К середине XIX века в рамках США сосуществовали два различных экономических региона, которые хотя и были тесно связаны между собой, оставались все же самостоятельными. Различия в экономическом развитии порождали различия в политическом, социальном и культурном развитии. В результате экономические регионы трансформировались в две непохожие цивилизации.

Начало разделению было заложено еще в XVIII веке - известный французский историк и государственный деятель Алексис де Токвиль в своей книге «Демократия в Америке», сравнивая поведение и жизненные устремления жителей разных частей страны, писал: «На правом берегу [реки Огайо] главной целью белых, живущих плодами своих трудов, стало материальное благосостояние. Родные края дают им широчайший простор для применения способностей, их энергия всегда находит себе цель, а их страсть к обогащению выходит за пределы обычного человеческого корыстолюбия… Американцы, живущие на левом берегу Огайо, равно презирают как работу, так и всякое дело, для успеха которого она необходима. Они живут в праздности и достатке и обладают вкусами ничего не делающих людей. Деньги не имеют для них большой цены, они не столько стремятся к богатству, сколько к веселью и удовольствию и тратят на них энергию, которой их соседи находят другое применение. Они страстно любят охоту и войну, умеют обращаться с оружием, им нравятся физические упражнения, требующие большой силы ловкости. С юных лет они привыкли рисковать своей жизнью в поединках».

Причины столь разного менталитета во многом кроются в культурно-исторических различиях основания английских колоний в Северной Америке. Как отмечали многие историки, южные колонии основывались, главным образом английскими дворянами - «стюартовскими кавалерами» - приезжавшими поправить свои денежные дела. Большинство из них были приверженцами англиканской церкви или даже католиками: один из ярких примеров - колония Мэриленд. Значительное влияние на формирование менталитета южного общества оказало также французское и испанское дворянство, чьи страны активно участвовали в колонизации этого региона. Колонизация Юга была скорее не религиозной, а коммерческой, деловой. Их интересовали деньги, прибыль, а не свобода религиозных взглядов. Они вовсе не стремились к изоляции от Европы, а были заинтересованы в теснейшем торговом общении с Англией.

В то время как промышленная Новая Англия стремилась к хозяйственному самообеспечению, Юг с самого начала строился на специализации в экспортных культурах. Его общество складывалось как сугубо аграрное, сельское.

Победное шествие по Югу хлопка, начавшееся с 1793 года – года изобретения "джина", машины по обработке этой культуры, во многом определило лицо этой части страны. Прелестные природные условия, бесплатный труд рабов и постоянный спрос на хлопок в Англии, сделали возделывание хлопка сверхприбыльным занятием. Благодаря хлопку, класс богатых землевладельцев-плантаторов, постепенно отмиравший в Европе, в Америке удивительным образом укрепился и пустил корни. В 1860 году хлопок составил 57% всего экспорта США и это позволило южанам считать себя экономическим центром страны.

И все было бы хорошо, думали они, если бы Север, словно пиявка, не высасывал богатства Юга через свои протекционистские таможенные пошлины, спекуляции ценными бумагами и кредитно-денежную систему. Север, в свою очередь, обвинял Юг в доминировании в федеральном правительстве и срыве принятия ряда важных законов, выгодных промышленным и финансовым кругам Севера.

Под влиянием плантаторов, которых на Юге было абсолютное меньшинство, сформировалась особая культурно-историческая общность, считавшая себя элитой Америки. Довольно верно различие между северянами и южанами подмечено в известном романе Маргарет Митчелл словами одного из главных героев Ретта Батлера: «Я родился в Чарльстоне, но последние несколько лет провел на Севере... И я видел многое, чего, никто из вас не видел. Я видел тысячи иммигрантов, готовых за кусок хлеба и несколько долларов сражаться на стороне янки, я видел заводы, фабрики, верфи, рудники и угольные копи - все то, чего у нас нет. А у нас только хлопок, рабы и спесь».

Аграрный характер цивилизации Юга придавал ему некоторое сходство со средневековой Европой. На Юге возрождался как бы рыцарский культ, выражавшийся в исключительно развитом чувстве чести, увлечении войной и военным делом, привязанности к семье, идеализации женщины (конечно, настоящей леди) и поклонении ей. На Севере честь означала богатство, респектабельность, занятия бизнесом и коммерческой деятельностью. Атрибутами рыцарского культа на Юге являлись владение оружием, верховая езда. Южане традиционно поставляли стране военных министров и высших офицеров.

Нельзя сказать, что членство в Союзе тяготило южан. Пока политики-янки не «совали нос» в дела джонни, те находили выгодным совместное существование и даже были готовы терпеть насильно насаждаемую зависимость от Севера, которая временами доходила до абсурда. Весьма показательна в этом плане зарисовка, сделанная писателем XIX века Гарольдом Грейди, при описании похорон в округе Пикенс, штат Джорджия: «Могилу рыли в мраморной каменоломне, но надгробие привезли из Вермонта, дело происходило в полосе сосновых лесов, но деревянный гроб был сделан в Цинциннати; кладбище было недалеко от железорудной шахты, но гвозди и лопаты были питтсбургского производства, рядом паслись тысячи овец, но саван был соткан в Массачусетсе. Юг дал только тело и яму».

Янки стали совать нос в южные дела, как только они начали касаться раздела новых земель, присоединяемых к Штатам. Контроль над новыми штатами давал контроль над федеральным правительством, которое в первой половине века почти целиком состояло из южан, но с ростом населения на Севере, стало ускользать из их рук. Именно в этот момент, с подачи северян, возник вопрос о рабстве, и судьба Юга стала ассоциироваться с судьбой рабства.

Источник: http://america-xix.org.ru/civilwar/