Катастрофа у Голубиного Ручья

Филип Рутерфорд, «Disaster at Dove Creek», 1997; перевод и комментарии Аркадия Абакумова.

***

Самым известным поражением американской армии в истории вооруженных конфликтов с индейцами, бесспорно, является разгром генерала Кастера на Литтл-Биг-Хорне 25 июня 1876 г., самым масштабным - поражение генерала А. Сент-Клера 4 ноября 1791 г. (по разным подсчетам - от 600 до 900 убитых). Стратегический и тактический талант индейских вождей очевиден - иначе он не предлагался бы к изучению в военных академиях США. Однако следует признать, что американцы проигрывали сражения главным образом из-за собственной слепоты, упрямого нежелания объективно оценить возможности своего противника. Порой это приводило к грубейшим ошибкам, которых краснокожие полководцы не прощали и реагировали соответственно.

В ряду поражений армии США в битвах с индейцами резко выделяется одно, которое с полным правом можно назвать самым ПОЗОРНЫМ. Это - бой у Голубиного ручья (Дав-Крик), который произошел 8 января 1864 г. [1]

***

...Капитан Н. Гиллитайн и 23 ополченца из 2-го техасского военного округа в молчании стояли у могилы, которую только что разрыли. На дне ямы лежало тельце двухгодовалой индейской девочки; она умерла совсем недавно - и двух дней не прошло. Но Гиллитайну было не до сантиментов. Он готовился послать рапорт в Форт-Белнап, полковнику армии конфедератов Дж. Барри, и в этой печальной «находке» видел лишь лишнее подтверждение своим опасениям. Пока солдаты заваливали могилу, Гиллитайн начал готовить план - которому было суждено стать последним в его жизни. То, что произошло дальше, не походило ни на одну военную операцию, проведенную на земле Техаса во время Гражданской войны.

...Выйдя из полуразрушенного Форта-Фантом-Хилл (бывшего поста техасской кавалерии) и прошагав по лютому морозу тридцать миль, разведчики Гиллитайна 9 декабря 1864 года наткнулись на явные следы присутствия индейцев. Сначала они увидели свежий след около ста ярдов шириной, а вскоре обнаружили и место стоянки, определив размер лагеря в 102 палатки. По подсчетам самого Гиллитайна, ветерана войн с индейцами, вышло, что самих индейцев в лагере было около пятисот. Его люди занервничали - и из-за численности «краснокожих», и из-за опасения, что они уже заметили их и следят за ними. Командир поспешил связаться с фортом и через курьера отправил полковнику Барри рапорт и мокасин найденного ребенка. Гиллитайн также передал просьбу выслать отряд солдат регулярной армии в условленное место - несколько миль восточнее индейского следа, у Пэйнт-Крик.

В тусклом свете зимнего солнца Гиллитайн быстро двинулся к Пэйнт-Крик, приняв дополнительные меры предосторожности. Следы больших индейских стоянок попадались на каждом шагу, и Гиллитайн решил не ждать Барри, а предупредить окрестных поселенцев и передать рапорт лично майору Дж. Эрату, командиру техасской милиции 2-го округа, в г. Меридиан.

Поведение Гиллитайна с первого взгляда кажется полностью обоснованным: во время Гражданской войны концентрация больших групп индейцев на западе Техаса служила серьезным поводом для тревог. Хотя с 1830-х годов граница США неуклонно отодвигалась на Запад, с началом войны она не только перестала расширяться, но после того, как в 1861 г. техасские ополченцы изгнали солдат Союза [2], даже заметно сузилась. Образовался «вакуум» военной власти, которым поспешили воспользоваться воинственные племена команчей и кайова. Жизнь поселенцев, слишком оторвавшихся от более или менее освоенных районов, превратилась в настоящий ад. Летучие отряды налетчиков угоняли лошадей, сжигали ранчо и убивали бледнолицых. С самого начала существования нового, конфедератского, правительства, власти Техаса буквально засыпали его просьбами послать войска для защиты западной границы. Поэтому «индейская проблема» для Техаса военного времени на самом деле стала одной их самых острых.

Но в данном случае Гиллитайн не ответил на простой вопрос: а были ли «его» индейцы враждебными? Он сам был разведчиком и умел читать следы. А они ясно показывали, что это не мог быть военный отряд, даже большой. Умерший ребенок, отрезки ткани и дубленой кожи, обломки кухонной утвари на стоянках свидетельствовали: среди индейцев было много женщин. Лагеря состояли не из времянок воинов, а из больших жилищ на целую семью, да и сами они напоминали не палатки «рыцарей прерий», а скорее вигвамы лесных жителей Востока. И, наконец, сам след проходил в 50-60 миль к западу от ближайших поселений и вел в юго-западном направлении - не в Техас, а в Мексику. Даже новичок в прериях понял бы, что индейцы просто перекочевывают с места на место, и мешать им нет никакой нужды. Однако эту очевидную вещь Гиллитайн постарался не заметить.

Когда Гиллитайн добрался до г. Меридиан, майора Эрата там не оказалось, и он передал свой рапорт капитану С. Тоттону - бывшему конфедератскому офицеру, комиссованному по ранению. Ополченцы, находившиеся у него в подчинении, искренне не любили Тоттона: прибыв с Востока, он держал их за людей второго сорта и чуть ли не в каждом видел дезертира (а охота за дезертирами превратилась в его любимое развлечение). Помимо этого он всеми силами старался навязать «этим разболтавшимся мужланам» свое понимание порядка и дисциплины. Со своей стороны бойцы техасской Национальной гвардии всегда отличались склонностью делать только то, что нравится. Таким образом о дисциплине не могло быть и речи.

Как только Тоттон ознакомился с рапортом Гиллитайна, он тут же связался с полковником Барри и предложил ему встретить ополченцев у Кэмп-Мак-Корд для совместного похода против индейцев. Встречу он назначил на 25 декабря. На скорую руку началась подготовка провизии и снаряжения к «зимней кампании». Собрав 325 ополченцев из графств Кориэлл, Эрат, Джонсон, Боск и Команч, Тоттон поехал в Уако за новыми пистонами для ружей. Там же он планировал нанять четверых разведчиков из племени тонкава [3] .

Руководить операцией со стороны регулярной армии Барри поручил капитану Г. Фосетту, который должен был выступить из Форта-Колорадо. Фосетт заблаговременно уведомил Тоттона, что встретит его не в Мак-Корде, как было условлено раньше, а в Форте-Чедборн. 31 декабря 112 солдат регулярных и 42 - вспомогательных сил, сопровождаемые большим обозом с припасами, вступили в Форт-Чедборн, но там их ждал сюрприз: Тоттон не явился.

А Тоттон, посоветовавшись 27 декабря со своими офицерами, решил просто оставить без внимания сообщение Фосетта и отправиться «туда, где капитан Гиллитайн видел след, и пойти по нему». Он приказал седлаться, и пестрая толпа «лопоухих» (так ополченцев называли солдаты регулярной армии) с немалым трудом выстроилась в колонну. Даже вооружение подобралось по принципу «кто во что горазд» - от винтовок и револьверов военного образца до дробовиков и обрезов. Обоз с припасами собрали кое-как, и даже при первом взгляде стало бы ясно - на «кампанию» его в любом случае не хватит. Так колонна двинулась на запад, к Вязовому Ручью (Элм-Крик), где впервые был взят след индейцев.

Они едва его нашли - за три недели след был почти затерт дождями и копытами бизонов. Холод и голод (запасенный фураж начал портиться) измотал лошадей, и к 3 января Тоттону пришлось отослать по домам тех, чьи скакуны просто не могли идти дальше. К 5 января продовольствие кончилось и у людей, поэтому «лопоухим» все же пришлось отправлять гонцов (14 человек) в Форт-Чедборн за армейскими пайками.

Тем временем Фосетт устал ждать Тоттона, от которого не было никаких вестей, и отправился в поход один. Солдаты тут же наткнулись на следы четырех больших индейских лагерей общими размерами в 875 вигвамов - т.е. примерно 5 тысяч человек. Интересно, что в одном лагере было найдено полено, на котором лезвием томагавка индейцы вырезали мишень. Следы от пуль убедительно показали, что индейцы были хорошо вооружены и не менее хорошо стреляли. И даже после этого маленький отряд конфедератов упрямо двинулся дальше.

Заключив, что «численность индейского отряда может быть высокой», Фосетт распорядился устроить привал у р. Норт-Кончо в надежде все-таки дождаться Тоттона. Пока же он отправил на разведку восемь опытных скаутов под началом лейтенанта Малки (который сам был индейцем, из племени чероков [4]).

Солдаты Фосетта провели пять дней в полном бездействии, растрачивая запасы провианта и страдая от холода. Ни Тоттон, ни Малки не появились. Командир приказал сворачивать лагерь, а Тоттону оставил записку, в которой значилось: «Очень нуждаемся в вашей помощи, срочно свяжитесь с нами. Мои разведчики ушли на прошлой неделе и не вернулись; боюсь, что их убили». Такие записки повесили на нескольких деревьях по соседству с биваком.

Утром 7 января разведчики Малки вернулись и сообщили, что индейцы стали лагерем в 50 милях к западу от Голубиного ручья: «Их около 4 тысяч. У лагеря табун лошадей в 7 тысяч голов». Малки и лейтенант Б. Ли выразили уверенность, что индейцы не собираются воевать и с ними можно спокойно поговорить. Но Фосетт остался глух и повел своих людей к Миддл-Кончо, где приказал остановиться и ждать полуночи. Так 161 солдат собрался атаковать многотысячное индейское селение, ничего не зная о противнике и не дожидаясь подкреплений.

Уже к самой полуночи в солдатский лагерь на измученных лошадях въехали вестники Тоттона - капитаны Гиллитайн, Р. Бернс и У. Калвер. Тоттон нашел записку и просил Фосетта подождать его. Оба отряда условились встретиться у сухого ручья в трех милях к северу от индейской стоянки. О точном месте ее расположения Фосетт известил Тоттона через одного из своих разведчиков.

Поскольку солдаты были ближе к условленному месту, чем ополченцы (50 миль против 80), они достигли цели раньше, около 2 часов утра 8 января. Людям приказали ложиться спать и набираться сил перед атакой (она должна была осуществиться на рассвете), но спать не мог почти никто. Все понимали, что неминуемо кто-то погибнет, но единственным, кто точно предсказал свою собственную смерть, стал рядовой Дж. Гибсон.

Начало светать; Тоттон не показывался. Не появился он и тогда, когда взошло солнце. И уже когда Фосетт собирался махнуть на него рукой и начинать атаку в одиночку, вдалеке показались первые ополченцы. Их линия растянулась чуть ли не на милю.

Ополченцы скакали всю ночь под пронизывающим южным ветром, вконец измотав и себя, и своих и без того ослабленных лошадей. К тому моменту, когда они поравнялись с солдатами (9 часов утра), в строю оставалось только 220 человек. Остальные какое-то время тащились в хвосте колонны, а затем, минуя строгий приказ, просто повернули назад - так и не доехав до Голубиного ручья.

Атака задерживалась уже на три часа, Фосетт потерял всякое терпение и, когда Тоттон появился, не удостоил его беседой. Хотя Фосетт был старшим по званию, он отказался командовать, и операцию пришлось возглавить Тоттону - хотя он понятия не имел о поле битвы.

А между тем позиция индейцев заставила бы призадуматься даже самого горячего командира. Она была выбрана исключительно удачно - индейцы расположились в густой дубовой роще площадью в 100 акров, которую с запада прикрывал Голубиный ручей, а с севера, востока и юга - крутые холмы и естественные рвы (овраги и рытвины). Позже Тоттон признавался, что индейцев «целиком скрывал кустарник, создавая идеальное укрытие для стрелков. Из-за этого их точное количество было невозможно установить до самого начала атаки». Фосетт добавил: «их лагерь защищала сама природа». Но оба командира не стали ни откладывать атаку, ни проводить дальнейшую разведку.

Они решили действовать по самому примитивному плану. Ориентиром для обоих отрядов был избран небольшой холм с западной стороны лагеря. Операцию начинал Тоттон - его 220 человек должны были верхом форсировать Голубиный ручей и атаковать центр лагеря; Фосетт (161 солдат) взял на себя задачу захватить табун индейских лошадей и затем поддержать атакующих. Бригадный генерал Дж. Макаду, анализируя «кампанию», пришел к такому выводу: «... ничего не зная о численности противника и о поле битвы, не попытавшись связаться с индейцами и хотя бы узнать, из какого они племени или отряда, не подготовившись как следует и даже не удосужившись построиться как подобает солдатам, они отдали приказ «Вперед» ». Перефразировав известный афоризм Талейрана, можно сказать, что этот план был не просто ошибочным - по своей вопиющей нелепости он был преступным [5].

Надо сказать, что уже с первых дней существования Однозвездной республики [6] техасцы, воюя с индейцами, отвыкли относиться к этому серьезно. И для тех, и для других война за тридцать лет стала чем-то вроде спорта. Обычная стычка проходила так: появлялись индейские конники, белые, улучив шанс поразмяться, бросались им навстречу, индейцы рассеивались во все стороны, и обе стороны с чувством выполненного долга возвращались по домам. Того, что принято называть генеральным сражением, с участием больших армий, почти никогда не происходило. Численное превосходство индейцев техасцы ни во что не ставили: когда «бледнолицые» успевали скрыться в своих домах или найти другое годное для обороны убежище, бой превращался для них в бесплатный тир - чем больше мишеней, тем лучше. Пользуясь своим превосходством в вооружении, техасцы получали возможность почти без потерь расстреливать индейских всадников и обращать в бегство огромные армии. Кто же знал, что у Голубиного ручья все будет наоборот?

Солдаты Фосетта выстроились в колонну по четыре и галопом ринулись на мирно пасущийся индейский табун. Индейцы не успели отогнать его назад в лагерь: воющая и стреляющая толпа настигла табун у самого ручья, правда, пастухи-индейцы (а их было 15) почти все успели спешиться и нырнуть в кусты. Участник боя А. Фергюсон с нескрываемой иронией отзывался об этом так: «Я сперва так горевал, что не успею поучаствовать и всех индейцев перебьют без меня. Потом выяснилось, что и мне кое-что осталось. Но я и думать не мог, что столько... Работы оказалось на целый день, и среди нас не нашелся бы ни один, кто бы с удовольствием не уступил ее другому».

Рота ополченцев Дж. Кертона, приписанная к регулярной армии, и четверо скаутов-тонкава отогнали табун на тысячу ярдов к западу от поля боя. Кертон приказал скаутам отделить 250 голов и перегнать их подальше - как потом оказалось, проявив немалую предусмотрительность.

Как только трофеи оказались в безопасности, пошли в наступление люди Тоттона, однако они не смогли заставить своих скакунов войти в воду и пошли вброд пешком. Чтобы отрезать индейцам дорогу к отступлению, когда Тоттон опрокинет их, Фосетт отрядил 75 солдат под началом лейтенанта Дж. Брукса занять позицию на холме к югу от лагеря. Оттуда поле боя просматривалось великолепно.

Воды в Голубином ручье было по колено; ополченцы начали переправу. Она прошла в полной тишине - без единого выстрела. Им никто не помешал выбраться на берег и войти в рощу; как затем вспоминал Брукс, тишина была почти гробовой. Ополченцы беспрепятственно вышли на поляну, к индейскому лагерю, но не обнаружили там никого - а между тем от 400 до 500 воинов уже ждали их в засаде. Внезапно полутьма утреннего леса осветилась вспышками ружейных выстрелов. Индейские воины слаженно и методично, как солдаты на учениях, залп за залпом расстреливали из «энфилдов» попавших в западню белых. Замогильную тишину мгновенно взорвала адская какофония - вопли раненых и умирающих, боевые кличи индейцев, лай собак, треск винтовок просто оглушили тех, кто не погиб сразу. Поляну заволокло пороховым дымом, который еще лучше скрыл и без того невидимого противника. Уцелевшие ополченцы бросились врассыпную, многие бросали оружие, чтобы бежалось легче. Сотня воинов пустилась за ними в погоню, приканчивая на месте отстающих. Полностью деморализованная толпа, не слушая приказов и проклятий охрипших офицеров, сломя голову продралась сквозь кусты, горохом скатилась к ручью и кинулась вплавь по ледяной воде туда, откуда пришла. Ополченцы остановились только после трех миль беспорядочного бегства; они потеряли по крайней мере 18 человек убитыми (включая капитанов Гиллитайна, Бернса и Калвера) и 14 ранеными. Ничто уже не могло заставить их продолжать бой.

Видя, чем обернулась атака ополченцев, отряд лейтенанта Брукса ринулся в тыл индейцам, оставив шестерых солдат с лошадьми. Однако на полпути он был остановлен и отброшен валом винтовочного огня. 12 солдатских лошадей было убито; Брукс усадил солдат на уцелевших скакунов по двое и, с трудом уворачиваясь от пуль, попытался пробиться к Фосетту, чтобы избежать окружения.

Промчавшись во весь опор через Голубиный ручей, Брукс нашел Фосетта в отчаянном положении. Тот занимал лесистый холмик, обрамленный ручьем с одной стороны и пересохшими руслами - с двух других, и так его позиция имела вид латинского V. Но индейцы быстро лишили Фосетта всех преимуществ - они заняли естественные траншеи с флангов, и «серые мундиры» оказались под плотным перекрестным огнем. Чтобы не дать окружить себя полностью, Фосетт бросил на фланги роты Брукса и лейтенанта Гидденса, а сам остался удерживать центр.

Кто же были противники Фосетта, с чем пришли? Это стало ясно уже после получаса боя. В первой стычке были взяты в плен трое индейских табунщиков - старик, который немного знал английский, и двое десятилетних мальчишек. На допросе старый воин показал, что индейцы в большинстве своем - из племени кикапу [7] (несколько человек - потаватоми), идут из Канзаса и состоят на службе у Конфедерации южных штатов [курсив мой. - А.А.]. Они устали воевать и направляются в Мексику, к родичам. У старика нашлась бумага, подписанная правительственным агентом У. Россом и предоставлявшая индейцам отпуск («на бизонью охоту») до 4 февраля. Такие же «увольнительные» были и у других индейцев. Воин также сказал, что стоит только найти вождя индейцев, Ноковата, и все будет улажено.

Судьбу пленных должен был решать Фосетт, как командир; его приговор был краток - «В войнах с индейцами пленных не берут». Участь старого воина была решена, однако за детей вступился лейтенант Б. Ли (который с самого начала выступил против кровопролития) и пообещал пулю в лоб первому, кто их тронет. Фосетт смолчал, и детей оставили в покое; затем им удалось бежать к своим. Даже после того, когда все прояснилось, зная, что кровопролития можно избежать, командир конфедератов не удосужился связаться с вождем кикапу.

К двум часам пополудни бой начал стихать. Большая часть индейцев вернулась в лагерь; на позициях остались около 75 снайперов с «энфилдами». Один из них быстро рассеял сомнения солдат в меткости «краснокожих», с нескольких сот ярдов прострелив голову рядовому Уайли.

Конфедераты уже начали надеяться на скорый отдых, когда бой с новой силой разгорелся на их правом фланге. Фосетт отправил лейтенанту Гидденсу срочное донесение: якобы отступавшие индейцы сосредоточили большие силы против роты Брукса, и его нужно срочно спасать. На подмогу Гидденс отправил столько, сколько смог - 35 человек. Вместе с подмогой от Фосетта они подоспели как раз вовремя: Брукс был сбит с позиций и отступал к центру. Совместными усилиями конфедераты организовали контратаку, но индейцы не приняли боя и просто отошли под защиту ручья.

К трем часам ситуация казалась критической. Индейцы весь день отлавливали разбежавшихся лошадей и сформировали отряд конников в 85 воинов. Помимо убитых, значительная часть солдат (по меньшей мере 35 человек) страдала от ран, а помощь находилась в пятистах ярдах. На разбитых ополченцев Тоттона рассчитывать не приходилось, и единственной надеждой оставалось переждать и спасаться под прикрытием темноты.

План отступления был такой: тех, кто мог ехать верхом, посадить на коней, тяжелораненых привязать к седлам, чтобы их лошадей в поводу вели самые крепкие из солдат. Жизненно важным для Фосетта было дождаться Кертона с угнанным табуном - индейцы тогда не смогли бы организовать преследование в полную силу. Предполагалось переправиться через Голубиный ручей (против течения); основные силы под командованием Фосетта должны были прикрывать раненых и лошадей, а арьергард - две роты под началом лейтенанта Гидденса - удерживать преследователей на расстоянии. Зачем нужно было переходить ручей - вообще непонятно, так как солдаты беспрепятственно могли отправиться на запад.

За полчаса до наступления темноты был отдан приказ двигаться. В начале все работало безукоризненно: Фосетт двинулся вдоль ручья, между индейским лагерем и колонной раненых, а тыловое охранение (командовал сержант Р. Портер) сдерживало преследователей - как пеших, так и верховых. Однако затем пешие индейцы неожиданно исчезли с глаз Портера. Они бегом поднялись вверх по ручью до брода и там залегли; как только колонна раненых втянулась в воду, кикапу открыли стрельбу. Фосетт немедленно стянул туда всех, способных держать в руках ружья, - включая солдат, гнавших индейский табун, и стрелков из арьергарда. Этим немедленно воспользовались верховые индейцы - они вихрем налетели на табун и отбили его.

Теперь каждый в отряде «серых мундиров» сражался только за себя. Конфедераты в полном беспорядке переправились через ручей, затем попытались занять позицию в овраге, чтобы дать уйти раненым, но были сломлены в считанные минуты. На вопли и мольбы офицеров, пытавшихся хоть как-то навести порядок, никто не обращал внимания; конфедераты в бешеном галопе понеслись по прерии, мечтая только об одном - оторваться от погони. Измученные лошади не выдерживали такого темпа, кто-то в отряде стал отставать, кто-то выпадал из седла - и они становились жертвами неутомимых преследователей. Так погиб рядовой Д. Гибсон - единственный, кто с самого начала предвидел, чем все кончится. Едва не распрощался с жизнью и А. Фергюсон, однако его товарищ Дж. Александр вовремя оглянулся и закричал: «Сюда, ребята, ко мне! Этот парень должен жить!».

Этот высокий жест внес хоть какое-то подобие порядка в ряды отступавших, вокруг Александра тут же собралась небольшая группа и во весь опор помчалась на выручку Фергюсону. Выбрав для обороны небольшой холм, солдаты спешились и залегли; то, что они опять оказались в привычных условиях для боя с индейцами, воодушевило их настолько, что они даже принесли клятву держаться насмерть. Перестрелка с индейскими конниками продолжалась до темноты, после чего Фосетт приказал продолжить отход. Он повел отряд к Быстрому Ручью (Спринг-Крик), в восьми милях пути. Кто верхом, кто пешком, солдаты медленно тащились по ночной равнине, с трудом ориентируясь во тьме - тучи скрывали луну и звезды. Неожиданно впереди показались костры; наученный горьким опытом, Фосетт выслал разведку и к огромному облегчению узнал, что это были огни лагеря «лопоухих» Тоттона. Так два отряда наконец встретились, но оба были уже разбиты.

Около 10 часов вечера пошел ледяной дождь, который к полуночи перешел в снег; северный ветер пробирал до костей, и отдыхать в таких условиях было невозможно. Всю ночь солдаты жгли костры и без конца обсуждали то, что произошло с ними. Это было невероятно: ведь почти все они прожили на Границе не один год и не понаслышке знали о том, что такое война и война с индейцами - в особенности. Однако их разбили, разбили по-настоящему, причем не прирожденные воины - команчи или кайова - а «мирное» племя кикапу [8]. Ум отказывался в это верить, и кое-кто из солдат всерьез утверждал: он своими глазами видел в первых рядах противника офицеров армии Севера и канзасских партизан-«джейхокеров» [9], которые и руководили боем. История индейских войн в Техасе просто не знала ничего подобного, и воспоминаний об «ужасах Голубиного ручья» хватило надолго. Военное командование конфедератов начинало расследование за расследованием, силясь разобраться в причинах катастрофы, а о том, насколько понизилась его репутация в глазах обывателей, не стоит и говорить. Уже в следующие полтора месяца из отряда Фосетта дезертировало 22 человека.

Потери, понесенные в том бою, также отличались от обычных потерь в бою с индейцами. По словам Фергюсона, «... мы потеряли 22 человека убитыми и больше 60-ти - ранеными», а по другим данным - еще выше, 36 убитыми и 100 ранеными. Кикапу же, когда их расспрашивали несколько недель спустя в Пьедрас-Неграс в Мексике, признали погибшими только 14 своих воинов. Хотя эта цифра и может быть заниженной, даже Фосетт не оценивал потери индейцев больше, чем в 30 человек.

Ночь после боя стала для солдат сущим адом. Даже завывание бурана не могло заглушить душераздирающих криков раненых и ржания умирающих лошадей. Почти никто из солдат не позаботился взять с собой одеяла, а те, что нашлись, отдали раненым. Наутро же снег пошел с новой силой; стена метели скрывала все вокруг дальше двадцати футов, однако Фосетт гнал людей дальше, невзирая на непогоду. По дороге маленькие группы отправлялись за хворостом, чтобы хоть как-нибудь согреть раненых. Солдаты с 7-го числа ничего не ели, а до ближайшего поселения оставалось 100 миль.

Метель прекратилась только утром 10 января; снега выпало столько, что пешие солдаты тонули по пояс - такого не помнили даже старожилы. Для тяжелораненых на скорую руку соорудили что-то вроде фургонов из жердей, обмотанных веревками и накрытых сырыми одеялами. Те, кто мог ехать верхом, на лучших лошадях отправились протаптывать тропу. Таким манером отряд за первый день сделал пять миль, за следующий - восемь. 13 января Фосетт встретил своих разведчиков-тонкава, которые гнали табун в 250 трофейных индейских пони. Это оказалось поистине даром небесным. Солдаты получили свежих скакунов, вдобавок каждой роте отвели по одному пони на мясо - люди слишком изголодались, чтобы брезговать кониной.

Но самых измученных не могло спасти уже ничто; тяжелораненые умирали по дороге, и их хоронили со всеми почестями, какие были уместны в подобных условиях. В конце концов, 17 января солдаты вышли к ранчо Д. Чизма. Их физические мучения завершились, но моральные - как участников самого позорного боя с индейцами в Гражданской войне, а возможно и во всей истории Техаса, - еще ждали впереди [10].

Комментарии

[1] Сражение состоялось на территории техасского графства Ирион (центральная часть штата), приблизительно в 20 милях к юго-востоку от г. Сан-Анжело. (Здесь и далее - прим. перев.)

[2] Техасские сепаратисты официально объявили о своем выходе из Союза североамериканских штатов 2 марта 1861 г. Интересно, что в качестве главного аргумента была выбрана "неспособность федерального правительства защитить своих граждан от набегов индейцев".

[3] Об индейцах-тонкава известно немного. Группа племен тонкава (собственно тонкава, сана, эмет, тену, эрвипиаме и др.) проживала в центральной части современного Техаса, занималась кочевой охотой на бизонов. Название происходит предположительно от слова на языке уичита, "тонкавейя" ("те, кто вместе", "те, кто един"). Известно, что кайова называли тонкава "куикого", "кинаги-пиако", т.е. "людоеды". Были ли эти индейцы на самом деле каннибалами, не установлено; возможно, столь мрачную репутацию тонкава получили в силу своей "неуживчивости" - они говорили на языке, отличном от наречий соседних племен, и показали себя отчаянными воинами (тонкава воевали почти со всеми окрестными племенами, от кэддо до апачей). Тонкава известны европейцам с середины XVI в.; взаимные контакты носили преимущественно мирный характер, и в середине XVIII в. индейцы были поселены в миссии на р. Сан-Габриэль. Они с самого начала не отличались высокой численностью - в конце XVII в. их насчитывалось около 1600 человек, а за два последующих столетия эпидемии и войны уменьшили эту цифру в пять раз. В конце 1850-х гг. правительство США переселило тонкава в Оклахому, на Индейскую территорию. В годы Гражданской войны 1861-65 гг. тонкава симпатизировали конфедератам и служили в армии южан разведчиками (к операциям против воинственных степных племен их начали привлекать еще раньше, с 1858 г.). Ночью 25 октября 1862 г. агентство тонкава в Оклахоме подверглось нападению отряда индейцев из нескольких племен Индейской территории (в основном делаваров, шауни и кэддо); предлогом для него стало именно сотрудничество тонкава с южанами. Из 300 жителей агентства около половины было перебито, а остальные вывезены в Техас, в Форт-Гриффин. (См., например, Свентон Дж. Индейские племена Северной Америки. Вашингтон, 1969)

[4] На стороне рабовладельческой Конфедерации в годы Гражданской войны сражалось значительное количество индейцев из пяти "цивилизованных племен", в том числе и чероков. Договор о сотрудничестве между Нацией чероков и Конфедерацией был подписан 7 октября 1861 г., однако формирование индейских иррегулярных подразделений на службе армии южан началось еще раньше - весной-летом 1861 г. Среди самых известных таких подразделений были полк конных волонтеров С. Уоти и полк конных стрелков Д. Дрю. Они воевали преимущественно на Индейской территории, где в 1861-65 гг. сражались друг с другом племена "просеверной" и "проюжной" ориентации. Однако черокские полки совершали налеты на коммуникации северян и вне пределов Оклахомы. Полк С. Уоти в составе армии генерал-майора Э. Ван Дорна отличился в известной "битве за Арканзас" - сражении при Пи-Ридж 7-8 марта 1862 г. Уоти сделал удачную карьеру в армии конфедератов и 6 мая 1864 г. получил звание бригадного генерала. За пределами Индейской территории служили также разведчики-чероки.

[5] Имеется в виду высказывание "Это хуже, чем преступление - это ошибка" по поводу казни одного из приближенных Наполеона I.

[6] В 1836 г. Техас объявил о своем отделении от Мексики и просуществовал как "независимая республика" почти 10 лет - в 1845 г. он присоединился к Союзу североамериканских штатов и стал 28-штатом США. На знамени независимого Техаса была изображена белая пятиконечная звезда. Специально для борьбы с индейцами в 1835 г. были созданы особые кавалерийские подразделения из старожилов Границы (техасские рейнджеры), которые во многом заимствовали индейскую рейдовую тактику. Рейнджеры не носили униформу и не признавали армейской субординации, но, тем не менее, показали себя дисциплинированными и умелыми бойцами. Штаб рейнджеров находился в г. Остин.

[7] Кикапу - алгонкиноязычное племя, проживавшее первоначально на северо-востоке США (территория штатов Висконсин и Иллинойс). Название племени происходит от алгонкинского слова "кивегапава", "бродяги". В культурном отношении кикапу поначалу мало отличались от земледельцев и охотников Вудленда, однако рано по сравнению с соседними племенами познакомились с лошадьми и занялись конной охотой на бизонов в прериях северного Иллинойса. Впоследствии это помогло им приспособиться к жизни на Великих равнинах. Кикапу принимали активное участие во всех важных событиях истории Приозерья и долины Огайо, они славились своей воинственностью и воинским мастерством, и без воинов-кикапу не обходился не один значимый вооруженный конфликт. С самого начала племя отличалось неприязненным отношением к европейцам и стойким желанием отстоять прежний образ жизни, поэтому участвовало во всех массовых антиколониальных движениях индейских племен (восстании Понтиака 1763-65 гг., войне Первого северо-западного союза 1786-94, движении Текумсе). По этой же причине племя старалось избегать участия в создававшихся колонизаторами военных блоках, а если это не удавалось - с легкостью меняло свою политическую ориентацию (известно, в частности, что в колониальный период кикапу успели повоевать и на стороне французов, и против них). По договору 1819 г. кикапу уступали американцам все свои владения к востоку от р. Миссисипи, но часть племени наотрез отказалась принять условия договора и начала "исход" на свободные земли Запада. Спасаясь от "цивилизации", мигранты прошли огромное расстояние от Иллинойса до Скалистых гор и Техаса и таким образом смогли дольше всех племен Северо-востока сохранить независимость. Техасские кикапу приняли участие в работе мирной конференции, организованной конфедератами для степных племен (агентство Уичита, август 1861 г.), однако уклонились от каких-либо обязательств. В годы Гражданской войны часть кикапу номинально поддержала южан, часть - северян, а некоторые сражались против всех.

[8] Перед Гражданской войной часть племени кикапу осела в Техасе при условии, что поможет властям штата сдерживать натиск команчей и кайова на границе. На этом основании техасцы могли считать этих индейцев сравнительно "мирными" - или, по крайней мере, не представляющими такой угрозы, как вышеназванные племена. Тем не менее, их взаимоотношения с самого начала были сложными - известно, в частности, что на "августовской конференции" ряд вождей племени отказался заключать какое бы то ни было соглашение с конфедератами, если в нем будут упомянуты техасцы.

[9] Такое прозвище получили бойцы иррегулярных воинских формирований, боровшихся с рабством в Канзасе и Миссури. Джейхокер (jayhawker) - мифическая птица, наполовину сойка, наполовину ястреб.

[10] Степные кикапу отомстили за нападение у Голубиного ручья серией набегов в центральный и южный Техас. Напряженность пошла на спад только после того, как в мае 1873 г. против кикапу была отправлена карательная экспедиция под началом полковника Р. Макензи. В ней участвовало около 400 солдат 4-го кавалерийского полка.