к славе: белая мечта Авраама Линкольна» («Forced into Glory: Abraham Lincoln”s White Dream», 2000 г.): «Вот что сделал Линкольн – и это было так искусно, что нам следует прекратить называть его "честный Эйб”: он "освободил” рабов на территории Конфедерации, где не мог освободить их, и оставил их в рабстве на территории Союза, где мог бы их освободить». Какой же была «белая мечта» Линкольна? Линкольн был белым человеком своего времени, а в первой половине XIX века абсолютное большинство белых американцев не считало черных людьми даже второго сорта. Вторыми были прибывающие в Америку европейцы, главным образом ирландцы, – католиков в протестантской Америке не жаловали. Негры котировались еще ниже, и многие белые американцы вовсе не считали рабство позором для страны. Аболиционисты, конечно, настаивали на равноправии белых и черных. Таковым был, к примеру, Сьюард – нью-йоркский сенатор, ставший госсекретарем. Некоторые аболиционисты считали воз-можным добиваться равноправия путем террора, и один из них, Джон Браун, был казнен за то, что устроил резню. Случались среди рабовладельцев люди, освобождавшие своих рабов, но таких было не много. Линкольн принадлежал к той категории американцев, которые постепенно пришли к выводу, что негров надо освободить, но Америка должна быть страной белых, а свободным неграм сле-дует ее покинуть. В августе 1862 года, когда Линкольн уже работал над «Прокламацией об освобождении», он встретился с делегацией афроамериканцев и убеждал их эмигрировать в Центральную Америку: «Вы и мы – различные расы, — говорил президент. – Между вами и нами разница больше, чем между любыми другими двумя расами... Даже когда вы перестанете быть рабами, вы будете далеки от равенства с белыми...» И заключил: «Следовательно, для вас и для нас лучше всего жить отдельно». Линкольн не был аболиционистом. Он был «фрисойлером» и выступал против рабства на новых территориях («free-soil»), поскольку опасался конкуренции для белых со стороны дешевой рабочей силы на осваиваемых землях Среднего Запада. Официально Линкольн был вигом, однако позиция вигов по этому вопросу ничем практически не отличалась от позиции членов фрисойлеров. Логично поэтому, что созданная в 1854 году Республиканская партия вобрала в себя тех и других. Новые территории, считали они, должны быть зарезервированы за белыми американцами и европейскими иммигрантами. «Я всегда был вигом — последователем Генри Клея», — заявил президент Линкольн в 1861 году. И подобно своему кумиру, бывшему сенатором от штата Кентукки и госсекретарем, он отвергал многорасовое американское общество. Свободные негры должны, считал Линкольн, уе-хать. Куда? Либо в Африку, либо в Центральную Америку, либо на острова Карибского моря. Куда угодно. Но в Америке неграм не место. В этом состояла, употребляя термин Беннетта, «белая мечта» Линкольна. «Биографы и историки склонны делить политическую карьеру Линкольна на две половины: одна – с середины 30-х до середины 50-х годов, когда он был скучным вигом; вторая – с середины 50-х до середины 60-х, когда он был потрясающим воображение республиканцем. Линкольн-I — малоинтересная личность, озабоченная такими нудными проблемами, как таможенная пошлина. А вот Линкольн-II — увлекательная личность, он защищал права человека от расизма, сражался с мятежниками и разрушал рабство. Но существовал только один Линкольн, — пишет Майкл Линд в книге «Во что верил Линкольн» («What Lincoln Believed», 2005 г.) и подчеркивает: «Исходящие от Клея взгляды Линкольна на экономику и рабство до удивления постоянны...» Подчеркну еще раз: Линкольн был белым человеком своего времени — рассматривал афроамериканцев как низшую расу. Но, в отличие от большинства белых, он считал неотъемлемым их право быть свободными, но у себя – в Африке или еще где-то. Выступая в 1862 году на объединенной сессии Конгресса с ежегодным посланием о положении страны, президент Линкольн предложил принять поправку к Конституции, которая, среди всего прочего, разрешала бы федеральному правительству финансировать депортацию негров из Соединенных Штатов. Фредерик Дуглас, беглый раб-мулат, ставший одним из ведущих аболиционистов и подружившийся, если верить легендам, с Линкольном, сказал о нем кратко, внятно и точно: «Он был исключительно президентом белых людей, целиком посвятивший свою жизнь благосостоянию белых людей этой страны». Почему бы школьным учителям, белым и черным, и университетским преподавателям, белым и черным, не рассказать об этом своим ученикам и студентам? Не позволяет программа? Так в Америке, в отличие от бывшего Советского Союза, не существует единой для всех школ и университетов программы, предписывающей искажать историю. Иное дело, что далеко не каждому учителю хватит смелости сказать нечто, идущее вразрез с догмой. Открывает тот же учитель журнал «Тайм», посвященный Линкольну (от 4 июля 2005 г.), и читает среди прочих материалов корреспонденцию «Что я вижу в глазах Линкольна», подписанную сенатором Бараком Обамой. «Он не победил на выборах за пост сенатора от штата Илли-нойс, но сумел проложить мне путь», — пишет сенатор Обама (демократ от Иллинойса) о президенте Линкольне. Была бы, однако, воля Линкольна, то афроамериканец Обама жил бы и трудился в другой стране, ибо ему не нашлось бы места в Америке. И узнай «честный Эйб», что место в Сенате, которое он не сумел заполучить в 1858 году, завоевал в 2004-м чернокожий, он, вероятно, не раз перевернулся бы в гробу. Но даже политически корректный (а иным и не может быть либеральный политик) Обама вынужден заметить: «Я не могу принять целиком взгляд на Линкольна как на Великого Освободителя. Будучи профессором-правоведом и адвокатом-правозащитником и как афроамериканец, я полностью осведомлен о его ограниченных взглядах на расу...» Осведомлены ли об этом организаторы выставки «Рабство в Нью-Йорке», рекламирующие «Прокламацию об освобождении» как документ, стоящий в одном ряду с Конституцией и десятью первыми к ней поправками, но перед Декларацией Независимости? Меня, впрочем, беспокоит другое, ибо я прекрасно сознаю, что организаторы выставки все отлично знают. Меня беспокоит, что этого никогда не узнают школьники, которых приводят в Нью-Йоркское историческое общество. Боюсь, что они пронесут через всю жизнь сладенькие сказки о «честном Эйбе».
